Сюзанн Моррисон - Йога-клуб. Жизнь ниже шеи

Однако, когда стояние в очереди перевалило за час, а передо мной все еще было полдесятка человек в ожидании рентгена заднепроходного отверстия, я позволила себе несколько антийогических эпитетов. Вы что, не видите, что террористы победили, хотелось крикнуть мне, когда пограничник копался в моем нижнем белье. Они победили!

Пограничник с улыбкой сложил мое белье и убрал его обратно в сумку. Он улыбался так, будто читал мои мысли, и это была наша шутка, которую понимали только мы двое. Улыбка была такой забавной, что я невольно улыбнулась в ответ.

Потом пограничник открыл мою коробочку с противозачаточными таблетками, видимо желая убедиться, что это все-таки таблетки, а не мини-гранаты.

Итак, вернемся к книгам. Я взяла с собой следующие.

Йога-сутры. («Нити мудрости», — гласила надпись на задней обложке. «Сутра» означает «нить». Открыв Сутры на случайной странице, прочла: «Тело — отвратительное вместилище крови, фекалий и гноя. Кто захочет вступать в сексуальную связь с подобной мерзостью?» На этом я… закрыла Сутры.)

Упанишады. (В трех разных переводах — взглянув на два первых, продавец в книжном одобрительно кивнул, а вот при виде третьего поморщился и сказал, что он для «чайников».)

Бхагавад-Гита. (Эту сказочку я еще в школе читала, сделав вид, что мне было интересно и я почерпнула кучу глубоких мыслей. Кажется, там идет речь про гонки на колесницах.)

Автобиография йога. (Авторы мемуаров — настоящие маньяки с завышенной самооценкой. А уж «автобиография йога» — и вовсе прекрасный оксюморон.)

Дерево в пруду: Кама-Сутра с иллюстрациями. (На эту книгу была снижена цена, к тому же она карманного формата и про индусов. Это круто!)

Еще я взяла пару-тройку туманно-эзотерических опусов, которым можно дать условно общее название «Взросление Вселенной: Бог(иня) в эру Водолея». (Боже, какой кошмар.)

Нет, соврала. Один роман я все-таки прихватила. Тот, что мне Моряк дал почитать. Только забыла, как он называется. Так что забудьте. Нет. Опять соврала. Он называется «Приключения и неудачи Макролла»[4]. Об авторе никогда ничего не слышала, и если честно, даже не знаю, зачем взяла эту книжку, ведь наверняка у меня не будет времени читать для удовольствия, учитывая, какую гору священных текстов придется изучить.

Жалко, что у меня нет разноцветных чернил. Из серого, угрюмого Сиэтла попасть в такое!

Бали.

Я на Бали!

Это самый длинный день в моей жизни.

Прилетела я днем, с красными глазами и опухшими суставами после двадцати часов пути. После того как мы с Джоной попрощались, я расплакалась и разнервничалась. Сестра дала мне две сигареты на случай, если срочно понадобится. Я их положила в карман серых шерстяных брюк, и когда сошла с самолета в Денпасаре — увидела, что они сломались и весь карман засыпан табаком.

А жаль. Последняя доза никотина была бы нелишней перед тем, как сесть в чей-то незнакомый «лендровер», который повез меня в деревню Пенестанан в окрестностях Убуда. Этот город значится в моих путеводителях как «центр духовной и творческой жизни Бали».

Первое впечатление от Бали? Там жарко. Жарко, как в сауне. Убогий аэропорт Денпасара своими размерами не превышает паромный терминал Сиэтла, и там полно белых. Эти белые люди оказались намного умнее меня, потому что на них была льняная одежда. Француженка, что стояла рядом со мной на таможне, бросила один взгляд на мою черную водолазку и тут же прошептала мужу на ухо: «Quelle idiote. Elle est surement Americaine»[5]. Хотелось бы разозлиться на нее, но она была права. Я сунула руку в карман и стала просеивать табак.

Дорога до Пенестанана заняла час, на протяжении которого я невольно начала сомневаться, не зря ли подвергла себя трудностям межконтинентального перелета, раз мне все равно придется сдохнуть в Индонезии. Ведь индонезийские дороги похожи на жужжащий пчелиный рой, а индонезийцы водят машины так, будто им не терпится скорей реинкарнироваться в следующей жизни. Я искренне надеялась, что нам удастся добраться до центра острова, задавив не более шести-семи человек.

(В моих путеводителях было написано, что балинезийцы — очень духовный народ, глубоко набожный. По их манере вождения этого не скажешь.)

А собаки, Матерь Божья! Мы стояли посреди дороги, когда стая плешивых псов бросилась прямо нам под колеса. Водитель, Маде, у которого было очень милое лицо и прекрасные зубы, лишь рассмеялся и крутанул руль, чтобы их объехать.

— Щеночки! — пояснил он.

Я попыталась выдавить из себя немного смеха:

— Здорово! Обожаю собак. Правда.

