И. Бестужев-Лада - Социальное прогнозирование
Однако нашлись люди, которые вознамерились перекрыть и этот эффект. Вместе со всеми рынками они упразднили и рынок труда. Позитивный и негативный стимулы поменяли местами: первый сделали основным, второй – вспомогательным (максимальная санкция – официальное замечание). Страх перед безработицей тоже упразднили вместе с самой безработицей: дали каждому конституционное право на труд и даже больше – рабочее место согласно полученному образованию. Труд объявили «делом чести, доблести и геройства», награждая за него орденами и медалями как за подвиги на войне. И были уверены что при таких условиях люди станут большими «трудоголиками», чем китайцы или японцы.
Они жестоко ошиблись. Люди охотно (поначалу) шли на собрания, где оживленно обсуждали, как лучше работать. Но работали все хуже. Часто опаздывали или не выходили на работу совсем (зарплата‑то все равно гарантирована, сохранение рабочего места – тоже). На работе часами шли перекуры и чаепития: идут как бы по инерции и по сей день, куда ни загляни. А то, что производилось, ужасно по качеству. Пришлось срочно заменять позитивные стимулы негативными (хотя лозунги о «доблести и геройстве» оставались в силе до полного краха в 1991 г.), причем в наиболее грубой, примитивной форме: страхом перед тюрьмой и расстрелом. Естественно, последовала защитная реакция – самая бессовестная имитация труда. Она подписала смертный приговор коммунизму. Так же, как ранее рабовладению и феодализму.
Можно сколько угодно спорить о преимуществах капитализма или социализма. Но факты – упрямая вещь. И они налицо.
Факт № 1. Толпы вполне работоспособных праздношатающихся на улицах всех без исключения городов бывшего СССР в рабочее время. И кучки часами блудословящих, где придется, на предприятиях. В Москве на 10 млн. населения таких праздношатающихся было не менее 2 млн., из них только половина – пенсионеры, а также свободные от работы или приехавшие в Москву в отпуск, остальные – сбежавшие с места работы или учебы: почти каждый пятый из работающих или учащихся! Можно возразить, что праздношатающихся и блудословящих не меньше в каждом городе мира, начиная с Нью‑Йорка. Но там их «подкрепляет» высокая эффективность труда остальных. Ничего подобного нет и быть не может при «социализме».
Факт № 2. Американская фермерская семья способна прокормить, помимо себя самой, еще сотню семей (если считать вместе с экспортом продовольствия). Советская колхозная или совхозная семья кормила впроголодь, помимо себя, всего четыре семьи, и без значительного импорта продовольствия массовый голод был бы неизбежен. Американская рабочая семья снабжает всем необходимым, помимо себя, еще десяток семей и тоже обеспечивает весьма значительный экспорт. В бывшем СССР, напротив, две рабочих семьи, худо‑бедно снабжали товарами первой необходимости себя и третью семью, причем без импорта промышленных товаров положение вообще было бы ужасающим. Сравнивайте сами.
Факт № 3. Советское правительство пыталось стимулировать качество продукции лозунгами типа «советское – значит, отличное» и официальным присвоением «Знака качества» сколько‑нибудь конкурентоспособным на мировом рынке товарам. Но факт остается фактом: к 1985 г. в среднем лишь 27% Товаров могли претендовать на такую оценку. Это означает, что из каждых четырех изделий – все равно, каких: от авторучек и часов до автомашин и самолетов – лишь одно было сделано добросовестно; еще два были заведомо плохого качества и быстро выходили из строя, а четвертое изначально было негодным и всучивалось покупателю обманом. И с такой экономикой «социализм», как угрожал в свое время Хрущев, вознамерился «похоронить капитализм»!
Факт № 4. Всюду, где работа сравнительно высокооплачиваема и престижна, но не требует больших трудовых усилий, позволяет легко имитировать трудовую деятельность, два‑три, три‑четыре, а то и пять‑десять «работников» (в кавычках) вместо одного в нормальных условиях. Даже если работа низкооплачиваема и низкопрестижна, но позволяет часами болтать по телефону, проводить время в бесконечных перекурах и чаепитиях (это, как правило, почти любая работа служащего – от сторожа до секретаря) – и то все вакансии заняты, причем не редко на каждую стремятся «воткнуть» двоих‑троих. С другой стороны, там, где требуется напряженный труд – за станком, за рулем, за прилавком (обслуживание огромных очередей), на стройке, на агроферме – миллионы незанятых вакансий. К 1985 году далеко не каждый станок был загружен даже в одну смену, а в две другие вообще, как правило, простаивал. В среднем каждая пятая автомашина – от грузовика до автобуса – стояла в гараже без шофера. На стройках недоставало каждого шестого строителя. К одному кассиру вместо четырех или к одному продавцу вместо двух выстраивались длинные очереди. Скот на агрофермах жестоко страдал из‑за нехватки не только кормов, но и обслуживающего персонала. Всего в масштабах бывшего СССР насчитывалось до 16 млн. таких незаполненных вакансий. Зато на другом полюсе насчитывалось вдвое больше «избыточных» работников, занимавших никому не нужные синекуры.
