Николай Новгородов - Македонского разбили русы. Восточный поход Великого полководца
Современная историография об Александре
Отношение современных историков к Александру подробно рассмотрено А. С. Шофманом [71, с. 19–38]. Из западных историков XX в. лишь двое – Нибур и Белох – оценивают самого Александра и его вклад в историю очень невысоко. Нибур вообще не находит в нем ни одной хорошей черты, а Белох противопоставляет Александра его отцу Филиппу и приходит к выводу, что Филипп гораздо значительнее своего сына. Заступив на царство, Александр получил и государство, и войско уже готовыми.
Именно Филипп превратил Македонию из маленького государства в крупную державу, именно он создал регулярную армию, способную к великим завоеваниям. Белох отрицает у Александра и талант полководца, и способности к государственной деятельности. Непосредственное участие Александра во всех сражениях в качестве рядового бойца, позволяет Белоху утверждать, что он не мог руководить этими битвами. Стратегическое руководство Восточным походом и всеми битвами Белох отдает военачальнику Пармениону, служившему еще Филиппу.
Подавляющее большинство западных историков возвеличивают Александра, идеализируют его образ, подчеркивая все положительные черты его характера и замалчивая его дурные поступки и наклонности. Это можно четко проследить, подчеркивает Шофман, в творчестве видных представителей немецкой, французской, англо-американской и итальянской историографии. И. Г. Дройзен в первом томе «Истории эллинизма» (1890) указывает, что поход Александра ознаменовал конец одной мировой эпохи и начало другой. Он открыл Восток для Запада, создал основу для их объединения. Для покоренных народов, по мнению Дройзена, Александр был милостивым и полным отеческих чувств владыкой. Дройзену вторят Р. Пельман и Эд. Мейер.
В новейшее время тенденция идеализации Александра лишь усилилась. У. Вилькен называет Александра народным царем, делившим все трудности со своими воинами, с исключительной человечностью заботясь о своих людях, идя на личные жертвы и лишения. Вилькен подчеркивает демоническую волю Александра, основывающуюся на его абсолютной вере в свою миссию. Александра Вилькен называет врожденным полководческим гением, но на Восток, считает исследователь, он пришел не как завоеватель, а как освободитель от рабства, дающий освобожденным народам новые гуманные традиции жизнеустройства. Вилькен относит Александра к тем немногим личностям, которые открывали новые периоды мировой истории: после Александра мир стал другим и многие столетия развивался в направлении, заданном им.
Народным же царем называет Александра и Ф. Шахермайр. По его мнению, царь охранял права простого воина, пастуха и земледельца, за что получил верность солдат. При этом Шахермайр подчеркивает противоречивость натуры Александра: величие его заключает в себе не только возвышенное, светлое, но вместе с тем и все самое темное; в его величии уживаются одновременно нежно чувствующий друг и коварный враг, универсальный благодетель и жестокий тиран, любящий сын и бесцеремонный убийца родственников, человек, приносящий мир, и бесцеремонный насильник, освободитель от старых предрассудков и угнетатель свободы, новатор в области высшего человеческого достоинства и последовательный уничтожитель этого достоинства. Александра Шахермайр считает величайшим «чудотворцем» в истории. Он был великим полководцем, сметающим все преграды на своем пути, широко используя свои способности к ясновидению. Какая бы ситуация Александру ни противостояла, он уже знал лучшее решение [70].
Ф. Альтгейм высоко ценит мысли Александра о роли государства. Александр, по его мнению, был поэтом и творцом сверхчеловеческой величины.
Не меньшая идеализация Александра и его деятельности наблюдается, по мнению А. С. Шофмана, и во французской историографии. Пьер Жуге, Анри Берр, Жан Реми Паланк, Поль Клоше, Жюль Ромен, Жак Модель, Жан Бенуа-Мешен, М. Карпонтье наперебой нахваливают Александра как открывателя земель и организатора человечества, творцаом нового порядка, сверхчеловека, самого благородного из людей, буйного гения, человека с пылким характером и безумной отвагой. Мечта Александра – это мечта человечества слить Восток и Запад, две половины расколотого мира. Французский историк генерал М. Карпонтье называет Александра непревзойденным полководческим гением. Благородный темперамент, страсть к действию толкали его на быстрые наступательные операции. Он любил идти на обдуманный риск; в гуще схватки сражался как простой солдат, но вначале все взвешивал и анализировал обстановку, быстро принимал решения и переходил к действию.
