Александр Никонов - Судьба цивилизатора. Теория и практика гибели империй
В общем, семимильными шагами шла по планете неолитическая революция — переход к оседлости и сельскому хозяйству. А началась революция примерно в районе нынешней Турции. Хорошие места. Обилие пресной влаги на равнинах позволяло расти густым травам, где в массовом порядке паслись всякие жвачные. На которых люди охотились тут еще в досельскохозяйственную эпоху. На зиму стада откочевывали в Аравию, летом возвращались в Малую Азию. Люди ходили за ними. Это были уже довольно умелые, хотя и диковатые граждане, которые умудрялись возводить монументальные сооружения — многокилометровые каменные загоны для газелей и прочей беглой дичи. Эти охотничьи сооружения позволяли запасать тонны мяса. Консервировали его, по-видимому, копчением и вялением, а хранили в мазанках.
Это уже не просто охота, такой образ жизни — шаг к оседлости. Надо сказать, охота и собирательство — самое неэффективное ведение хозяйства. Подсчитано: для того, чтобы обеспечить питанием племя в 500 человек, которые живут охотой и собирательством, нужна территория, равная современной Чехии. Переход к иным — сельскохозяйственным — технологиям повысил КПД цивилизации в несколько раз, позволив прокормить на той же территории в двадцать раз большее население.
Сделавшие первый шаг к «почти оседлости» сезонные кочевники-охотники в дальнейшем перешли к оседлости настоящей. Начали разводить свиней (удобное животное: все жрет и на вкус приятно), занялись мотыжным земледелием. Постепенно новая технология начала распространяться на запад, вдоль Средиземного озера.
Именно на эту, передовую по тогдашним временам цивилизацию и обрушился Всемирный потоп. Людям, живущим на берегах великих озер, на глазах превращающихся в моря, пришлось отступать в Европу. Их отступление от надвигающейся воды археологи прослеживают по быстрому и одновременному появлению ленточной керамики в Карпатах, вдоль Дуная, по которому переселенцы плыли в лодках из звериных шкур, вооруженные каменными топорами. Через довольно непродолжительное время волна «погорельцев» (точнее, «утопленцев») достигла территории нынешней Франции.
Европа встречала беглецов непроходимыми чащобами и дикими племенами, которым вновь прибывшие рассказывали ужасы про потоп и знакомили со своей культурой — мотыжным земледелием, способам выпекания хлеба, ленточной керамикой, свиноводством… Волею потопа именно беглецы, пришедшие в Европу, стали цивилизаторами, носителями новых ценностей — ценностей неолитической революции. Они принесли передовую культуру дикарям, которые жили еще в палеолите — охотой и собирательством.
Стремительное распространение по Европе ленточной керамики позволило археологам установить точное время, за которое цивилизаторы колонизировали эту часть света — 200 лет. Раньше исследователи ломали голову — с чего бы вдруг взявшаяся буквально из ниоткуда культура так быстро покорила Европу? Теперь ясно, откуда и почему: вода гнала.
Учитывая, что КПД оседлого образа жизни гораздо выше охотничье-собирательского, пришельцы просто задавили своей численностью редких европейских аборигенов. По данным археологов, в Причерноморье (точнее, в Приозерье) плотность населения была очень высока — расстояние от поселения до поселения составляло примерно 4 километра. В то время как плотность аборигенов Средней Европы составляла 1 (один) человек на 10 квадратных километров — сейчас в Сахаре больше народу живет!..
«Стоп!» — скажет ушлый читатель. А почему, собственно говоря, автор рассказывает нам тут про потоп? А потому, что именно этот природный катаклизм сформировал особые природные условия Средиземноморья, которые позволили возникнуть и развиться так называемой «античной аномалии» — уникальной, не похожей на остальные цивилизации. Без которой, возможно, путь общепланетарного развития был бы более долгим и извилистым. Античность сделала такой рывок в развитии человеческих отношений, который на тысячи лет опередил развитие технологий. И виной всему, как ни странно, именно Всемирный потоп.
