Дерек Бикертон - Язык Адама: Как люди создали язык, как язык создал людей

Язык связан с сознанием, и креативность связана с сознанием — сознанием, которое представляет собой всего-навсего работу мозга. Так что наиболее вероятная причина двойного разрыва заключается в различиях в работе человеческого мозга и мозга животных. Одним возможным отличием, послужившим, как представляется, причиной тех феноменов, которые мы рассматриваем, является то, что животные обладают категориями, а человек — понятиями.

Категории сортируют вещи по классам, но приводятся в действие лишь тогда, когда появляются физические признаки присутствия объектов из этих классов.

Понятия тоже сортируют вещи по классам, но вдобавок могут быть приведены в действие другими понятиями, даже в отсутствие объектов из соответствующих классов. Следовательно, они становятся доступными для мышления офлайн.

Все, что в поведении животных заставляет нас думать, будто у них есть понятия, как у нас, может быть объяснено искусной работой памяти, специализированными механизмами, предназначенными для решения проблем, определенных нишей, стереотипными стратегиями реагирования на различные угрозы, и/или другими причинами или комбинациями причин, которые никак не влекут за собой овладение понятиями.

Со временем язык и человеческое познание коэволюционировали. Но сначала первые слова должны были запускать первые понятия, и мозг должен был предоставить этим первым понятиям постоянные нейронные адреса. Только тогда создание понятий позволило мозгу свободно странствовать между прошлым и будущим, реальным и воображаемым так, как мы это делаем сегодня в разговорах и письменной речи. Другими словами, прежде чем могли вырасти специфически человеческие способы мышления, необходимо было, чтобы вырос язык. В следующей главе мы увидим, как.

11. Желудь вырастает в деревцо

В конце главы 8 я задавал вопрос, как такое небольшое изменение в способе коммуникации протолюдей — крошечная горстка сигналов, направленных на привлечение внимания, — могло развиться во что-то настолько сложное, как сегодняшний язык.

Я могу ответить на этот вопрос в трех словах.

С огромным трудом.

Если вы верите, что у животных есть мышление с такими же понятиями, как у нас, это было бы легко. Многим людям кажется — и я был в их числе, пока не подумал об этом как следует — что как только вы поняли, что такое лингвистический символ, все становится простым и ясным. Стоило какому-то виду протоязыка начать развиваться, как он набирал обороты. Нужно было всего-навсего организовать наклейку лингвистических ярлыков на череду понятий, которые сидели и ждали этого.

В конце концов, разве человекообразные обезьяны, справившись с первоначальными затруднениями, не стали усваивать знаки при минимальном их предъявлении? Если они смогли сделать это, обладая мозгом меньшим, чем треть нашего, почему наши предки не могли сделать то же самое, раз у них мозг был в два раза больше, чем у обезьян?

Адаптивные преимущества были очевидны. Все те вещи, которые я отверг как возможное селективное давление для того, чтобы язык действительно начал формироваться, — обучение молодежи, соперничество в группе, демонстрация сексуальности, изготовление артефактов, болтовня, выполнение ритуалов и так далее, — были тем, для чего мы можем использовать язык, когда он уже у нас есть. У вида, чей дискурс сможет перемещаться вперед-назад во времени и пространстве, все эти виды активности улучшатся, некоторые совсем немного, а некоторые неизмеримо. Наверняка все они, один за другим, получат соответствующие слова. И хотя отсутствие какой-либо регулярной структуры может ограничивать длину высказывания несколькими словами, у вас скоро появится вполне достойный протоязык.

Теперь я не вижу ни одной веской причины верить в это, и многое указывает в совершенно другом направлении. Наиболее впечатляющий аргумент в пользу долгого, медленного созревания языка может быть обнаружен в наиболее реальных данных, которые у нас есть: в окаменелостях и археологических находках, относящихся к жизни наших предков в течение последних двух миллионов лет.

