Алексей Маслов - Воля за пределами воли
Мастеру, так же как и Дао, присуще недеяние через сверхдействие. Он не делает ничего конкретного, потому что умеет делать все, и тем самым превосходит всякое действие. Он не вступает в поединок, ибо для него нет даже намека на прямое столкновение с миром. "Даодэцзин" ("Канон пути и благости") учит: "Умеющий путешествовать не оставляет колеи. Умеющий говорить не делает ошибок. Умеющий запирать двери не пользуется засовами, а то, что он закрыл, невозможно открыть. Поэтому мудрецу часто удается спасать людей, не оставляя ни одного из них.
Это зовется сокровенной мудростью".
Обратим внимание, что мудрость и сверх-умение мастера носит абсолютно внутренний характер, или, используя китайское понятие, оно сокровенно. Покитайски это обозначается словом "сюань" - "потаенное", "темное", "сокрытое". Все эти термины приложимы и к Дао, таким образом, истинный мудрец не просто "следует Дао" - он и есть воплощение Дао.
Нетрудно заметить разительное различие в отношении к мастерству в китайской и западной традиции. Если на Западе учителем может считаться любой человек, который, обладая определенным набором информации, преподает тот или иной предмет, при этом обладая, возможно, каким-то формальным удостоверением, например дипломом, то в Китае понятие Учителя рассматривается как морально-этическая и сакрально-мистическая категория. Его знания - "не от мира сего", и в поисках истинных шифу ученики могли проводить в странствиях всю жизнь. Многие мастера ушу вообще отказывались брать кого-либо в обучение, не видя достойных, считая, что передача их знаний может в данном случае лишь повредить людям.
Известный мастер боевых искусств XVI века, блестящий ученый У Шу описывает забавную историю, демонстрирующую нам связь "обучения по аналогии" и гунфу. Эта история касается возникновения стиля Эмэйского копья, очень сложного, с крайне запутанными передвижениями. Два монаха пришли к известному учителю, про которого ходили слухи, что он обладает тайными методами боя с копьем, и стали упрашивать старика открыть им хотя бы часть секретов. Сначала мастер лишь рассмеялся, не ответив ничего, но после долгих уговоров согласился взять их в ученики. Но обучение оказалось неожиданным - учитель послал их рубить дрова в лесу, чем они и занимались в течение двух лет, даже не приступая к тренировкам. А через два года учитель с улыбкой (это вообще характерная черта описания мастеров: улыбка, смех, показывающие игровой характер, символическую суть их обучения) сказал им: "Вы вдвоем упорно и настойчиво трудились и теперь уже можете идти дальше. Если, в течение долгого времени рубя дрова, вы научились управлять своими руками через сердце, то, даже не зная способов движения руками и передвижений, вы уже содержите это в себе в скрытом виде". По сути, в этом и заключается смысл ушу - содержать в себе в скрытом виде знание не только о всевозможных приемах, но и мировых трансформациях вообще.
Можно, обучаясь чему-то одному и поняв его корень, произрастающий из Беспредельного, овладеть всем. И об этом говорила чань-буддийская поговорка: "Все вещи возвращаются к одному, а одно восходит к своему истоку - пустоте Дао".
Иногда такое состояние естественного, спонтанного отклика на происходящие события называют интуицией, хотя в действительности все намного сложнее. Например, техника элементарной самозащиты заключается в том, что человек отрабатывает способы защиты от каких-то стандартных ситуаций: удар ножом сверху, удар ногой в живот, захват за горло и т.д. При нападении такой человек действительно сумеет отразить атаку не задумываясь. Но все ситуации просчитать нельзя, к тому же китайское ушу выходит за рамки обычного поединка и являет собой особое состояние сознания. Нет ни малейшей возможности "отработать" все жизненные ситуации. Но можно, дойдя до корня какого-то конкретного явления, охватить своим пониманием весь мир, так как суть всех вещей в мире едина.
Это нередко называется "ощущением Небесного внутри человеческого", то есть момента, когда через человека глаголет Небо или Дао. В этом случае изучать все ушу, все стили, направления, приемы не имеет смысла, ибо уже постигнуто то общее, что стоит за ними, да и не только за ними. А тот, кто обрел это запредельное понимание и умение, и назывался в китайской традиции человеком, обладающим Высшей добродетелью или Благой мощью - дэ.