Вспомним, вода Мирового океана вливалась в Средиземное море через узкую горловину Гибралтара и далее тем же макаром — в Черное море через узкое Босфорское ущелье. Когда вода начинает заливать низменность, окруженную предгорьями и горами, получается причудливо изогнутая береговая линия с многочисленными бухтами и островками. А замкнутость водоема, его отделенность от открытых просторов Мирового океана делает приливы и отливы практически незаметными. Оба этих фактора очень облегчают судоходство. В морских бухточках можно скрыться от шторма или противников. А в самом море невозможно заблудиться: в какую сторону ни поплыви, обязательно упрешься в берег. То есть не нужно сложных средств навигации. Отсутствие приливов также предельно упрощает плавание. Поэтому неудивительно, что примитивное судоходство в первую очередь начало развиваться на внутренних морях — Средиземном и Черном. Оно началось тут со времен позднего каменного века — неолита — аж в 4-м тысячелетии до нашей эры. Причина — в сугубой экономической выгодности морского транспорта.
Егор Гайдар, ссылаясь на западных экономистов, в книге «Долгое время» приводит интересные цифры: стоимость перевозки груза через все Средиземное море с запада на восток в те далекие доисторические времена равнялась стоимости перевозки той же массы груза по суше («по хорошим римским дорогам») на 75 миль. Именно поэтому, отмечает автор, «в Средиземноморье в торговый оборот были вовлечены значительные объемы товаров массового потребления, в отличие от сухопутных караванных путей, где торговля велась в первую очередь предметами роскоши, которая мало влияет на жизнь подавляющей части крестьянского населения». Массовость торговли — первый шаг па пути к потребительскому обществу, то есть к современной цивилизации.
Читайте экономические книги! Это увлекательно и познавательно…
Но прежде чем перейти к рассказу о том, как повлияли природные условия на возникновение и развитие великой «античной аномалии», посмотрим более внимательно на элементарные частицы, из которых складывается «вещество» цивилизации.
Актеры
«Пятьсот миллионов лет назад, когда жизнь преодолела почти 9/10 дистанции от бактерии до Сократа, гипотетический наблюдатель еще не мог бы определиться по «месту» возникновения разума: в море или на суше? Тридцать миллионов лет назад он колебался бы между Старым и Новым светом, между лемурами и обезьянами. Даже два миллиона лет назад, будь он самим Дарвиным… воздержался бы от оптимизма относительно перспектив уже возникшего рода homo. Только отблеск первого костра осветил пройденную точку бифуркации. Homo все-таки пришел первым», — так поэтично описали этот процесс исследователи-эволюционисты В. Жегалло и Ю. Смирнов. Даже я не сказал бы лучше!..
Эволюция разума на этой планете прошла длинный и сложный путь. И на всей цивилизации до сих пор лежит отпечаток того зверя, который живет внутри нас. Отпечаток homo лежит на всей нашей sapiens. Небольшой занимательный экскурс в этологию поможет нам в этом разобраться.
Классики марксизма полагали, будто труд создал человека. Он же освободил руки для работы, раз и навсегда сделав человека двуногим прямоходящим. Но ходят на двух ногах и используют орудия многие звери. И это еще не делает их разумными. Фактически все было «с точностью до наоборот» — сначала наши предки обрели бипедию — прямохождение. Оставаясь при этом неразумной обезьяной. Потом, оставаясь такой же неразумной обезьяной, они сотни тысяч лет инстинктивно делали примитивные орудия, обкалывая гальку. Так же как производят и используют орудия многие другие животные — бобры, птицы, каланы…
Только трудности жизни и увеличение мозга, помогающее их преодолевать, сделали человека человеком. Я имею в виду расставание с лесом и выход в непривычную саванну, неизобильность пищи и вытекающие отсюда всеядность, трупоедство… Мы же потомки собирателей и падальщиков. Анализ костей животных, на которых сохранились следы первых примитивных каменных орудий наших предков, показывает, что это были кости трупов. Оно и понятно: буквально «вчера» слезшей с дерева обезьяне было трудно тягаться в саванне со специализированными хищниками в добыче «живого» мяса. Проще найти падаль и каменными остриями срезать с туши мясо.
Атавистическая любовь к тухлому и гнилому до сих пор сохранилась в некоторых национальных кулинариях: эскимосы любят копанку — гнилое мясо, причем нарочно его закапывают и ждут, когда начнет гнить, после чего выкапывают и едят; китайцы любят тухлые яйца; французы — заплесневелый сыр… Только давний рефлекс трупоеда примиряет современного человека с подобными кулинарными изысками. Никакой настоящий хищник пищу с запахом гнили есть не будет, только падальщик. Или бывший падальщик, как homo sapiens, например.