Удивительно ли, что конечным продуктом такой экономики явился типичный «советский человек», скверно питающийся и скверно одетый, сквернейше живущий в скверном жилье, знающий, что никакие трудовые усилия не принесут ему ничего, кроме, в лучшем случае, еще одного почетного значка на грудь или еще одной почетной грамоты в рамку на стенку. Что если он выработает вдвое‑втрое‑вдесятеро больше, ему тут же вдвое‑втрое‑вдесятеро снизят расценки за работу и он получит «как все», т.е. столько же, сколько лентяй‑сосед, проболтавший все рабочее время в «курилке» или за чашкой чая, поэтому возлагающий все надежды на то, что удастся урвать «сверх зарплаты» – все равно что и все равно как, включая взятку и воровство. Разве его можно винить за это и презирать?
Об отношении «советского человека» к труду свидетельствуют популярные пословицы и поговорки, прочно вошедшие в народный фольклор последних десятилетий и известные всем так же хорошо, как христианину «Отче наш»: дураков работа любит, работа не волк – в лес не убежит, солдат спит – а служба идет (этот афоризм мог бы служить девизом «казарменого социализма» вместо бреда о неизвестно каких пролетариях, соединяющихся неизвестно с кем), наконец, квинтэссенция «социалистической экономики» – видимость работы за видимость зарплаты, предельно точно выражающая суть дела. И с такой экономикой вознамерились одолеть противника (НАТО), намного более могучего экономически. Удивительно ли жалкое фиаско конца 80‑х – начала 90‑х годов?
Теперь попытайтесь войти в положение любого президента или министра любой из 15 республик, возникших на развалинах Советского Союза. Что делать с экономикой?
Ситуация такова. На 165 млн. трудоспособных бывшего Советского Союза (не считая 60 млн. пенсионеров и примерно такого же количества детей) приходилось 130 млн. занятых в народном хозяйстве, плюс 4 млн. солдат и примерно столько же заключенных в тюрьмах. Остальные составляли учащиеся в возрасте старше 16 лет, несколько миллионов домохозяек, главным образом, в многодетных семьях азиатских республик, а также 8 млн. безработных (преимущественно в тех же регионах), живущих на иждивении родителей и других родственников, которые могли извлекать сверхприбыли из торговли фруктами, цветами и другим экзотическим товаром по сверхвысоким монопольным ценам в условиях почти полной изоляции от мирового рынка. Из этих 130 млн. не менее 32 млн. составляли «избыточные» работники на своих никому не нужных синекурах, десяток миллионов работников на «убыточных» предприятиях (напомним: каждое восьмое из общей совокупности 80 млн. рабочих, не считая «нерентабельных», т.е. едва‑едва сводящих концы с концами, работая на самовыживание), плюс примерно столько же ставших «излишними» в военно‑промышленном комплексе (ВПК), где работа шла лучше, чем где бы то ни было, но где после проигрыша гонки вооружений и тем самым поражения в 3‑й («холодной») мировой войне отпала необходимость в таком количестве работников.
По всем этим количественным данным грубо приблизительно половина приходится на Россию (по безработным – намного меньше, по работникам ВПК намного больше). Что делать?
Если разом «нормализовать» экономику, уволив «избыточных» на синекурах, всех – на «убыточных» предприятиях и «излишних» в ВПК, то получится уравнение: 8 млн. открытых безработных + 32 млн. скрытых безработных +10 млн. новых безработных +10 млн. частично безработных = 60 млн. безработных из 130 млн. работоспособных = 45‑процентная безработица, невиданная нигде в мире, = полная экономическая, политическая и социальная катастрофа, потому что ни к общественным работам подобного масштаба, ни к выплатам такого количества пособий по безработице, ни к какому‑либо другому решению этой сложнейшей проблемы ни одна республика не готова. Из этой апокалипсической величины 27—29 млн. потенциальных безработных приходится на Россию, и что с ними делать – неизвестно.