Но я врала. Стая казалась злобной. Псы бежали по обе стороны от «лендровера» и хрипло рявкали на нас. Им явно было недостаточно напугать нас до смерти и заразить страшными болезнями, они хотели чего-то еще. Их шерсть была покрыта запекшейся коркой грязи, и почти у каждой не хватало глаза или лапы. Но когда мы замедлили ход, я также невольно отметила, что все они были… как бы это… способными к деторождению. У меня кровь застыла в жилах: ведь если эти адские псы не кастрированы, значит, их с каждым днем будет все больше и больше.

Мы остановились на светофоре, и вдруг машину окружили люди, машущие газетами. Маде прищелкнул языком и покачал головой.

— Яванцы, — проговорил он. — Никогда не садитесь в машину к таксистам с Явы.

— Но почему?

— Они вас поимеют. Вы ведь из Австралии?

— Нет. Из Америки.

— О! — У него глаза загорелись, и он показал куда-то в правую сторону: — У нас есть ваши рестораны!

На горизонте, подобно пластиковому замку, возвышался «Макдоналдс». Продолжая показывать вправо и смотреть туда, Маде резко свернул с шоссе на узкую проселочную дорогу, чуть не сбив при этом три мотоцикла. Вскоре мимо начали проноситься деревушки, тростниковые хижины, женщины с горами белья и стройматериалов на головах и собаки.

Собак было много.

Мне предстоит пробыть здесь два месяца, повторяла я про себя, оглядываясь и пытаясь не думать о том, как пахнут эти собаки. Я старалась поддерживать диалог с Маде, который щебетал про «чикен магнаггетс» и молочные коктейли, но что-то постоянно меня отвлекало. Я начинала просыпаться. В том смысле, что до сих пор все это казалось сном. Я представляла себя — но только другую, улучшенную, — на Бали, с более худыми руками и в более красивой одежде, на фоне живописных картинок из «Нэшлн-джеографик» и интерьеров из бутика плетеной бамбуковой мебели. Теперь же все мои визуализации вытеснила одна мысль: мне предстоит пробыть здесь, в этой липкой, вонючей душегубке, целых два месяца.

Перспектива провести весну на Бали вдруг показалась мне столь же заманчивой, как поход в баню с мокрой собакой. Увы, на этот раз на Бали приехала не какая-нибудь модель из «Йога-джорнал», а всего лишь я, и одно я знала точно: мое бледное, привыкшее к комфорту тело не приспособлено к таким диким условиям. Мысль о том, что сейчас я приеду в хижину с земляным полом, несомненно кишащую тропическими насекомыми, заставила меня затосковать по оставшемуся дома мягкому матрасу и лишенной мерзкой живности квартире.

Похоже, меня ждала полная катастрофа. Стаи бешеных собак, убогая хижина. Я подхвачу вшей, стригущий лишай и японский энцефалит. И если подумать, не так давно в Индонезии закончилась последняя гражданская война. Что, если следующая назревает именно сейчас? Если бы я поехала сразу в Нью-Йорк, все бы обошлось тараканами. Эта мысль напомнила мне о том, что Джона переезжает в Нью-Йорк через семь недель. Я скучала по сестре. Плакать не хотелось. Хотелось курить.

И тут я начала медитировать. Это, конечно, была не совсем медитация, по крайней мере, не то, что мы делаем на занятиях. Эту технику я применяю во время долгих автомобильных путешествий, когда мне скучно или начинает тошнить. Я смотрю на остальных людей на дороге и представляю их без машин. Похоже на метод борьбы с боязнью сцены, когда представляешь всех зрителей в одних трусах — очень помогает успокоиться. Итак, все по-прежнему сидят и держат в руках невидимые баранки или облокачиваются о дверь. На мотоциклах по-прежнему сидят по двое. Вот только самих мотоциклов нет. И машин тоже. Все средства передвижения исчезли. Мы просто кружим по земле, рассекая пространство очень-очень быстро.

Но как только мы приехали и я вышла из огромного джипа Маде, все стало очень реальным.

Знаете, сейчас мне смешно вспоминать, как я тогда боялась. Хотя это было всего несколько часов назад, но я уже оглядываюсь на ту себя — ту, другую, — и понимаю, что надо было просто расслабиться и посмотреть, что будет дальше, а не представлять всякие кошмары. Что толку накручивать себя? Все равно никогда не узнаешь, что тебя ждет, пока не столкнешься с этим лицом к лицу.

Взять хотя бы мою соседку по комнате. Единственное, что было мне заранее известно о проживании в Пенестанане, — что у меня будет соседка. Мы с ней очень коротко говорили по телефону около месяца назад, голос у нее был легкий и воздушный. Она тогда проворковала что-то насчет того, что нужно идти, куда указывает наш духовный путь. Нам предстоит путешествие в поисках мудрости, духа или что-то типа того — короче, я была уверена, что она малость повернутая на эзотерической почве. Индра сказала, что моя соседка Джессика — массажистка, но сама Джессика назвала себя телесноориентированным терапевтом. Я понятия не имела, что это значит, но подозревала, что Джессика — одна из тех, кто считает, что пользоваться дезодорантом необязательно.