Гипертрофируют роль личности Александра и представители итальянской историографии Антонио Пальяро и Марчелло Фортина. Не отстают от них и англо-американские историки В. Уилер, Робинсон, Картлз, У. Тарн, Берн, А. Тойнби. Тарн, безмерно возвеличивая Александра, подчеркивает при этом, что прочность империи Александра была бы достигнута, если бы он жил дольше.
Из других западных авторов, писавших о Восточном походе Александра и не упомянутых Шофманом, можно назвать немецкого исследователя древней географии Рихарда Хеннига и английского историкогеографа Дж. О. Томсона. Этих авторов более всего интересовала география похода. Хенниг предполагал, что Александр прошел на восток несколько дальше, чем это обычно считается. Томсон неустанно подчеркивал запутанность географической обстановки «после Дария».
Российские историки по-разному оценивали Александра. И. Резников, как и западные авторы, не скупится на похвалу Александру. «Величайший мастер молниеносного сокрушительного удара, он решал участь битвы своим любимым способом, прорывал и разрывал во главе кавалерии противостоящее неприятельское крыло, врезываясь затем вкось фланга в неприятельский центр и обходя с тыла второй вражеский фланг… Подобно Ганнибалу, Юлию Цезарю, Наполеону, он не только великий полководец, но и великий политик, для которого война – лишь одно из важнейших и незаменимых орудий политики. Он производил сильное впечатление на солдат как своей бесстрашной отвагой и буйной храбростью, так и стойким и бодрым перенесением самых тяжелых лишений и трудов» [56].
А. С. Шофман более сдержанно оценивал вклад Александра в исторический процесс, считая его типичным завоевателем и подчеркивая, что покоренные Александром скифы и индийцы непрерывно восставали и настойчиво добивались независимости. Лучшей отечественной работой о Восточном походе Александра я считаю монографию академика Б. Г. Гафурова, написанную им в содружестве с греческим профессором Д. И. Цибукидисом [15]. Авторы оценивают Александра Великого как жестокого завоевателя, который, однако, так и не смог преодолеть скифского и согдийского сопротивления. Аргументированность авторов основывается на выверенных ссылках. Авторы отметили «живучесть» Клита, участвовавшего в боях на Инде, но не сделали никаких выводов из этой несуразицы.
Причины побед и поражений Александра
Необходимо признать, что подлинная причина непобедимости Александра нам неведома. Древние верили в то, что Александр был сыном не то Зевса, не то Амона, да и сам Александр стремился всех уверить в том, что выполняет волю богов и поэтому побеждает всех. Понятно, что в атеистическом обществе такая причина побед выглядит неубедительной.
Современные стратеги считают причиной непобедимости Александра его железную волю, стратегический и тактический гений. При этом вопрос о причинах гениальности остается за скобками. Но есть еще одна версия.
Плутарх в «Сравнительных жизнеописаниях» писал, что «Александр, по-видимому, не только усвоил учения о нравственности и государстве, но приобщился и к тайным, более глубоким учениям, которые философы называли „устными“ и „скрытыми“ и не предавали широкой огласке. Находясь уже в Азии, Александр узнал, что Аристотель некоторые из этих учений обнародовал в книгах, и написал ему откровенное письмо в защиту философии, текст которого гласит: „Александр Аристотелю желает благополучия! Ты поступил неправильно, обнародовав учения, предназначенные только для устного преподавания. Чем же будем мы отличаться от остальных людей, если те самые учения, на которых мы были воспитаны, сделаются общим достоянием? Я хотел бы превосходить других не столько могуществом, сколько знаниями о высших предметах. Будь здоров“» [49, VII].
Какие такие изустно передающиеся знания имел в виду Александр, говоря о том, что ценит их выше своего добытого в жестоких сражениях царского могущества? И почему он требует от Аристотеля нераспространения этих знаний среди широкой общественности? Речь, по-видимому, идет о тайных знаниях, распространявшихся лишь среди посвященных, которых называли мистами. Посвящения осуществлялись на специальных церемониях – мистериях. Мистерии были широко распространены в Присредиземноморье того времени: мистерии Исиды и Осириса в Египте, мистерии Таммуза в Вавилоне, Элевсинские, Орфические и Самофракийские мистерии в Греции, мистерии Вакха, Аттиса в Риме и др.
