Эдуард Днепров - Женское образование в России
Одним из важнейших и ценнейших нововведений проекта 1865 г. было учреждение в женских гимназиях специального восьмого педагогического класса для «приготовления желающих к должности наставниц и учительниц». Это нововведение (которое двадцать лет спустя вызовет особенно ожесточенные атаки реакции, попытавшейся, правда безуспешно, похоронить педагогические классы) объяснительная записка к новому проекту обосновывала наиболее тщательно и детально, выдвигая три основных аргумента.
Первый аргумент. «Важность новой меры, принятой в Положении, – отмечалось в записке, – не может подлежать никакому сомнению. На женщине… лежит обязанность воспитывать… но чтобы женщина получила возможность исполнять добросовестно эту свою обязанность, для этого мало ей одного желания, а надобно дать ей и средства и умение воспитывать. Отсюда ясна важность для каждой женщины, будущей матери семейства, какого бы звания она ни была, приобрести не только знания, но и ознакомиться с главными условиями воспитательного искусства, или что то же, важность в известной степени педагогического образования».
Второй аргумент. «Если применить этот вопрос к воспитывающимся в наших женских гимназиях, предлагаемая мера становится необходимою. Большинство воспитанниц наших гимназий составляют дети лиц недостаточного состояния, будущность которых ничем не обеспечена. Образование составляет для них единственный капитал, который может спасти их от нищеты в будущем, если им не выпадет на долю безбедная семейная жизнь; капитал этот обращается в большей части случаев на педагогическую деятельность в звании гувернанток или домашних учительниц. Понятно после этого, что особое педагогическое приготовление для таких лиц делается не только полезным, но и необходимым и спасает их в будущем от многих промахов, которые неизбежны в лицах, берущихся за непривычное для них дело».
Третий аргумент. «Нельзя к этому не присовокупить, что в числе разных поприщ, которые могли бы открыться для труда женщины, одно из самых главных, без сомнения, есть воспитательное поприще; обращение к нему значительного числа женщин было бы, при недостатке в учителях, большою помощью для нашего образования и вместе с тем предотвратило бы развитие многих общественных пороков, порождаемых недостатком женского труда» [Л. 19; выделено нами. – Авт.].
В этих строках объяснительной записки к проекту 1865 г. без труда виден почерк известного деятеля отечественного образования, крупного педагога А. С. Воронова. И быть может, именно в этой части проекта был заложен наиболее значимый его социально-педагогический потенциал. Не случайно, повторим, именно эта часть проекта, вошедшая в Положение о женских гимназиях и прогимназиях 1870 г., вызвала наибольший натиск реакции в период второй волны школьных контрреформ в 1880-х гг.
Неразрывно с данной проблемой был также связан и впервые решаемый в проекте вопрос о правах воспитанниц женских гимназий на получение званий домашних наставниц и домашних учительниц, а для воспитанниц прогимназий – званий первоначальных учительниц и учительниц начальных народных школ. Принципиально в этом отношении то, что министерские женские гимназии уравнивались, наконец, с мариинскими учебными заведениями. Однако условия получения указанных званий, сама процедура их присвоения в министерских женских гимназиях и прогимназиях оставались более усложненными, чем в учебных заведениях Ведомства учреждений императрицы Марии [Л. 23 об.].
Наконец, заметным достижением проекта 1865 г. было более четкое определение прав учителей женских учебных заведений, в частности уравнение их с правами «по чинопроизводству и пенсии» с учителями мужских гимназий. Как следует из объяснительной записки к проекту 1865г., польза этой меры состояла в том, что она «даст возможность женским гимназиям иметь своих особых учителей, а не зависеть в этом случае от мужских гимназий и училищ, к немалому ущербу для собственных успехов» [Л. 23].
Иными словами, этот важный шаг, с одной стороны, полагал закончить с безжалостной эксплуатацией энтузиазма и даровым трудом учителей мужских учебных заведений в женских училищах и, с другой стороны, – главное – создавал реальные предпосылки для формирования самостоятельного педагогического корпуса женских гимназий и прогимназий. Дело оставалось за малым: добиться уравнения жалования учителей мужских и женских учебных заведений. И здесь с новой остротой вставал нерешенный на этом этапе вопрос о необходимости финансовой поддержки женских гимназий и прогимназий со стороны правительства. Не содержания их за счет казны, а именно поддержки, причем весьма незначительной.
