Александр Гера - Набат-2
— Как можно, — выпучил глаза помощник. — Это синьору Момоту уже все нипочем!
О чем будет говорить с Цыглеевым, Бьяченце Молли еще не решил. Он всегда надеялся на экспромт. Едва цветовая гамма голоса становилась понятной, он сразу подстраивался к ней.
Вернулся Игнасио и жестом руки указал на аппарат связи. Магистр неторопливо сиял телефонную трубку.
— Синьор Цыглеев?
— О, это знаменитый магистр Ордена масонов господин Бьяченце Молли? — с нескрываемым восхищением спросил Цыглеев. — Хотя вы и бес, но уважаю вас очень.
— Что вы, синьор Цыглеев, это вы бес, это я преклоняюсь перед вами, — скромно отдал пальму первенства Бьяченце Молли. — О масонах говорят столько плохого, а мы всего лишь боремся с уродливой системой бытия, стараемся вернуть заслуженные привилегии простым людям. В будущем вас ждет титул магистра Ордена, и я лично вручу вам регалии магистра.
— Зачем столько жемчужного бисера, синьор Молли? — со смешком в голосе ответил Цыглеев. — Говорите проще, для чего вам понадобился школяр Вова Цыглеев?
— Это вам крайне надо, — вкрадчиво произнес магистр. — А у меня есть. Я могу сейчас же послать к вам свой атомоход, полностью снаряженный, который на трое суток раньше будет у вас в Хатанге, чем обещанный Момотом.
— Это занятно, — понял Цыглеев предмет беседы. — Только мне чужие не нужны.
— Команда приведет субмарину, а дальше воля Всевышнего и синьора Цыглеева.
— Понял вас, — с малой задержкой ответил Цыглеев. Многим казалось, что он беспечен, неэкономен и не умеет торговаться. — И сколько это стоит?
— Совсем ничего, синьор Цыглеев. Назовите всего лишь вектор смещения Ока беды в вершине треугольника. Планета велика, и мы больше никогда не встретимся, если вы не пожелаете прийти к нам, где вас всегда будут ждать почести.
— Кто вам сказал, монсеньор, что оно сместится?
— Нам кажется, что оно сместится, — сказал и затаил дыхание великий магистр.
— Вектор тут ни при чем. Каплевидный эффект. Верхняя точка осталась в прежнем положении, а нижние сместились, — убил напрочь магистра Цыглеев.
— Так помогите нам! — взмокли руки у магистра. Вот куда завела оплошность Подгорсцкого и глупость Дронова.
— Зачем? Ради консервной банки? К тому же вы не убедили меня в добрых началах масонства. Вы уж, монсеньор, найдите что-нибудь аппетитное и положите в эту консервную банку. Тогда наш торг станет привлекательным для меня.
— Что вы хотите? — передохнул Бьяченце Молли. Он правильно подстроился к цветовой гамме голоса Цыглеева.
— А всего ничего, — беспечно ответил Цыглеев. — Символические размеры масонского мастерка, наугольника, циркуля и молотка. Только и всего. Тогда наша сделка получится.
— Но это тайна тайн! — ужаснулся Бьяченце Молли. — Боюсь, это невозможно, — сказал магистр. Выдать священную тайну братства — все равно что разрушить его фундамент.
— Как хотите, — не очень переживал Цыглеев не в пример Бьяченце Молли. — Я ведь сам докопаюсь…
После разговора магистр некоторое время находился в оцепенении, и помощник терпеливо ждал. Когда он заговорил, в его голосе потухли все краски.
— Игнасио, мы не можем платить такую цену, не можем поставить братство в положение рабов. Какое время понадобится для полного и детального уточнения расчетов?
Игнасио понял ход его мыслей.
— Великий магистр, за неделю мы составим сводные данные, другая неделя потребуется на составление таблиц…
— Не успеваем, — оборвал его магистр. — У нас только один выход: сделать господина Цыглеева сговорчивым. Пойти на любые затраты и жертвы, но опередить Момота.
— Вы правы, великий магистр. Нужно немедленно помешать выходу субмарины к Цыглееву.
— Я думал об этом. Ее можно перехватить на пути?
— Рискованно. Притом неизвестно, чем станет защищаться подводная лодка. Но остановить ее можно, — сказал Игнасио и поклонился, давая понять, что лишь величие ума великого магистра дает возможность остальным думать в унисон, не опережая хода его великой мысли.
— Говори, — разрешил магистр.
Игнасио поклонился и начал:
— Защитный пояс охватывает только ковчег Момота и не спасает прочие корабли в надводном положении.
— Именно! — подхватил идею Бьяченце Молли и превратил в свою. — Кто сейчас патрулирует ковчег Момота?
