Уильям Лоуренс - Люди и атомы
Когда атомная бомба-детонатор взрывается, нейтроны, выделяемые в ходе этого процесса, попадают в литий-6 и превращают его в тритий и гелий, как об этом уже ранее говорилось. Под влиянием температуры в 50 млн.°С тритий, полученный таким образом, образует с водородом-2 неустойчивое соединение, что приводит к гигантскому взрыву, вызванному исключительно «чистым» процессом синтеза трития и дейтерия. При этом выделяется незначительное количество опасных радиоактивных осадков.
Как отмечалось в докладе Комиссии по атомной энергии (июль 1956 г.), представленном Конгрессу, за уменьшение количества осадков и за возможность еще большего их уменьшения приходится платить сокращением мощности бомбы. Но бомба даже в одну или две мегатонны является достаточно мощной, чтобы разрушить любой большой город, и, таким образом, она выполняет свою миссию как мощное сдерживающее средство в нашем оборонительном арсенале. Более того, устранение «грязного» элемента делает бомбу гораздо легче.
Действительно, тихоокеанские испытания 1956 г. включали испытания не только водородных бомб мощностью порядка нескольких мегатонн, но и гораздо меньших водородных бомб, создание которых стало возможным в результате удаления тяжелого «грязного» изотопа. Эти небольшие водородные бомбы намного увеличили потенциал «чистого» оружия как средства обороны. Их можно использовать как боеголовки в радиоуправляемых ракетах, как мощное оборонительное средство в случае воздушного нападения и как транспортабельное оружие, которое может доставляться сверхзвуковыми реактивными самолетами.
Все эти известные факты позволяют сделать вывод, что нам удалось сделать водородную бомбу более «гуманной», ограничив ее громадную убийственную силу одним только огнем и взрывом и превратив ее из радиоактивного чудовища, которое черпает большую часть своих сил из «грязного» элемента, в оружие локального действия.
ГЛАВА 25
Алиса в стране грома
В момент испытания многомегатонной бомбы в атолле Эниветок, в нескольких сотнях километров от места испытаний, в самый момент взрыва у туземки Маршальских островов родилась девочка. Ее назвали Алисой, в честь Алисы Страусс — жены тогдашнего председателя Комиссии по атомной энергии, которая подарила молодой матери целое состояние из десяти свиней. Рано или поздно кто-нибудь будет называть эту девочку «Алисой в стране грома» *.
«Страна грома» — это большое пространство темно-синих и изумрудно-зеленых вод Тихого океана, занимающее площадь почти в миллион квадратных километров. Ее земные владения состоят из двух атоллов — Эниветок и Бикини — цепочки крохотных коралловых островков, окружающих огромные лагуны площадью в сотни квадратных километров. Когда приезжаешь туда, то попадаешь на остатки разбитых надежд созидателей Германской, а затем Японской империй. Например, на Энау — одном из островков атолла Эниветок — растет лес аккуратно посаженных кокосовых пальм. Все коралловое основание острова на несколько акров покрыто толстым слоем жирного чернозема. Тысячи тонн этого чернозема были перевезены до первой мировой войны из Шварцвальда для выполнения честолюбивого плана по превращению коралловых островков в богатые сельскохозяйственные колонии Германии.
Японцы, в свою очередь, превратили эти острова в опорные базы Микронезийской крепости, которая должна была служить одним из плацдармов для завоевания Тихоокеанского пространства. Сейчас Энау является местом отдыха американских обитателей «страны грома». Здесь есть клуб и бар с большим запасом напитков.
Я хорошо запомнил эти атоллы еще со своего первого посещения их во время операции «Перекресток» — первого атомного испытания па Бикини летом 1946 г. Главный остров атолла Бикини, под названием Бикини,
* По-английски созвучно названию популярной детской книги Льюиса Кэррола «Алиса в стране чудес».— Прим. перев.
был тогда настоящим маленьким раем. Покрытый высокими тенистыми пальмами и рощами кокосовых деревьев, остров со всех сторон омывался зелеными водами океана, в которых отражались кораллы.
Мое внимание тогда привлекла одна из рощ около пляжа. В свое время я предсказал, что ее сметет атомный взрыв, но ошибся. С тех пор роща получила название «роща Уильяма Л. Лоуренса». Роща сохранилась во всем своем великолепии. Но в остальном рай на острове напоминает библейский в двух отношениях: вход туда запрещен, так как на острове находятся совершенно секретные установки, а на пляже — крупная надпись: «Не ешьте плодов с деревьев, они отравлены». Почва, деревья и все их плоды стали опасно радиоактивными.
