Осень патриарха. Советская держава в 1945–1953 годах - Спицын Евгений Юрьевич

Как известно, в своей последней работе, носивший ярко выраженный теоретический характер, И.В. Сталин безоговорочно отверг эффективность современной буржуазной экономики, научно обосновал дальнейшее огосударствление всех экономических укладов в стране, настаивал на безусловном приоритете развития отраслей производства средств производства (то есть отраслей группы «А», или тяжёлой индустрии), говорил о постепенном, но объективно неизбежном преобразовании колхозно-кооперативной собственности до уровня общегосударственной, без формального слияния с ней, о неизбежном сокращении сферы товарного обращения, вплоть до полной ликвидации денежных расчётов и перехода к простому продуктообмену и т. д. Более того, эта работа вождя содержала целый ряд чётких и сугубо политических положений, в том числе о «неизбежности войн при империализме», что также прямо вытекало из ленинского положения о «неравномерности развития» самих буржуазных государств. В этой же работе была существенно пересмотрена традиционная степень внутренних противоречий капиталистической системы и отвергнута её любая способность к эффективной регуляции острейших социальных, финансовых и производственных конфликтов и проблем, всегда носивших антагонистический характер. При этом И.В. Сталин также объявил явно устаревшими и несостоятельными ряд известных положений классиков марксизма, например утверждение Ф. Энгельса о том, что только ликвидация товарного производства должна и может стать исходным и обязательным условием любой социалистической революции. Сам И.В. Сталин утверждал, что законы товарного производства, в том числе закон стоимости, действуют и при социализме, однако это действие носит ограниченный характер, поскольку «государство рабочих и крестьян» уже само определяет все его параметры. Устаревшим был объявлен и известный ленинский тезис об ускоренном росте капитала в эпоху империализма и заявлено о том, что в современных исторических условиях рост производства в буржуазных государствах, напротив, будет идти на суженной экономической базе, поскольку сам объём производства буржуазных экономик будет неуклонно сокращаться и т. д.

Однако самым значимым выводом последней теоретической работы вождя стало её положение о возможности построения коммунизма в СССР даже в условиях предельно враждебного капиталистического окружения. По мнению И.В. Сталина, для решения этой исторической задачи требовалось выполнить три обязательных условия: 1) создать и обеспечить не только рациональную организацию производительных сил, но и непрерывный рост всего общественного производства с приоритетным развитием производства средств производства, что Даст реальную возможность осуществить расширенное воспроизводство всех отраслей народного хозяйства страны; 2) путём «постепенных переходов» поднять колхозно-кооперативную собственность до уровня общенародной, а товарное обращение постепенно заменить системой прямого продуктообмена и охватить им всю продукцию товарного общественного производства; 3) и, наконец, добиться существенно большего культурного роста советских людей и советского государственного строя, который смог бы обеспечить всем членам общества всестороннее развитие их физических и умственных способностей.

Понятно, что эта последняя работа вождя сразу стала предметом безудержного восхваления и на XIX съезде ВКП(б), и на страницах всех печатных изданий, и в работах многих советских учёных, например в книге известного философа профессора П.Ф. Юдина «Труд И.В. Сталина „Экономические проблемы социализма в СССР“ — основа дальнейшего развития общественных наук», опубликованного в начале 1953 г. Однако, по свидетельству многих очевидцев, ряд членов Политбюро ЦК, в частности В.М. Молотов и А.И. Микоян,[266] довольно критически восприняли некоторые положения этой работы, а именно сталинский тезис о скорой ликвидации товарных отношений и переход к прямому продуктообмену. Столь же критические оценки основных положений этой последней работы вождя были даны и значительно позже, причём не только в либеральной, но и в левой, и патриотической литературе, в частности известными российскими экономистами — академиком Л.И. Абалкиным и профессором В.Ю. Катасоновым.[267]

3. Дискуссии о патриотизме и космополитизме. Борьба с космополитизмом

Как справедливо заметил известный российский историк профессор А.И. Вдовин,[268] несмотря на то, что послевоенные дискуссии и идеологические кампании уже получили довольно широкое освещение в научной литературе,[269] их всесторонний и конкретно-исторический анализ всё ещё не проделан. Констатация данного факта относится прежде всего к знаменитой кампании по борьбе с космополитизмом, причины и последствия которой по-прежнему грешат явной односторонностью оценок её исторической сущности и исторической значимости.

