Алексей Доронин - Сорок дней спустя

- Тут ты прав. Хотя месяц назад делать было нечего, поднимался с тарелкой и телевизором на батарейках вверх по склону. Поймал одну передачку - то ли по-китайски, то ли по-монгольски. Какой-то сунь-хунь-в-чай в камуфляже вещал по-ихнему, сурово так, будто приговор читал. И все. Ни голых баб, ни кино, ни даже рекламы. Ну раз в камуфляже, думаю я, значит у всех такой же пипец... Ну а ты какими судьбами? - пришел черед хозяина расспрашивать.

Данилов начал говорить. История сорока дней уложилась в десять минут. Ему казалось, что станет легче. И только он закончил сценой у Провала (одно предложение), как понял, что ошибся. Боль хоть и стала меньше, но еще была.

- И как тебе Яма?

Последнее слово хозяин выделил интонацией. От тона, каким был задан вопрос, Александр напрягся.

- Иногда прохожу мимо, - не дожидаясь ответа, продолжил старик. - Поглядываю.

- Это из-за выработок, да? - спросил Саша, хоть это его и мало интересовало. - Из-за угля?

- Э, нет, сынок... Масштаб не тот. Ты вспомни, где возникают горы? Там, где одна плита наползла на другую. Тут геологический разлом, пусть очень-очень древний и "спящий". Брахисинклиналь. Я думаю, взрыв сработал как детонатор, и понеслось. В первую неделю нас трясло почти каждый день... Балов семь. По Рихтеру, не по Меркали. В других районах много домов точно рухнули от этого, не от волны. А яма получилась ого-го, - он покачал головой и цокнул языком. - Ты когда был там, видал огоньки?

Александр покачал головой, чувствуя, что беседа идет не в то русло.

- Их можно увидать, когда нет ветра, и пепел не идет, - голос отшельника стал тише. Таким рассказывают историю про "черную руку". Вот только Саше не было смешно. Он узнал знакомые нотки. Он видел таких людей. Они могли производить впечатление нормальных, но на самом деле напоминали балку, которую термиты выели изнутри.

Голос тезки легендарного комбрига изменился, стал сбивчивым. Взгляд то перебегал от предмета к предмету, то замирал. Теперь он походил на страдающего болезнью Альцгеймера. Да что говорить. Данилов видел такой взгляд в зеркале.

- Раньше я бы сказал: уголь горит, метан... - продолжил тот, кашлянув. - А теперь не буду. Я спускался туда. Это кажется, что сложно... Там не везде отвесно, есть участки, где склон совсем пологий. Можно пешочком сойти... Но если сверху сиганешь с разбегу, до дна долетишь целенький. Так она и сделала, дура. Как будто долго осталось... Я ее искал. Три дня угробил. Но там внизу под снегом слой пепла метр толщиной. Ни хера не нашел. Когда мое время подойдет, так же сделаю... Они ведь зовут. И тебя звали, да?

Саша не нашелся, что ответить.

- Можно чаю? - хриплым голосом попросил он. - В горле пересохло.

Он не соврал.

И пока Александр пил черный чай с тремя ложками сахара, стуча зубами о край кружки, старик с русским именем и немецкой фамилией все говорил и говорил. Если Данилов замкнулся в себе как в раковине, то у того долгое одиночество пробудило тягу к общению. Он рассказывал то о прежней жизни, то о первых неделях после катастрофы. К Провалу не возвращался, но парню казалось, что тот присутствует в его словах тенью.

Вдруг отшельник с силой хлопнул себя по лбу.

- Етицкая сила! Заговорился... Я ж идти собирался.

Данилов поразился. Этот человек действительно выжил из ума, раз оставляет чужака в своем доме, уходя черт знает насколько.

- За солью, - объяснил старик. - Схожу, пока распогодилось. Тут в районе Зенковского парка состав перевернулся. Соли до хрена. Притащу мешок, будет солонина. Утречком вернусь. А ты как хочешь. Я бы тебе предложил остаться на подольше, но место тут гиблое. Радиация это полдела. Еще этот пепел, продукты горения, диоксины всякие. Сейчас не замечаешь, а через год дуба дашь.

Александр молча кивнул. Он не разделял оптимизма насчет года, но и раньше времени на тот свет не собирался. Поэтому и не хотел пользоваться его гостеприимством долго. Саша не боялся, что солонину сделают из него, просто у него были другие планы. На этом человеке стояла печать смерти. Данилов знал, что если поищет, найдет и других, условно нормальных. Правда, нормальность и дружелюбие, он знал, связаны мало.

Но ему были нужны не люди, а еда.

- Кто-нибудь вообще живет в городе? - задал парень вертевшийся на языке вопрос.

- Я не видал, - отшельник наморщил лоб. - Да кто в здравом уме будет?

- А вас тут кто держит?