Таким образом, как видно из проведенного впервые анализа проекта Положения о женских гимназиях и прогимназиях, этот проект представлял собой достаточно сложный и противоречивый документ, причудливо сплетающий в себе как очевидные позитивные, так и негативные моменты. Это обстоятельство было вызвано двойным давлением на проект – со стороны передовой педагогической общественности и со стороны правительства, постепенно ужесточающего свой политический, в том числе и образовательный, курс.
Вместе с тем не менее очевидным было и то, что вектор рассматриваемого проекта по-прежнему был направлен в сторону реформы женского образования. Реформаторская линия была в нем доминирующей. Более того, проект делал ее восходящей. С помощью нового проекта реформирование отечественного женского образования не только продолжалось, но и расширялось и углублялось.
На очереди был следующий, завершающий шаг. Но делать его пришлось уже в принципиально новых условиях. 14 апреля 1866 г., спустя неделю после каракозовского выстрела, министр народного просвещения А. В. Головнин был отправлен в отставку. На смену ему пришел его давний недруг и политический противник граф Д. А. Толстой. Рассмотрение проекта нового Положения в Государственном совете было отложено. Вернулись к нему спустя четыре года, повторим, в совершенно иных условиях, когда усилиями Д. А. Толстого уже поднималась первая волна школьных контрреформ. Это не могло не сказаться на судьбе нового Положения о женских гимназиях и прогимназиях. Однако парадокс времени состоял в том, что основные позитивные идеи проекта 1865 г. удалось не только сохранить, но и развить. Это произошло благодаря А. С. Воронову, который явился автором и проекта 1865 г., и Положения 1870 г.
Мы столь подробно остановились на анализе проекта 1865 г. по двум причинам. Во-первых, это был самый крупный и самый значимый за все предшествующее время шаг в теоретическом и практическом развитии российского законодательства о женском образовании. Шаг, повторим, оставшийся незамеченным в историко-педагогической литературе. И во-вторых, потому, что текст этого проекта фактически стал основой будущего Положения о женских гимназиях и прогимназиях 1870 г., которое определило характер и направления развития среднего женского образования в России вплоть до 1917 г. Положение 1870 г. дословно повторяло текст проекта 1865 г. лишь с некоторыми изменениями и дополнениями. Это обстоятельство также выпало из поля зрения авторов историко-педагогической литературы, между тем, как будет отмечено далее, оно весьма характерно и имеет принципиальное значение.
Однако сначала обратимся кратко к тем событиям, которые предшествовали утверждению Положения о женских гимназиях и прогимназиях 1870 г.
Вступив в управление Министерством народного просвещения 14 апреля 1866 г., граф Д. А. Толстой уже в том же году осмотрел женские учебные заведения Московского и Казанского учебных округов и представил Александру II соответствующий доклад. Резко, до прямого искажения истинного положения дел, сгущая в этом докладе краски относительно «крайнего упадка» женского образования и «охлаждения к нему сочувствия общества», Д. А. Толстой одновременно упорно проводил мысль, что женское образование заслуживает самого ревностного попечения правительства. Министр аргументировал эту мысль откровенно охранительными соображениями. «Женщина, – писал он, – приготовляющаяся быть матерью семейства и воспитывать будущих граждан государства, только тогда может в действительности исполнить эти обязанности с пользой для последнего, если воспитание ее будет направлено сообразно с видами и желаниями благомыслящего правительства, которое, для достижения этой цели, должно иметь и возможность и право следить за женскими учебными заведениями в такой же мере, как оно может следить за мужскими».
Выражая крайнее сожаление по поводу того, что женское образование в этом отношении изначально, с конца 1850-х гг., находилось в «ложном положении», Д. А. Толстой объяснял это «ложное положение» ошибками в образовательной политике и, в частности, отказом от финансирования женских учебных заведений. «Правительство, – писал он, – не содействуя ничем устройству и содержанию женских училищ, лишило себя этим самой возможности контролировать в достаточной степени производящееся в них воспитание и стесняло себя в своих действиях относительно направления женского образования к желаемым целям».