Как считают ряд историков (А.В. Фатеев[270]), истоки самой этой кампании следует искать в решениях Билтморской сионистской конференции, состоявшейся в мае 1942 г. в Нью-Йорке, где президент Всемирной сионистской организации Хаим Вейцман и председатель Исполнительного комитета Еврейского агентства Давид Бен-Гурион инициировали принятие так называемой Билтморской программы создания еврейского государства Эрец-Исраэль. Именно на фоне этого события между Ильёй Григорьевичем Эренбургом и Александром Александровичем Фадеевым возник заочный спор о содержании советского патриотизма. В частности, весной 1943 г. генеральный секретарь Союза советских писателей СССР в одном из личных писем своему товарищу известному советскому драматургу Всеволоду Витальевичу Вишневскому, обвинив И.Г. Эренбурга, прожившего почти все довоенные годы за границей, в «непонимании советского патриотизма», отнёс его к «известным кругам» советской интеллигенции, «понимающим интернационализм в пошло-космополитическом духе и не изжившим рабского преклонения перед всем заграничным».

Более того, именно в 1943 г. сам термин «космополит», ранее употреблявшийся исключительно в частных разговорах или в личной переписке, начинает появляться и на страницах советской печати. Так, уже в июле 1943 г. И.Г. Эренбург, хорошо осведомлённый о фадеевской реакции на его позицию, продолжил рьяно защищаться и в своей очередной статье «Долг искусства» прямо написал, что «в дни глубокого духовного затемнения, которое принёс миру фашизм, необходимо с особенной страстью говорить о всечеловеческом значении искусства». Между тем уже в ноябре 1943 г. вышла новая статья А.А. Фадеева с характерным названием «О национальном патриотизме и национальной гордости народов СССР», в которой подобного рода утверждения были названы «ханжеской проповедью беспочвенного космополитизма», исходящего из утверждения того, что в современном мире «нация» и «родина» стали уже давно отжившими понятиями. Между тем, как считают ряд историков (А.И. Вдовин, А.В. Фатеев[271]), основой широкой пропагандистской кампании по воспитанию советских граждан в духе советского патриотизма всё же стали не статьи А.А. Фадеева, а знаменитое сталинское выступление на торжественном приёме в Кремле в честь советских полководцев, состоявшееся в конце мая 1945 г. В своём знаменитом тосте «За здоровье русского народа» И.В. Сталин прямо заявил, что победа многонационального советского народа в Великой Отечественной войне была достигнута прежде всего за счёт патриотизма русского народа, который «является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза», и что именно русский народ по праву заслужил «общее признание руководящей силы» Советского Союза.

При этом надо подчеркнуть, что тот же А.И. Вдовин[272] резонно полагает, что «послевоенные проявления „националистического нэпа“ власти стремились держать в определённых рамках». В частности, по документам, впервые введённым в научный оборот профессором А.В. Пыжиковым,[273] удалось установить, что ещё в июле 1947 г., ознакомившись с материалами комиссии А.А. Жданова к «Проекту новой партийной программы», И.В. Сталин довольно негативно отреагировал на абзац, в котором говорилось, что «особо выдающуюся роль в семье советских народов играл и играет великий русский народ, который по праву занимает руководящее положение в советском содружестве наций». Более того, тогда же в редакционной статье академического журнала «Вопросы истории», редактором которого был академик В.П. Волгин, прозвучали жёсткие требования «не допускать какого-либо искажения и ошибочного толкования классовой сути советского патриотизма и сползания на позиции „квасного патриотизма“». При этом, стремясь сохранить известный баланс в отношении разных уклонов в национальном вопросе, не менее опасными и вредными были названы «ошибки, идущие по линии „очернения прошлого“ и преуменьшения роли русского народа в истории всей человеческой цивилизации». Более того, недвусмысленно подчёркивалось, что «всякая недооценка роли и значения русского народа в мировой истории непосредственно смыкается с преклонением перед иностранщиной. Нигилизм в оценке величайших достижений русской культуры… есть обратная сторона низкопоклонства перед буржуазной культурой Запада».