Владимир Авдеев - Русская расовая теория до 1917 года. Том 2
Весьма одобрительно отзывался Д. Н. Анучин об успехах школы криминальной антропологии Чезаре Ломброзо, в адрес которой советские антропологи в соответствии с социально-классовым заказом также вылили не один ушат грязи. «В последнее время было обращено также внимание на изучение физического склада преступников. Изучение это явилось результатом взгляда, основанного отчасти на наблюдениях, что преступники не всегда делаются таковыми, а иногда уже унаследывают порочные наклонности, и что у преступников известных категорий существуют некоторые общие признаки, и, притом, не только в психическом складе, но и в особенностях физической организации… В результате этих исследований Ломброзо пришел к заключению, что класс преступников отличается своеобразными антропологическими особенностями, что преступники могут быть уподоблены отчасти душевнобольным, отчасти — грубым дикарям, что они выказывают многие признаки в физической организации и психическом складе, сближающие их с только что указанными категориями».
Наконец, и в вопросе о прародине Белой расы русский ученый был столь же конкретен, ибо примкнул к той точке зрения, что европейцы как биологическая общность не могли зародиться в Азии, согласно первоначальному мнению лингвистов, а только на севере Европы, что было неоднократно доказано данными краниологии.
В работе «Изучение психофизических типов» («Вестник Европы», 1890, май, № 3) Дмитрий Николаевич еще более радикализировал свою позицию, заявив, что «антропологическая теория уголовного права должна была бы, нам думается, пользоваться в большей степени данными антропологии, то есть той науки, с именем которой она связывает свое имя, свои задачи и методы».
Высочайший уровень эрудиции, соответствующий академическим канонам европейской образованности, снискал Дмитрию Николаевичу славу также и популяризатора науки, в результате чего он получил предложение по написанию ряда статей к крупнейшему русскому энциклопедическому словарю Брокгауза и Эфрона по весьма широкому спектру проблем, связанных с антропологией, этнографией и историей. Даже по прошествии целого столетия они не утеряли своей научной ценности, а легкость литературного изложения, соединенная с информативностью, делают их образцовыми для данного жанра вообще. Рассматривая проблему в совокупности, русский ученый структурировал выводы различных наук, чем повышал достоверность своей объективной точки зрения и представлял на суд читателя целую панораму суждений узкопрофильных специалистов.
Свою статью «Великоруссы» (Брокгауз и Эфрон, том 10, СПб., 1892) он начинает так: «Название «Великая Россия» — искусственного происхождения; оно было составлено, по-видимому, духовенством или, вообще, книжными людьми и начало входить в царский титул лишь в XVI веке… Первоначальный смысл его был, по-видимому, риторический, возвеличивающий; искусственность его видна и в том, что прежние названия «Русь», «Русия» были заменены в нем византийским — «Россия». Искусственностью и чуждым происхождением поэтому сквозит и в современном термине — «россияне». В связи с такой постановкой вопроса Д. Н. Анучин подчеркивает: «Термин «великоруссы» может представлять географическое, антропологическое, этнографическое и историческое значение, смотря по тому, какие признаки имеются в виду или чему придается большее значение». Такое определение вновь идет в разрез с современными спекуляциями, будто русским может себя считать каждый, причем вполне самопроизвольно. Чтобы быть великоруссом, по Анучину, необходимо иметь психологическую сопричастность к русской культуре, кроме того, великоруссом нужно родиться этнически, а сверх того — принадлежать к этому типу антропологически в исторически обозримой череде поколений.
Таким образом «великорусс» — это одновременное совмещение проекций антропологии, психологии, этнографии и истории, определяющих суть данного понятия. Исключение хотя бы одной ипостаси порождает на свет таких культурюридических мутантов в современной «Россиянии», как «афро-русский». Это когда негр, с грехом пополам выучивший русский язык и обманом приобретший гражданство нашей страны, считает себя ровней тому, чьи предки тысячи лет проливали кровь за самоутверждение и кристаллизацию этнопсихологического и антропологического типа «великорусе». Нелепость и откровенная провокационность методов современной культурной антропологии в совокупности с подменой абстрактных юридических понятий становится совершенно очевидной.
В этой публикации со всей наглядностью проявился талант Д. Н. Анучина, когда он разобрал особенности физического строения отдельных типов, влившихся в состав единого этноса, а также проанализировал их исходные различия в религиозной лингвистической сферах организации способов хозяйствования, жилища, костюма, нюансах питания и даже особенностях народного песнопения.