— Ударный атомоход коммодора Тиммсона.
— Связь!
Через пять секунд Бьяченце Молли держал микрофон в руках:
— Коммодор, примите задание.
— Великий магистр, я готов.
— Самонаводящей торпедой уничтожьте субмарину «Ариец». Не дайте ей уйти под воду.
— Будет исполнено, великий магистр!
Коммодору не дадут шанса уйти живым, понимал Бьяченце Молли, но цель оправдывает средства, и Тиммсон знает это. Во имя благой цели каждый член Ордена готов отдать свою жизнь.
Теперь он станет хозяином положения, и Цыглееву предстоит поступиться принципами.
— Ах, Игнасио! — вернулось хорошее настроение к магистру. — Побеждает все же человек, а не бездушный электронный разум. В наши дни были упоительные часы, когда яблоки пахли яблоками, запах женщины пробуждал в мужчине силу. Мы добивались и добиваемся естества вещей, а Церковь требует смирения. Мы хотим для всех без исключения свободы, равенства, братства, а Церковь — рабства, лицемерно называя его божьим. Мы победим, Игнасио, ибо нет для человека лучшей доли!
Еще бы Игнасио вступил с ним в спор… Хотя очень хорошо сознавал, каким образом свобода и равенство сочетаются в братстве Ордена. Связующий цемент крепок, стена, отстроенная каменщиками, прочна…
В Атлантике наступали сумерки, в Тихом океане пробуждалась жизнь. Старший команды электронщиков доложил Судских об окончании монтажных работ, сверка произведена, и можно запускать реактор.
— Георгий, — вышел на связь с ковчегом Судских, — высылай за нами катер. Мы уложились даже чуть раньше.
— Прекрасно, Игорек! Возвращайтесь…
В центральном посту, куда поднялся Судских, коммандер Полетт кивнул ему: автоматическая система вошла в режим, реактор запущен, пятиминутная готовность.
— Дальше, сэр, лодка все будет производить автоматически, система неумолима до самой Хатанги. Выбираемся, сэр?
— Выбираемся, Эндрю. Счастливого плавания, «Ариец»!
Команда вслед за Судских выбралась на палубу. Солнце поднялось над горизонтом, и он зажмурился от яркого света после умеренных ламп внутри субмарины. Верилось очень, что ничего страшного никогда не случится, как вечна сама жизнь.
В пяти кабельтовых от субмарины возвышалась громада ковчега, похожая на яйцо, из которого выйдет новая жизнь. Смышленые дети, умные взрослые… Дай им Бог не повторить прежних ошибок.
У самой кромки воды в борту ковчега открылся лацпорт, и в сторону субмарины заспешил катер, таща за собой вспененные усы. Он обошел субмарину, пилот выключил моторы, и по инерции катер достиг трапа. Команда быстро сошла в него, замыкал всех Судских, поторапливал. Пять минут прошло, и система «Арийца» включилась, задышала автономная жизнь подлодки.
Судских взялся за скобы трапа и ощутил приближающийся шум инверсионного двигателя.
— Спускайтесь, сэр! — позвал его коммандер Полетт, — Сейчас начнется погружение!
Судских отмахнулся. Звук нарастал, он исходил из глубин. Напрягая воображение, он обрисовал в толще воды корпус подводной лодки типа «Огайо». Такие были у Ордена. Палуба и корпус «Арийца» завибрировали, началось погружение, и в тот же самый миг от «Огайо» отделилась торпеда. Она сделала поворот вправо и помчалась к «Арийцу».
«Самонаводка! — похолодел Судских. «Ариец» не успеет…»
Эндрю, все за борт! — крикнул он и прыгнул в катер.
— Не понял, сэр?
— За борт все! — заорал Судских и стал просто вышвыривать команду прочь. Таким его не видели.
С сумасшедшим не спорят. Ходили такие слухи.
В полном одиночестве Судских запустил моторы, дал форсаж. Катер сразу выскочил на редан, как взнузданный конь, и помчался в открытый океан.
Только теперь Судских сбросил капли пота со лба и сел в водительское кресло. Время есть, пора сосредоточиться.
Бурунчик от торпедного винта показался на поверхности, и Судских заложил вираж на пересечку. Сблизился, сколько можно, и торпеда, как живая, нехотя сменила направление.
— Слава Богу!
«Ариец» набирал ход, одновременно погружаясь.
Торпеда медленно сокращала расстояние, пристроившись в кильватерную струю катера. Судских выбрал всю мощь моторов до самой заслонки. Расстояние сокращалось. «Ариец» скрылся, и Судских овладели торжество и подлинно охотничий азарт. Дело сделано, можно и развлечься с умйым животным. Как некогда на трассе с трейлером и гаишными штучками.
