Александр Николюкин - Литературоведческий журнал № 32

Новое издание «Собрания сочинений» М.Н. Каткова в шести томах (2010–2012) содействует тому, что глава о нем станет частью «Истории русской словесности».

Н.П. ГИЛЯРОВ-ПЛАТОНОВ И КАТКОВ: ПУБЛИЦИСТЫ-АНТИПОДЫ В ПОЛОСЕ ВЗАИМНОГО ТЯГОТЕНИЯ

В статье показаны 30-летние взаимоотношения двух публицистов-«охранителей» – Н.П. Гилярова-Платонова и Каткова, развивавшиеся от приятельства и сотрудничества в 1850–1860-х годах до их идейного противостояния в 1870–1880-х годах. Если Гиляров в публицистике был больше философом-созерцателем, то Катков всегда оставался практиком и политическим борцом.

Ключевые слова: публицистика, история журналистики, консерватизм, цензура, революционный терроризм, мемуаристика.

Dmitriev A.P. N.P. Gilyarov-Platonov and Katkov: Publicists-antipodes in the stripe of mutual gravitation

Summary. The article deals with the history of 30-year relationship between the two «conservative» publicists – N.P. Gilyarov-Platonov and Katkov, developed from friendliness and collaboration in the 1850–1860-s prior to their ideological confrontation in 1870–1880-s. If Gilyarov in his journalism was more of a philosopher-spectator, Katkov always remained a practitioner and political activist.

Двух известных московских публицистов, принадлежавших к лагерю «охранителей» и одновременно в 1860–1880-х годах издававших ежедневные политические газеты, нередко сопоставляли друг с другом. И хотя гиляровские «Современные известия» в свое время были популярны не менее «Московских ведомостей» как в родном городе, так и в провинции (по тиражу иногда и превосходили), однако, конечно, близкий к славянофилам Никита Петрович Гиляров-Платонов (1824–1887) и при жизни, и тем более после смерти всегда находился в тени своего старшего современника Каткова (их разделяло шесть лет). Причина такого положения вещей лежала на поверхности: если Гиляров в сфере публицистики оставался утонченным философом и богословом, порой слишком своеобычным и замысловатым для широкой публики, то Катков как бы воплощал некий образец по-настоящему востребованного журналиста-практика – «властителя дум», поборника национально ориентированной государственной политики. Тем не менее неслучайно имена Гилярова и другого их знаменитого современника, И.С. Аксакова, часто, особенно же с начала 1880-х годов, объединялись с именем М.Н. Каткова в некий метафорический «триумвират московских консерваторов», будто бы монолитный и мировоззренчески, и в своих каждодневных практиках.

Существенно, однако, что ближайшее литературное окружение видело в Гилярове и Каткове во многом антиподов. Приведем три, на наш взгляд, наиболее проницательных суждения современников, сравнивавших их как публицистов.

Во-первых, интересна оценка третьего члена «триумвирата» – И. Аксакова, высказанная им в письме к самому Гилярову, которое по содержанию можно датировать серединой сентября 1884 г., когда ими обсуждался план слияния «Современных известий» с «Русью», чтоб на этой основе, с привлечением значительных купеческих капиталов, создать большую национальную газету вроде «Таймса»1. Аксаков писал другу, что тот в качестве редактора этого издания, в отличие от Каткова, не сможет удовлетворить промышленников-меценатов: «Вы же не удовлетворите – потому, что вечно прозираете в будущее за целый век, а иногда и за несколько, – потому что мысль Ваша слишком оригинальна и в то же время радикальна. Вам под стать написать: “Новые начала политической экономии” – целый трактат, и его оценят прежде всего германские ученые. Этого достоинства Катков не имеет, а потому именно он и сильнее Вас, его слово более веско, ближе к делу как оно есть, – что современникам, вообще практикам, а нашим купцам пуще всего – на потребу. Слово Каткова никогда не головоломно, никогда не отвлеченно и при рельефности изложения всем понятно. Как газетный публицист он, несомненно, стоит выше и меня, и Вас. Он не мучается никакими вопросами, не выражает ни сомнений, ни недоумений, – слово его не замысловатое, не мудреное, но властное. Ваша же газета, например, это – “альбом моих ощущений, впечатлений и мыслей”»2.

