Ксения Нестерова - Где найдешь, где потеряешь.
— Вы кто такая? — поинтересовался Андрей. Звонок этот его просто ошеломил. Он никак не мог понять, что это, розыгрыш, чья-то злая шутка?
— Кто я — это дело десятое, — заключила Катька. — А вот кто он — это первое. И если ты хочешь это знать... Ну, чтобы морду ему набить... То без проблем, только бабки плати.
Катька ждала, что он туг же ответит согласием. Ну какой рогатый муж не захочет узнать, кто любовник его жены. Но Андрей почему-то молчал.
— Чего-то я тебя не пойму, — сказала уже удивленно она. — Такты будешь за информацию платить или нет?
— Нет! — твердо ответил Андрей. — Меня это нисколько не интересует!
— Как это? — изумилась Катька, но он ее уже не слушал. В трубке раздались частые гудки.
«Во зараза, — разозлилась Катька. Сделка сорвалась. — Правда говорят, муж и жена — одна сатана. Какая она сука, такой и он... Ну и фиг с тобой».
Но тут Катька вспомнила, что телефонный разговор был междугородный и ей еще придется за него и платить. На душе ее совсем стало тоскливо, и она, закутавшись в одеяло! уткнулась в подушку.
«Ничего, гады, я еще всем вам покажу, где раки зимуют... Запоете вы еще у меня...»
Она вытащила пакетик с героином — все же отыскала Штыреву заначку в подвале. Приготовить зелье было делом нескольких минут. Когда-то одноразовый, а теперь много раз пользованный шприц — вместе с Валетом кололись — она заполнила прозрачной жидкостью. И вогнала содержимое себе в вену.
— Кайф, — прошептала она, улетая...
* * *
Поезда на Санкт-Петербург уходили в районе полуночи. «Красная стрела» Анфисе была не по карману. Пришлось ехать на следующем скором, который уходил на десять минут позже. У входа в вагон она поцеловала Власа.
— Теперь сама дойду, — произнесла она.
— Ну тогда пока. — Он повернулся и пошел, а она вдруг ощутила в нем какую-то неуверенность, недоговоренность.
Войдя в вагон, она вдруг поняла — а ведь он боится. Боится, что у нее наладится с Андреем. Боится ее потерять. И от этого на душе стало тепло.
Она устроилась в купе.
Поезд тронулся. Сколько Анфиса ни ездила, но никак не могла избавиться от ощущения, будто это не поезд трогается, а перрон начинает уползать назад. В этом была какая-то мистика.
Поездка оказалась для Анфисы просто испытанием на прочность не только из-за транспортных неудобств. Полка у нее была нижняя, и она предполагала, что уж если не поспать, то пролежать ночь она на ней сможет. Но не тут-то было. Попутчиком ее оказался парень лет двадцати пяти, приезжавший в Москву к своему институтскому другу. Он явно принадлежал к числу «маменькиных сыночков». И, вырвавшись на свободу из-под мамашиной опеки, тут же решил пуститься во все тяжкие.
Он не был хамом, но назойливости его позавидовали бы даже мухи. Он что-то зудел до двух часов ночи, истерзал ее своими ухаживаниями и просьбой дать координаты. Анфиса отбивалась как могла. В конечном итоге он вручил ей свой домашний телефон и заявил, что будет провожать ее до дома, раз она не желает ему ответить тем же. Анфиса разозлилась.
— Провожайте, — резко сказала она, вспомнив, что ее должен встретить Андрей. — Но меня будет встречать муж, так что, думаю, встреча будет для вас не из приятных.
Анфиса даже не предполагала, что ее слова его так расстроят. Он сразу сник, плечи опустились, а глаза стали грустными. Она уже открыла рот, чтобы сказать ему что-нибудь ободряющее, типа: «Мол, не надо расстраиваться, у вас все еще впереди...», как он ее опередил:
— Да, я совсем забыл. Меня тоже будет встречать мама...
Тут уже Анфиса не смогла себя сдержать и рассмеялась.
— Я так и думала... — сказала она сквозь смех.
Он совсем стушевался, весь его пыл слетел, и оставшиеся полчаса до Ленинграда он просидел молча в уголке купе, стараясь не смотреть на нее...
Поезд, медленно и нудно тащившийся последние километры к Питеру, наконец остановился. Пассажиры, раскланявшись друг с другом, начали проталкиваться со своими вещами к выходу. Анфиса решила не спешить, да и к тому же она не увидела на перроне Андрея. Она продолжала сидеть, глядя в окно. Ее ночной поклонник, недовольно
буркнув ей на прощание «До свидания...», покинул купе, и вскоре она увидела, как дородная дама лет шестидесяти повисла на его шее.
