Олег Жирнов - Актуальные проблемы Европы №2 / 2012

Подводя итог своим размышления насчет содержания левой идеи, ее непреходящей значимости, З. Бауман заключает, что левые отстаивают мысль о незавершенности работы по созданию мира более чуткого по отношению к человеческому достоинству всех людей, что их действия целиком определяются этой идеей. И маловероятно, убежден он, что «левые вдруг окажутся на обочине истории, так как этой цели вряд ли удастся достигнуть в обозримом будущем». Единственное, в чем можно быть уверенным, считает З. Бауман, размышляя о форме будущего общества, так это в том, что «у него наверняка будут критики, и они будут левыми. Незаменимость и постоянное присутствие левых служит единственной постоянной, неизменной и, возможно, необходимой чертой в крайне непостоянном и беспокойном современном мире» [Бауман, с. 114].

Позицию левых он описывает как позицию постоянной критики реалий социальной жизни, которые не отвечают ценностям, провозглашаемым самим же этим обществом. Левые не придерживаются какой-то одной модели человеческой общности: единственная модель, которая для них неприемлема, – это режим, считающий себя безупречным (или, по крайней мере, лучшим из миров). Левые, подчеркивает З. Бауман, стремятся к человеческому обществу, которое заботится о справедливом отношении ко всем его членам. «Справедливым» левые называют то общество, которое сознает, что оно еще недостаточно справедливо, не забывает об этом ни на минуту и продолжает идти к поставленной цели [Бауман, с. 113].

Что касается будущего левого движения, задач, которые предстоит решать левым, вызовов, с которыми им предстоит столкнуться в обозримом будущем, то З. Бауман указывает на две, наиболее заметные, с его точки зрения, тенденции, вступающие в противоречие с двумя основными посылками левых. Первая из них – глобализация, отличительной особенностью которой, по З. Бауману, «является растущее разделение, даже разрыв между властью и политикой», что привело к «отсутствию силы, способной ответить на масштабные и серьезные задачи, которые требуют решения». Другая тенденция – «кризис гражданства, коммерциализация человеческих уз и взаимодействий, распространение консюмеризма, разложение человеческой солидарности», референтом которых является «глубокое чувство экзистенциальной неопределенности и неспособности определить ее источники» [Бауман, с. 114].

Обвинения, пишет З. Бауман, «предъявленные Марксом капиталистическому рынку, не утратили своей силы». Если их не сдерживать, они приносят огромный вред, приводят к росту поляризации уровней жизни и жизненных возможностей, порождают неуверенность, вызывают и укрепляют чувство никчемности, отчужденности и одиночества. На протяжении многих десятилетий, напоминает З. Бауман, современному национальному государству удавалось за счет создания государства всеобщего благосостояния смягчать разрушительное воздействие рынка. Однако в условиях «негативной» глобализации (финансов, капитала и торговли) территориальное национальное государство лишалось возможности контролировать и регулировать новые экстратерриториальные экономические силы. Не появилось и новых политических сил, способных даже взять на себя выполнение этой задачи, не говоря уж о ее осуществлении. Процесс освоения «ничейных земель», длительное время происходивший под эгидой национальных государств, необходимо повторить, считает З. Бауман, «новым, действующим в радикально более широком, планетарном масштабе силам, которые еще только предстоит найти и создать». И в этой борьбе с вредом, приносимым капитализмом, левые просто обязаны, убежден английский социолог, сыграть свою роль [Бауман, с. 114–115]. З. Бауман обращает внимание левых на требование, которое они обязаны учитывать при выработке своих стратегий. «На глобализованной планете, – пишет он, – различие между “внутри” и “вне” страны во многом утратило былое значение. И соответствующее разделение стратегий на “внутренние” и “внешние” больше не имеет смысла. В своем стремлении к лучшему будущему левым необходимо учитывать нынешнюю взаимозависимость и будущее единство всего человечества». З. Бауман предупреждает: это требование «не означает, что левых не должно волновать, что происходит дома у них самих. Внутренние национальные проблемы по-прежнему требуют пристального внимания. Забота о благосостоянии жителей своей страны – это первый шаг к благосостоянию всего человечества» [Бауман, с. 116].