Аналогичные объявления висят на деревьях, которые растут в «перевезенном Шварцвальде». Они предупреждают о запретных плодах с древа знания атомного века.
День, намеченный для взрыва, получил условное название «День Д». Нам потребовалось целых четыре дня, чтобы завершить согласование перемещения кораблей, самолетов, материалов и людей, необходимых для проведения испытания. Эти четыре дня подготовки были известны как «Д минус 4», «Д минус 3», «Д минус 2» и «Д минус 1». После того как испытания пришлось несколько раз переносить на другой день из-за ветра, который от поверхности земли до высоты 30,5 тысячи метров дул в нежелательном направлении, уже нельзя было возвращаться к «Д минус 4», и мы застыли на «Д минус 2».
Так как окончательное решение о взрыве должно было быть принято в последнюю минуту, мы, ложась спать, не знали, что принесет ночь. Испытание должно было состояться за час до рассвета, поэтому мы каждый раз просили разбудить нас в четыре пятнадцать ночи. Моряк, на обязанности которого лежало будить нас, прибывал точно в положенное время и объявлял: «Четыре пятнадцать, сэр, вам вставать не надо». Даже утром в день «Д», назначенный для испытания, когда моряк сказал только: «Четыре пятнадцать», я не знал, не отменят ли испытание в последнюю минуту. Так уже происходило дважды.
Фотографам было запрещено делать снимки, пока не пройдет пятнадцать секунд после взрыва. Когда сотрудник безопасности отсчитывал четверть минуты, на небе появилось маленькое облачко, а к пятнадцатой секунде оно уже почти скрыло величественное зрелище огненного шара. Проклятия фотографов все еще звучат в моих ушах.
Я никогда не забуду заголовка к заметке одного корреспондента вечерней газеты. Хотя он являлся видным политическим репортером из Вашингтона, его знания ядерной терминологии были довольно элементарны. Заголовок выглядел так:
«Мегатонна, мегатонна, это чертовская бомба!»
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Оглядываясь назад
ГЛАВА 26
Свет из глубин
Атомному «восходу» в Аламогордо в июле 1945 г. предшествовала заря, которая начала заниматься почти полвека назад. Первые слабые проблески этой зари, невидимые человеческому глазу, появились в один облачный парижский день 1896 г. на фотографической пластинке в темном ящике стола, где ее хранил рассеянный профессор физики. Как ни странно, заря новой эры на Земле, достигшая своей кульминации почти через пятьдесят лет, и свет не солнечного
происхождения явились следствием того, что в тот серый зимний день солнце было спрятано за тучами. Прошло еще несколько лет, прежде чем смысл этого свечения был понят и его значение правильно истолковано.
Странное свечение из внутреннего мира, казавшееся в то время сверхъестественным, было впервые замечено Анри Беккерелем — профессором физики Парижского музея естественной истории. Он был признанным всемирным авторитетом в области люминесценции — способности некоторых веществ испускать свет после воздействия на них солнечных лучей или других видов излучения. В это время, в начале 1896 г., его особенно интересовали рентгеновские лучи — эта глубокопроникающая радиация, случайно открытая в Германии в ноябре 1895 г. Вильгельмом Конрадом Рентгеном. Больше всего привлекло его внимание предположение великого математика Анри Пуанкаре о том, что между рентгеновскими лучами и люминесценцией стекла рентгеновской трубки в месте выхода лучей существует прямая связь. Если это так, рассуждал Беккерель, люминесценция естественных веществ также может сопровождаться испусканием рентгеновских лучей, а значит, рентгеновские лучи можно получать более просто и экономично, без рентгеновских трубок и высокого напряжения.
Известие об открытии рентгеновских лучей потрясло мир. Эти таинственные лучи обладали способностью проникать через тело, одежду, дерево и металл. Люди говорили, что лучи буквально «видят сквозь все», могут проникать через стены домов и перегородки комнат, сквозь одежду. Каждая викторианская красавица могла стать леди Годайвой *, беспомощной под взглядом любопытных, вооруженных биноклями с рентгеновскими лучами. Викторианские девушки краснели при одном упоминании о рентгеновских лучах, а пожилые джентльмены с удовольствием вели беседы на эту тему в своих клубах.
