Ди Джой Коултер - Супер ноль. Как перезагрузка мозга открывает вашу врожденную гениальность

Это не всегда было сложным для нас. В детстве все мы любили повторения. Это была наша основная стратегия знакомства с миром, и игра была нашей основной деятельностью. Мне казалось, что для каждого вида игры характерны свои основные движения, поэтому я придумала занятие в своей группе в университете Наропы, чтобы исследовать это. Я просила учеников взять чистую бумагу и карандаши и изобразить кривую, характерную для движения из их любимой в детстве игры. Никаких слов, никаких изображений, никаких названий на странице, ничего, кроме какого-то движения. Затем мы раскладывали на полу все тридцать с лишним рисунков и молча приступали к их сортировке так, как будто мы собирались повесить их в галерее. Единственное правило заключалось в том, что каждый рисунок нужно было сгруппировать, по крайней мере, с еще одним. Если кто-то хотел пересмотреть какую-то группу рисунков, это было нормально, и перемещения продолжались до тех пор, пока желание что-либо перегруппировывать не исчезло. Затем все отправлялись в другое место с другими членами группы, в которую попали их рисунки, чтобы обсудить свои движения. Как ни странно, но нам часто удавалось правильно подбирать одинаковые жесты. Почти всегда пловцы, любители лазать по деревьям, любители качелей, любители риска и так далее группировались друг с другом.

С годами стала появляться еще одна закономерность. Казалось, что эти характерные движения внутренне сформировали и разум нарисовавших их студентов. Любители лазать по деревьям все как один были провидцами, которые предпочитали видеть перспективу, а пловцы, как правило, были очень прямыми и целеустремленными. Однажды я подкинула эту идею во время занятий и, как обычно, стала ждать, когда появится студент, который подвергнет ее сомнению, сказав, что противоположное также может быть правдой. Так и случилось. Это оказалась девушка. И тогда я спросила ее, не висела ли она подолгу в детстве вниз головой на брусьях. «Конечно», – сказала она. Очевидно, эту новую закономерность стоит исследовать, но в те годы у нас просто не было времени, чтобы развивать эту идею дальше. Тем не менее, вы можете подумать о движении из вашей любимой игры и посмотреть, не похожим ли образом любит играть ваш разум.

Сложность: создание коллекции ваших образов (картин)

[В школе] мне приходилось использовать мои картины. Какие картины? Ну вы знаете. Вы смотрите и видите курицу и коров, и это на самом деле не важно, но затем вдали вы видите, как по оврагу бежит лошадь. Вот эта картина запоминается… [Пауза] У меня есть много таких картин.

Мы можем научиться искать подобные картины в окружающей нас природе так же блестяще, как это делал Вальтер Литтлмун, обращая более пристальное внимание на то, как природа себя ведет. Вы можете подойти к этой задаче двумя способами: можно начать собирать интересные факты о природе, которые могли бы когда-нибудь пригодиться, или можно подойти к задаче так, как подходят мои студенты, когда они выполняют упражнение под названием мысленная практика. Мне никак не удавалось научить своих студентов создавать такой огромный запас образов, которые всего за один семестр создал Литтлмун, поэтому я изменила эту задачу. Его образы были потенциальными ответами, ожидающими вопросы, с которыми он столкнется в жизни, но как насчет того, чтобы начать с вопроса, а затем искать в природе ответы?

Студентам нужно было выбрать любой вопрос о себе, который, казалось, касался какого-то их психологического качества, темы, которую они могли бы обсудить с близким другом или на сеансе психотерапии. Однако вместо того, чтобы просить совета у своих друзей или психотерапевта, они должны были спросить природу. Вопросы широко варьировались: Правда ли, что я холодная и колючая? Как я могу контролировать свой взрывной темперамент? Что значит быть навязчивым, или быть скрягой, или изгоем? Почему я не могу создать теплое пространство или надлежащее гнездо? Почему я не люблю находиться в группе? Их попросили полностью отказаться от каких-либо ссылок на человеческое поведение и просто исследовать то, как природа подошла к их теме. Через шесть недель мы сидели в большом кругу, слушая одно открытие за другим, поражаясь взаимосвязанности всех поисков.