Когда палеонтологи описывают эти два миллиона лет в книгах, рассчитанных на широкую аудиторию, мы обычно получаем такую картину:

Продолжительное увеличение размера и сложности мозга в течение, возможно, пары миллионов лет шло параллельно с продолжительным усовершенствованием и «усложнением»… культуры. Отношения обратной связи между этими двумя событиями столь же очевидны, сколь продолжительны (Филипп Тобиас (Phillip Tobias), южноафриканский палеонтолог).

Окаменелости и археологические данные, относящиеся к Homo, возникли примерно два миллиона лет назад в Восточной Африке. И какие это данные! Размер мозга «разогнался» и затем удвоился с примерно 700 кубических сантиметров до 1400… Также у Homo ускорилось производство новых видов орудий, развившееся от примитивных каменных инструментов до современного компьютера, полетов в космос и биоинженерии (Дин Фальк, профессор и заведующий кафедрой антропологии во Флоридском государственном университете).

Расскажите такое марсианину, и он, наверное, подумает, что такие вещи, как каменные мосты, изобрели примерно миллион лет назад (это ведь был Каменный век, так ведь?), колесо (как у Флинстоунов) появилось, может быть, полмиллиона лет назад, а примерно сотню тысяч лет назад изобрели паровозы. Я никогда не понимал, почему уважаемые эксперты в той или иной области говорят такие вещи, о которых им хорошо известно, что это неправда. Потому ли, что факты о человеческой эволюции настолько не согласуются с нашими предположениями, что палеонтологи не хотят признавать их? Я не могу придумать другого объяснения.

Тобиас прав, когда говорит, что увеличение размеров мозга продолжалось значительную часть двух миллионов лет, но совершенно ошибается, когда утверждает, что «культура» усовершенствовалась и усложнялась. Фальк права в том, что размер мозга удвоился, — на самом деле даже больше чем удвоился у неандертальцев, — но она уводит нас от истины предположением о том, что прогресс от «примитивных каменных инструментов» до современных технологий прошел гладко и мягко. Было не так.

Как я уже упоминал в главе 7, стандартным орудием Ното еrectus был симметричный объект грушевидной формы, известный как ашельское ручное рубило. Более миллиона лет он оставался неизменным. Немногие другие инструменты, так называемые скребла и сверла, были преимущественно его вариациями, сделанными тоньше или толще, длинными или остроконечными. Не существовало зазубренных граней или черенков, как у атерианских орудий, описанных в главе 10. Не было сборных орудий, которые потребовали бы объединения двух и более частей. Не было артефактов, сделанных из кости или бивня — ничего, кроме вариаций одного каменного орудия. В течение всего периода было лишь несколько инноваций: приручение огня, изобретение копья, возведение примитивных жилищ и начало больших серьезных охот. Даже среди этих вех большинство надежных доказательств относится к поздней части периода.

Вместе с тем более миллиона лет назад уже существовали разнообразные гоминиды, чей объем мозга, превышавший 1000 кубических сантиметров, лежит в пределах нормальных для современного человека размеров. Если бы увеличение размеров мозга автоматически приводило к росту разумности и если люди, мозг которых меньше, чем у некоторых представителей Ното erectus, могут говорить, писать, заниматься наукой и даже изобретать кое-что, почему же наши предшественники на протяжении большей части этих двух миллионов лет влачили все то же жалкое существование без каких-либо серьезных попыток улучшить свою жизнь? Поскольку, значительно отличаясь от описанной Фальк плавной прогрессии, все в человеческой цивилизации — скотоводство, земледелие, градостроительство, индустриализация и исследование солнечной системы — было сжато в мизерную долю процента от этого периода.

Если именно язык направляет человеческую мысль и если он возник два миллиона лет назад, как такое было возможно?

Ну, можно возразить, что я не прав, что язык появился не два миллиона лет назад, а гораздо позже. Но тогда мы снова сталкиваемся с проблемой: что могло его запустить? Я не знаю никакого шага вперед, способного послужить триггером, который случился бы в доисторический период позже, чем переход на активную добычу мяса крупных умерших животных. Конечно, это не означает, что такого триггера не было, просто не видно ни одного серьезного кандидата. Пока какой-нибудь не появится, агрессивное падалыцичество остается наиболее вероятной причиной.