- Куда идти-то? Тут мой дом, - он указал пальцем вниз. - Там тепло, сухо и мухи не кусают. Да и не страшно теперь...

- Ну а в других районах что? - терпеливо повторил Саша, вспомнив, что Городом прокопчане величали и свой центр, прямо как лондонский Сити.

- Вообще живут... Я до Тыргана добирался раз. Еще в начале, снег только выпал. Там у них одни руины. Но слышал голоса, и фонари мельтешили. Я к ним не вышел. Я не баран. Ну их к лешему. Еще Красная Горка. Там должно быть почище. Но я бы на твоем месте никуда не ходил.

- Это еще почему?

- Квартирный вопрос их испортил, - старик улыбнулся. Только теперь Данилов понял, почему он разговаривал с присвистом. Во рту недоставало половины зубов. Саша знал, что при лучевой болезни те часто покидают голову заодно с волосами. Сам он потерял два, включая тот, который вырвал сам.

- В первые недели дозу хапнул, - объяснил отшельник, перехватив его взгляд. - От воды. Будешь снег топить, осторожней. Копай поглубже и счетчиком меряй. Если фонит, лучше вылей. А если уж приперло, то отстаивай полдня.

Он уже стоял у порога одетый. В лохматой шапке, валенках и тулупе Саше он напомнил Робинзона Крузо, каким художник изобразил его на обложке старого издания книги Д. Дефо. Для тропического острова это было явно слишком.

Лицо старика закрывал респиратор "лепесток".

- Пепел не вдыхай. Как пойдешь, сделай повязку хотя бы из марли. Но лучше дождись. Я быстро, - он снял со стены снегоступы и вышел за порог.

Хлопнула дверь, потом вторая. Данилов приподнялся на кровати. Силы еще не полностью вернулись к нему, но он чувствовал себя бодро для недавнего покойника.

Следующие три часа Александр просто провалялся. Кости еще ломило, мышцы отзывались болью. Затем перекусил тушенкой из своих запасов и прошелся по дому, разминая затекшие конечности. Проверил свои вещи - все до последней мелочи было на месте. Верхняя одежда аккуратно висела на вешалке. Ружье обнаружилось в сенях, как и его лыжи.

Следуя бессмысленной привычке, парень посмотрел на часы: было десять вечера - и снова откинулся на подушку. Дел было много, но что-то ему подсказывало, что нигде больше не сможет отдохнуть в безопасности.

Когда после ухода хозяина миновал час, Данилов решил, что "быстро" может затянуться на день, учитывая расстояние до парка. Он встал, подошел к люку, приподнял его и с тоскливой жадностью посветил вниз. Там было глубже, чем он думал. Ступеньки казались мокрыми и скользкими. Где-то на глубине трех метров лаз заканчивался глухой крышкой. То ли металлической, то ли обитой железом.

Если верно второе, то, возможно, он смог бы разбить ее топором.

Настолько ли он пал, чтоб обокрасть человека, который первым за много дней помог ему? Кто знает. Но, спускаясь в эту кротовую нору, он, не до конца оклемавшийся после болезни, мог сорваться. Так что не стоило.

Да и хотя бы день на восстановление сил ему был еще нужен.

Часов через шесть вернулся хозяин, за плечами у него был двадцатикилограммовый мешок соли. Остаток дня он рубил, варил и вымачивал в тазу жесткую собачатину, занимая Сашу рассказами о том, как охотиться на бывший друзей человека и самому не стать их добычей.

Хороший шмат этого продукта из предыдущего посола Александр получил в дорогу, поделившись в качестве ответного жеста со стариком ненужными ему сигаретами. Он чувствовал, что этот ненормальный, но хороший человек доживает свои последние дни. И что-то подсказывало ему, что впредь он будет встречать людей совсем другого типа.

Глава 2. Город, которого нет

День сорок четвертый

После теплой избы выходить даже на "слабый" двадцатиградусный мороз было неприятно.

- Ну, даст бог, еще свидимся, - махнул ему рукой дед и вернулся в дом.

Пересекая перепаханный взрывной волной огород, Саша надеялся, что следующий приступ не нападет на него под открытым небом.

Спустя пять минут, уже шаркая лыжами по снежку с вкраплениями шлака, он вдруг оглянулся назад, в клубящуюся пустоту. Ему вдруг показалось, что все это бред, и если он вернется туда, то не найдет ничего, кроме горстки костей в заваленном подполе. Да может, и нет никакого подземелья. Просто его воображение на грани сна и яви развило из старого телесюжета про местного кулибина целую сцену. В последнее время он не удивлялся ничему.

Он направил фонарь - но дом уже пропал за отрогом горы.

И вот он опять шел через страну мертвых, по краю родному, чувствуя по правую руку дыхание бездны, раскинувшейся в паре километров. Скорей бы оказаться подальше.