И их проблемы, как правило, растворялись, когда выявлялась лежащая в их основе природная мудрость. Они больше не чувствовали себя в тупике.

В результате эксперимента они освободились и либо приняли свое текущее поведение, либо с легкостью внесли в него простые корректировки.

Проницаемость: Сопоставление с другими

Это превращение мысли в активное слушание – в интерес – требует усилий. Это процесс сознательного мышления. После того как оно достигнуто, оно часто активизирует нашу способность сочувствовать другим, превращая наши природные симпатии и антипатии в орган восприятия, в чувство понимания, в объективную эмпатию.

«По окопам!» – предупреждала она снова и снова. Я была волонтером в отделении для больных болезнью Альцгеймера в местном доме престарелых, а та, что говорила, была ветераном Второй мировой войны. Однажды вечером я сидела рядом с ней, пытаясь понять эмоции, лежащие в основе ее ритмически повторяющихся возгласов. Я представила обстановку военного времени и вставила свой комментарий между ее фразами.

«Наверное, было очень тяжело!»

Она резко прекратила повторять свои выкрики, посмотрела мне прямо в глаза и медленно сказала: «Вы не имеете ни малейшего понятия!» Вскоре она опять начала скандировать свой призыв, но в течение нескольких минут мы были связаны.

Я хотела научить этому навыку сонастройки своих студентов из университета Наропы, поэтому я придумала практику под названием слушание путем отключения. Она стала одним из любимых их занятий. Я вызывала добровольцев, готовых прийти на следующее занятие с проблемой, по поводу которой они искренне хотят получить свежие идеи. Мне нужно было по одному добровольцу на каждую группу из четырех или пяти учащихся. В этот день класс делился на группы по четыре или пять человек, включая автора проблемы. Авторы проблемы говорили о ней до тех пор, пока я не перебивала их, а затем начинали снова, пока их слушатели не начинали терять внимание. Остальным членам группы была дана инструкция не говорить вообще, а поначалу внимательно слушать. Затем я прерывала процесс вопросом «Не могли бы вы рассказать об этом больше?», и слушателям нужно было начать отключаться. Сначала они должны были отказаться от своих попыток придумать ответ для автора проблемы, а затем отступить туда, где слова теряли смысл и становились просто фоном. Единственное, что оставалось, – это глубинное чувство от автора проблемы. Затем они должны были отказаться даже от этого и находиться в состоянии, подобном легкой дреме, до тех пор, пока в их сознании не промелькнет какая-нибудь история или образ. После того как это происходило, они могли снова сесть прямо и ждать, пока другие тоже «вернутся». Не имея ни малейшего понятия о том, как эти образы могут быть связаны с текущей проблемой, они рассказывали о них автору проблемы.

Год за годом мы обнаруживали, что в каждой группе образы имели удивительное сходство и не имели никакого отношения к образам других групп. В одной группе могли возникнуть образы пляжа и ракушек, в другой – одиночества и ветра, а в третьей – тепла и одеяла. Но каждый раз образы очень помогали автору проблемы. Судя по всему, они были аллегориями, выходившими за рамки осознаваемого ими вопроса и касавшимися вопроса, лежащего в его основе, и рассматривались как тактичные, безвредные и очень ценные предложения.

Неопределенность: лицом к лицу со страхом неопределенности

Отрицательная способность – это когда человек способен пребывать в состоянии неопределенности, тайны, сомнения, без какого-либо раздражающего стремления к фактам и логике.

Каждый семестр я бросала вызов умению моих студентов делать структурированные конспекты, перепрыгивая в рамках одной темы с одного фрагмента информации на другой. Если бы я уже не заработала репутацию хорошего учителя, они, возможно, взбунтовались бы в первые несколько недель. Вместо этого они расслаблялись, оставляли надежду выудить информацию и позволяли своему разуму играть с кажущимся хаосом. Поскольку моей главной целью было сделать из них системно мыслящих людей, я должна была найти способ расширить их устойчивость к неопределенности. Она была нужна им для того, чтобы дать сознанию достаточно времени на составление больших идей из разрозненных фрагментов. После того как они начинали наслаждаться искусством поиска закономерностей, я могла начать читать им более связные лекции, не опасаясь, что они потеряют свежеприобретенную отрицательную способность, которую Джон Китс описывает выше.