Столь же яркой и убедительной является его статья «Негры» (Брокгауз и Эфрон, том № XX-А, СПб., 1897). Исторический образ этой расы русский ученый также создавал на основе специфики ее антропологического строения и не боялся при этом быть уличенным в расизме. Эволюционная неразвитость и примитивность строения негров предопределила возникновение негроторговли еще во времена глубокой древности. Причем, вопреки расхожему мнению, культивируемому современными правозащитниками, использование чернокожих обитателей Африки в качестве рабов впервые было предпринято и узаконено древними египтянами и арабами, а никак не белыми европейцами, которые, напротив, прекратили эту практику в Новейшее время. В рамках своей эволюционной социально-биологической доктрины Анучин констатирует: «Тем не менее, до сих пор не было, кажется, ни одного чистокровного негра, заявившего себя чем-нибудь выдающимся в литературе, искусстве, науке, технике. Негры обладают заметной способностью к подражанию, но в них слаба инициатива. Путешественники отзываются иногда с похвалою об их толковости, преданности, любви к детям и т. д., но чаще отзывы менее благоприятны, их обвиняют в лживости, жадности, лени, вероломстве, жестокости, животной страстности и т. д. Многие племена практикуют людоедство, у других убиваются старики; в некоторых местностях, например, в Дагомее, производились массовые убийства пленных».
Однако все эти «культурные» свойства негров как расы не берутся из некоей абстрактной социальной среды, но являются прямым результатом их наследственного физического строения: «В скелете негров замечаются некоторые особенности, например, в форме грудной клетки, узости таза, несколько ином взаимном отношении костей конечностей по их длине и т. д. Вместимость черепа у негров в среднем меньше, чем у белой и монгольской расы, примерно на 1/10; черепные швы выказывают стремление к более раннему зарощению; лицевая часть черепа представляет нередко прогнатизм, то есть выступание челюстей вперед». Объединение белых и черных в рамках одного социума в Америке неизбежно повлекло за собой возникновение противоречий, ибо расы, находящиеся на разных ступенях развития, обладают различными врожденными системами ценностей. «Освобождение негров не было ни поводом, ни целью войны между северными и южными штатами; оно явилось лишь неизбежным следствием, необходимым в видах ослабления южных штатов и привлечения на сторону союза миллионов освобожденных рабов. В первое время после войны, под влиянием недоверия к южанам, правительство Соединенных Штатов вызвало негров к деятельному участию в выборах и охотно смотрело на занятие ими мест в управлении; но скоро оказалось, что управление, составленное из менее культурных элементов, повело к отягощению южных штатов долгами и к разного рода злоупотреблениям».
Поколения красных профессоров, приватизировавших антропологию, десятилетиями безнаказанно эксплуатировали имя Д. Н. Анучина в соответствии с социально-политическим заказом и изображали его демократом-общечеловеком, борцом с «химерами расизма». Однако стоит лишь обратиться к первоисточникам и прочесть их самостоятельно, без марксистских поводырей и толкователей, как картина изменится самым радикальным образом. В статье «Расы или породы человечества», написанной для того же энциклопедического словаря Брокгауза и Эфрона, русский ученый, обрисовав историю создания расовых классификаций, открыто провозгласил соблюдение принципов расовой чистоты со страниц этого популярнейшего издания: «Аристократия породы настолько определяет собой социальные отношения и в то же время, настолько поддерживается различием типа, темперамента, и т. д., что союзы между особями различных рас возможны только как исключения, и притом не между лучшими представителями рас».
Весьма интересна и показательна в контексте нашего изложения одна из самых ранних работ Дмитрия Николаевича с весьма красноречивым названием «Антропоморфные обезьяны и низшие типы человечества» (Природа, М., № 1, 1874). Она написана в поддержку и развитие теории Дарвина, причем русский ученый трактовал взгляды великого английского эволюциониста не в духе примитивных постулатов марксизма, как это делалось у нас в стране в коммунистическую эпоху, но на основе богатейшего этнографического материала, отображающего взгляды самых различных племен на проблему происхождения человека. Не абстрактное человечество, но реальные расовые типы являются наглядной иллюстрацией к существованию ступеней эволюции от животных первопредков к виду homo sapiens. И эта точка зрения не может быть признана расистской, ибо сам факт воспроизводится в мифологических сюжетах в разных частях света с завидным постоянством, а также представлен и во многих религиозных доктринах. «Вообще можно сказать, что мысль о возможности близкого родства или взаимного перехода между человеком и обезьянами пользуется довольно значительным распространением как между полудикими народами (преимущественно тропических стран), так и между культурными — с тою лишь только разницей, что в последнем случае такое обезьянье происхождение приписывается обыкновенно или более грубым племенам (как, например, индусами — тибетцам), или же только отдельным (иногда даже аристократическим) фамилиям».