Именно он никогда не ошибается, так как потенциально умеет делать все, ничему не учится, но все умеет, не соперничает с людьми, а люди не враждуют с ним, не навязывает себя, а люди уважают его, не ищет общения, а все стремятся поговорить с ним. Он фактически вскармливает людей своей Благой мощью, так как дошел до понимания сути вещей.
"В ушу нет ничего особенного", - эта многократно повторяемая в китайских трактатах фраза может стать лейтмотивом всего нашего повествования. В ушу нет действительно какой-то запредельной сложности, а вот для постижения гунфу, которое стоит за приемами, требуется особая работа духа.
Поняв смысл гунфу вообще, можно научиться его частному проявлению - ушу - за краткий период времени, Если быть более точным, достижение гунфу отнюдь не заключается в напряженной утомительно-изматывающей работе сознания, которое должно быть вообще отключено. Разве достижимо Небесное мастерство простым напряжением сознания, тщательным продумыванием своих действий? Увы, здесь не помогает ни анализ, ни глубокомыслие, ни наигранная задумчивость. Существует лишь одна вещь, но эта вещь запредельна - слияние человека и Дао в "единое тело" и постоянное, ежемоментное ощущение этого единения. Сознание человека уже перестает существовать, он именно "не думает". Канон тайцзицюань кратко подчеркивает:
"Чтобы овладеть чем-то, вы должны как можно меньше использовать свое сознание". Мастера удивительным образом передавали это чувствование слияния с мировым потоком: "Вселенская вибрация", "и Небо и человек - все пронизано единым ци", "единотелесность", "нет ни меня, ни другого - все сливается в круговорот единого ци".
Это, естественно, не достигается одним днем или даже годом тренировок, да, собственно говоря, и тренировки никакой нет. Есть постепенное самораскрытие и саморастворение сознания человека в мировом единстве, а для этого служат определенные методики, часть из которых нашла свое отражение в ушу, В этом смысле ушу развивается не вширь, а вглубь. Не случайно многие стали включать в себя лишь два-три комплекса, и на их основе ученики постигали все многообразие оттенков ушу - сначала технических, а затем и духовных. В результате человек как бы перешагивал через ограниченность внешних форм, овладев внешним движением, начинал видеть его внутреннюю сущность, понимаемую как гунфу.
Именно эту способность ощущать ушу и жить в ушу, а не просто заниматься им, имел в виду учитель тайцзицюань Чэнь Синь, говоря: "Изучающий ушу движется от того, что имеет форму, к тому, что не имеет и следа, постигая в этом Небесном искусстве сокровенноутонченное начало". Вот он удивительный смысл высших этапов боевых искусств! Не сильный удар, не ловкое движение, не непобедимость (это все вторичное), а "сокровенно-утонченное начало", при котором ушу становится уже не искусством боя, а именно Небесным искусством, т.е. связующим звеном человека и Неба. "То, что не имеет и следа", - это один из многочисленных синонимов Дао, однако обратим внимание, что мастер Чэнь Синь избегает вообще как-то называть его, дабы не тормозить поток сознания бойца на каких-то словах. В состоянии "единотелесности" всякие слова теряют всякий смысл. Может быть, поэтому многие народные мастера даже на знают названий тех приемов, которые выполняют.
Они уже настолько слились с ними, что не чувствуют никакой разницы между врожденным началом в человеке и когда-то выученным приемом.
Здесь мы вновь подходим к важнейшей части "самоощущения" человека в ушу, которое заключается в потере самого себя, самозабытии, саморастворении. Разум ни на чем не фиксируется, но все отражает как зеркало, сам при этом не меняясь. Он цепко ухватывает все, ибо в этот момент сознание человека и сам окружающий его мир - суть одна. Человек, глядя в Космос, оказывается, взирает внутрь себя, и наоборот - Космос видит в человеке себя. Поэтому медитативная практика даосов и буддистов с ее методиками "внутреннего взора" (нэйгуань) ведет человека не к индивидуализации сознания, не к самоотторжению от мира и окружающих людей, а наоборот - к единению. Но достаточно малейшей ошибки, и психопрактика превращается в утомительное самокопание, делающее из личности не целостного, полного жизни человека, а нравственного урода.
Высокое искусство всегда имеет чудовищно страшную оборотную сторону.
В процессе тренировки боец концентрируется на каких-то образах, приводя сознание в спокойное и ровное состояние, не замутненное никакими чувствами. Даже хороший знаток не сумеет определить, из какого контекста взят пассаж о достижении "покоя сердца":