Интересными представляются размышления о левых, левой идее, задачах и возможностях левого движения бразильского социального и политического теоретика Роберто Мангабейра Унгера. «Мир страдает от диктатуры безальтернативности, – утверждает Р. Унгер. – Хотя сами по себе идеи не способны свергнуть эту диктатуру, мы не можем свергнуть ее без идей». Во всем мире, пишет он, люди сетуют на то, что их национальная политика не в состоянии предложить реальные альтернативы, которые придали бы новый смысл, вдохнули бы новую жизнь и сделали бы снова действенной прогрессивную идею о возможности лучшей жизни для каждого. Возможности удовлетворять духовные и материальные потребности, возможности трудиться и получать помощь, когда трудиться человек не в состоянии, участвовать в жизни общества, сделать в своей жизни что‐то важное и ценное [Унгер, с. 138]. В число тех, кто не способен, с его точки зрения, предложить выход из этой ситуации он включает нынешнюю социал-демократию. «Самозваные прогрессисты, – утверждает Р. Унгер, – выступают на сцене современной истории в роли ”гуманизаторов“ неизбежного: их программой стала программа консервативных противников – своеобразная пилюля в сладкой оболочке. Они преподносят свою капитуляцию как синтез – к примеру, социальной сплоченности с экономической гибкостью. Их “третий путь” – это подслащенный “первый”: компенсационная социальная политика и социальное страхование скрывают неспособность расширить имеющиеся у людей возможности» [Унгер, с. 139]. Подытоживая свои размышления о европейской социал-демократии, которую принято считать альтернативой жесткой американской модели, Р. Унгер утверждает, что «исторически социал-демократия тоже выдохлась». «Пытаясь скрестить европейскую социальную защищенность с американской экономической гибкостью, социал-демократия, – констатирует бразильский ученый, – отреклась от многих своих традиционных целей и отступила к последнему рубежу обороны, ограничившись защитой социальных прав. Эта выхолощенная социал-демократия не может ни решить проблемы современных обществ, ни стать маяком для остального человечества. В самой Европе бывшие прогрессисты оказываются умеренными сторонниками своих неолиберальных противников. Во многих странах их предложения о реформах отвергаются избирателями, которым не предлагают никакой реальной альтернативы и даже больше – и политики, и ученые уверяют их в том, что такой альтернативы не существует!» [Унгер, с. 140–141].

Так ли это, задается вопросом Р. Унгер. Он признает, что если обратиться к миру, лежащему за пределами «североатлантической гавани относительной свободы и процветания, то в нем можно встретить лишь фрагменты осуществимых и привлекательных альтернатив, не изложенных в виде какого‐то проекта – или ряда проектов, – который можно было бы предложить остальному человечеству» [Унгер, с. 141]. В качестве примера он указывает на Китай и Индию, которые «преуспели благодаря своему сопротивлению универсальным формулам, навязываемым североатлантическими элитами, особенно Вашингтоном, Уолл-стрит и американскими университетами» [Унгер, с. 141]. Однако возможности развития и реализации фрагментов «осуществимых и привлекательных альтернатив», с точки зрения Р. Унгера, ограничены. В случае с Китаем, который, замечает он, оказался наиболее плодовитым на институциональные инновации, эти возможности «продолжают зависеть от однопартийного правления». Вместо того чтобы развивать собственные альтернативные идеи, страна, констатирует Р. Унгер, «поклоняется мертвой, унаследованной от прошлого ортодоксии марксизма, и восхищается новой, импортированной извне ортодоксией рыночной экономики в том смысле, в каком она понимается в политических, финансовых и университетских столицах Северной Атлантики» [Унгер, с. 141].

Что же предлагает Р. Унгер? Покорность в истории, замечает он, редко вознаграждается в отличие от неповиновения. Что же касается вопроса о том, какую форму должно принять неповиновение, сохраняя при этом верность идеалам демократии, то на него, признается Р. Унгер, пока ответа нет. Для него ясно одно – «универсальной политэкономической ортодоксии», которая оспаривается рядом местных ересей, должна быть противопоставлена «универсальная ересь», поскольку от локальной по своему характеру и содержанию ереси, скорее всего, отрекутся при появлении первых же трудностей [Унгер, с. 141]. Но для того чтобы начать движение вперед, необходимо, подчеркивает бразильский философ, осознать природу препятствий, с которыми сталкивается левое движение, и силы и возможности, на которые левые могут опереться в пути.