«Поздний ребенок, — подумала Анфиса. — Поздние сыновья всегда, как правило, становятся маменькиными сыночками... Слишком много любви и опеки обрушивают на них родительницы... И зря, ох как зря! Вместо добра даруют им зло. Неуверенность в себе, неуспех у женщин... Ну кому нужен вот такой слюнявый мальчик? Любой женщине нужен муж, на которого можно положиться в трудные минуты жизни, а не ребенок. Ребенка она себе и сама родит...»
— Анфиса, здравствуйте! Как доехали?
Анфиса повернула голову. Перед ней, приветливо улыбаясь, стоял Кирилл, один из служащих Андрея. Занятая своими мыслями, она пропустила момент, когда он вошел в вагон. А может, и просто не заметила, потому что ждала она Андрея.
— Хорошо, спасибо! — ответила Анфиса и, спохватившись, что забыла с ним поздороваться, добавила: — Здравствуйте!
— Ваш муж просил передать, что очень занят, — продолжал Кирилл, это был парень лет двадцати с небольшим, с иголочки одетый и старающийся подражать английским клеркам. — Он извиняется. А я отвезу вас домой. — При этих словах он обвел глазами купе. — А где же ваша поклажа?
— Я без поклажи. Налегке, — ответила Анфиса. У нее возникло ощущение, что Андрей специально прислал этого парня за ней...
«Ну что ж, так даже и лучше!» — успокоила она себя и добавила, обратясь к Кириллу:
— Да и зачем мне поклажа, если я из одного дома в другой?
— Да, конечно, — согласился Кирилл, и они пошли к выходу.
Уже в машине Анфиса поинтересовалась:
— А Андрей долго будет занят?
— Да, он просил вам передать, что приедет после двух. Но вы не должны волноваться, он договорился, и после обеда вы все свои вопросы уладите...
«Он договорился...» — почему-то эта фраза больше всего не понравилась Анфисе. За окном проплывали ленинградские улицы, мосты, и Анфиса вдруг почувствовала, что она соскучилась по этому городу, по своей квартире. Да и воспоминания о прежней ленинградской жизни накатили на нее девятым валом. Стало грустно. Так, погруженная в воспоминания, она и промолчала всю дорогу до дому. Да и о чем ей было говорить с Кириллом? Об их работе? Она в ней ничего не понимала. Об Андрее? Анфиса была уверена, что в офисе все уже в курсе его романа с Соней. «Шило в мешке не утаишь», как верно гласит пословица. Но Кирилл не из тех, кто будет распространяться о личных делах шефа. Надо отдать должное Андрею — он умел подбирать служащих.
* * *
Катька валялась на постели, уставясь в потолок. Потолок был весь в мелких трещинках из-за давно не деланного ремонта, и Катька любила их рассматривать. Порой она видела разные фигурки, а в углу дивана притаилась собачья мордочка. Катька дружила с этой мордочкой и даже доверяла ей свои самые сокровенные мысли. Но сейчас она была слишком расстроена и лежала, тупо уставившись в потолок.
К счастью для Катьки, матери и ее сожителя дома не оказалось.
— Сука, — произнесла Катька, подумав о матери.
Она поднялась, ее шатнуло. Состояние было дрянное. Но поправимое. Пока наркотиков хватало — спасибо Штырю, позаботился. Оставил наследство, хоть и сам не знал. Как же здорово, что Катька додумалась, как обнаружить заначку. Знала, что в подвале. И, когда Штырь собрался за ней, подошвы его ботинок стойкой краской побрызгала, так что на полу в подвале она слабо отпечаталась. Штырь узнал бы — прибил. Но нет Штыря... И хрен с ним.
Со Штырем ей было неплохо, если не принимать во внимание такую незначительную мелочь, как побои и унижения. С ним было связано главное в ее жизни—деньги и наркота. Теперь же опять карабкайся по жизни сама. Но разница заключалась в том, что тогда, до Штыря, она не была наркоманкой и ей вполне хватало денег, заработанных на панели, теперь же их было катастрофически мало. К хорошей жизни быстро привыкаешь, а для Катьки самая хорошая была с ним, со Штырем, и теперь она не хотела вновь отказывать себе в тряпках, приличной косметике и, главное, сытном столе. В этом плане у Катьки было огромное преимущество перед многими девицами ее круга — сколько бы она ни съела, она никогда не толстела. И поэтому Катька за последнее время привыкла есть вкусно и много. «Нужны бабки... Бабки нужны... Нужны бабки», — вращалось в ее мозгу.
В тайнике Штыря были наркотики, но не столько, чтобы на них можно было разбогатеть. Достаточно на первое время для себя и чтобы подкармливать приятелей. Но было там и кое-что помимо пакетика с розовым, хорошего качества, не сильно разбодяженным героином. Кое-что такое, что давало Катьке власть над своими подельниками. И еще много над кем. Надо только подумать, как все это использовать. А то, что она использует эти штуковины, Катька знала наверняка. Почему говорят, что она тупая? Катька умная. Катька еще всем покажет! Они еще попляшут, взвоют, суки!.. Кто ОНИ — Катька не решила. Но знала, что список будет длинный.