Общедоступность прямолинейного слова Каткова по сравнению с многозначной глубиной гиляровского подчеркивал и литератор И.В. Павлов, знакомый Герцена, Тургенева, Салтыкова-Щедрина, «человек живого и острого ума»3, в своем письме от 3 июня 1893 г. к князю Н.В. Шаховскому, биографу Гилярова. Павлов дал ему такую характеристику: «Ведь это самый крупный русский публицист! Катков был блестящ, но односторонен; он даже в лучших статьях своих напоминает Сквозник-Дмухановского, закрывающего пальцем некоторые места в хлестаковском письме. А Гиляров ничего не закрывал, ибо воистину был умозритель, видевший ясно оба полюса каждой мысли. Таких умов на свете немного»4. Как видим, вывод Павлова о том, кто «выше как публицист», оказался прямо противоположен заключению Аксакова.

Третье, показательное по своей аналитической выверенности, сопоставление публицистов принадлежит упомянутому выше князю Н.В. Шаховскому, филологу и экономисту, в 1900–1902 гг. возглавлявшему Главное управление по делам печати. По смерти Гилярова, своего учителя и друга, он посвятил ему 14 обстоятельных статей и подготовил к печати девять его книг. Но он был близок и к Каткову, и его семье, поскольку его дядя по матери, географ А.П. Ефремов, был ближайшим приятелем Каткова, а брат Лев женился на дочери последнего Варваре, – во всяком случае, Шаховского никак нельзя заподозрить в предвзятости. Он писал в одной из своих первых статей о Гилярове, отталкиваясь от оценок Павлова: «Катков был не только “блестящ”, но он обладал талантом публициста. У него были истинный энтузиазм и лирическое чувство. Он не только разъяснял вопросы, но он увлекал; он действовал не на один ум, а также и на волю, и преимущественно на сию последнюю. Катков мог своею статьей уничтожить человека и тем подорвать его направление, на что Гиляров не был способен, потому что был христианский философ-созерцатель, который убеждал, а не сокрушал»5. И далее о главной заслуге Каткова как охранителя: «Он не проповедовал ничего нового, он заботился об укреплении старых наших исторических и бытовых основ, потрясенных в общем сознании после освобождения крестьян. Святость и неприкосновенность Русской территории, добытой некогда русскою кровью; святость формы правления, выработанной историей народа, незыблемость Православия именно в том виде, в каком оно есть, и пр.: вот чего Катков был стойкий защитник»6.

«Гиляров, – продолжал свое сопоставление Шаховской, – был иной: в каждой его статье сквозил уголок никому неизвестного, но тщательно выработанного им мировоззрения <…> Гиляров был сильнее Каткова шириною взглядов, строгостью и последовательностью убеждений, а с практической стороны, в отношении к каждому живому факту, выдвигаемому жизнью и ждущему своего разрешения сейчас, сию минуту, он должен был уступать Каткову, который и лучше знал среду, приемы, и обладал бóльшим одушевлением и убедительностью для читателей»7. И наконец: «Люди, подобные Никите Петровичу Гилярову, – роскошь. Их не замечают при жизни, но им удивляются и поклоняются после их смерти. <…> У Гилярова у одного были свои собственные убеждения»8.

Приведенные суждения, разумеется, не являются истиной в последней инстанции и могут быть скорректированы (например, оспорен тезис об отсутствии у Каткова своеобычных убеждений), но нельзя не признать, что высказанные столь глубокомысленными современниками из окружения Гилярова и Каткова, тем более людьми, близкими им по взглядам, они в первую очередь заслуживают того, чтоб быть услышанными и осмысленными.

Начало взаимоотношений Гилярова и Каткова относится к середине 1850-х годов, причем период до личного знакомства интересен некоторым сходством их жизненного пути: оба преподавали в высшей школе – Катков логику, психологию и историю философии в Московском университете (1845–1850), а Гиляров – библейскую герменевтику, сравнительное богословие и расколоведение у Троицы в Академии (1848–1855), и оба вынужденно прервали свою педагогическую деятельность: Катков – по причине ликвидации кафедр философии в университетах, Гиляров – из-за конфликта с митрополитом Филаретом (Дроздовым). Познакомились они, когда Катков приступил к изданию своего «Русского вестника», имевшего поначалу либерально-западническую окраску, а Гиляров примкнул к узкому кружку славянофилов, основавших журнал «Русская беседа», в котором принял ближайшее участие и как автор ряда принципиальных статей по литературной критике и методологии истории, и как правительственный цензор. Одновременно (с 1858 г.) он цензуровал и журнал Каткова. Современники не раз отмечали необычное поведение Гилярова при исполнении им своих служебных обязанностей: он не только не стремился запретить тот или иной неудобный материал в порученных его опеке изданиях9, но подчас сам его редактировал, сглаживая острые моменты, а порой на свой страх и риск пропускал важные для общества злободневные статьи вопреки инструкциям, требовавшим утомительные согласования таких решений с высшими инстанциями (так было, например, с публикациями в «Русском вестнике» по крестьянскому вопросу10).