Эдвард Араб-Оглы - В лабиринте пророчеств. Социальное прогнозирование и идеологическая борьба
Вплоть до XX века ни одно общество, в сущности, просто не могло дать подавляющей массе населения более чем элементарное образование. Уже только по экономическим соображениям оно могло позволить себе содержать лишь горстку высокообразованных людей, ибо быть образованным — это на протяжении долгих веков означало то же самое, что быть непроизводительным. Университетское образование, как правило, было синонимом роскоши, принадлежности к господствующему классу в антагонистическом обществе. Научно-техническая революция произвела подлинный переворот в экономической и социальной функции образования: теперь уже, наоборот, остаться необразованным равносильно тому, чтобы быть малопроизводительным, а нередко вообще излишним для производства. Многие ученые на Западе называют этот переворот «революцией в образовании». Однако правильнее его рассматривать не как какую-то параллельную революцию, а как вторую неотъемлемую сторону научно-технической революции. Овладение знаниями, или человеческое применение науки, становится столь же важным фактором общественного производства, как и технологическое применение науки.
Современное общественное производство как при социализме, так и при капитализме нуждается в возрастающем количестве высококвалифицированных специалистов, обладающих знаниями на уровне последних достижений науки и техники. По мере того как возрастает значение умственного труда по сравнению с физическим, роль квалификации работников по сравнению с их количеством, принцип «максимум образования максимальному числу людей» становится не только требованием социальной справедливости, но и условием расширенного воспроизводства основной производительной силы общества — трудящегося человека. К концу нашего века в экономически наиболее развитых странах подавляющая часть подрастающего поколения должна будет получать образование, равноценное современному высшему.
«Современное производство предъявляет быстрорастущие требования не к одним лишь машинам, технике, но и прежде всего к самим работникам, к тем, кто эти машины создает и этой техникой управляет. Специальные знания, высокая профессиональная подготовка, общая культура человека превращаются в обязательное условие успешного труда все более широких слоев работников. Но все это в значительной мере зависит от уровня жизни, от того, насколько полно могут быть удовлетворены материальные и духовные потребности»,[147] — отмечал Л. И. Брежнев на XXIV съезде КПСС.
В ходе научно-технической революции образование, как профессиональное, так и общее, приобретает, с экономической точки зрения, характер «капиталовложений в человека». Экономическая эффективность образования (а им, разумеется, никак не исчерпывается его социальное значение) сейчас уже ни у кого не вызывает сомнений. Многочисленные экономические расчеты, а также конкретные социальные исследования убедительно подтверждают, что затраты общества на образование многократно возмещаются последующим ростом производительности труда. Больше того, хотя продление формального образования в годах неизбежно ведет к тому, что человек, получивший высшее образование, начинает возмещать обществу произведенные на него затраты на несколько лет позже, он все же окупает их полностью, как правило, значительно раньше, чем человек со средним образованием, не говоря уже о том, что на протяжении своей жизни производит несравненно больший, прибавочный продукт.
Наличие высокообразованной рабочей силы соответствующей квалификации и в соответствующем количестве — основное условие современного производства. Это не вызывает сомнений ни у буржуазных экономистов, ни у капиталистов-предпринимателей. «Существенный новый факт состоит в том, что развитое общество и экономика не будут вполне эффективными, если кто-либо получит образование ниже предела своих потенциальных возможностей, — заявляет, например, американский экономист Питер Ф. Дракер. — Необразованный быстро становится непроизводительным. Общество должно быть сегодня „образованным обществом“, чтобы прогрессировать, расти, даже просто выжить».[148] Однако от осознания этого факта капиталистическое общество автоматически не превратится в «образованное общество».
Необходимость дать специальное техническое образование основной массе населения предполагает колоссальные затраты общественного труда, причем в течение долгого времени: подготовка высококвалифицированного специалиста в среднем занимает до 15–20 лет обучения в школе и университете. В конечном счете «капиталовложения в человека», будь то в форме образования, здравоохранения и даже воспитания с детских лет, включая обеспечение подрастающего поколения пищей, одеждой, жилищем, более чем окупаются в течение его последующей производительной деятельности. Но, с точки зрения предпринимателя-капиталиста, это в целом совершенно нерентабельная сфера приложения капитала, во-первых, потому, что они окупились бы очень не скоро (по подсчетам демографов, человек возмещает все произведенные на него затраты в среднем к 30–35 годам); во-вторых, потому, что продукт его затрат — высококвалифицированный специалист — может быть на равных основаниях приобретен другими, конкурирующими фирмами на рынке рабочей силы, причем много ниже его стоимости. В лучшем случае крупнейшие корпорации готовы вложить средства в своеобразный «полуфабрикат», то есть в сравнительно краткосрочное обучение более или менее образованного работника, позволяющее рассчитывать на быстрый эффект. Все же остальные расходы по воспроизводству высококвалифицированной рабочей силы возлагаются частным капиталом либо на семью, либо все больше на государство, либо, наконец, даже на другие страны, откуда переманивают специалистов.
Итак, капиталовложения в человека, подобно капиталовложениям в науку, в современную эпоху превращаются во всеобщее необходимое условие общественного производства в целом. Но вместе с тем они лежат в основном «по ту сторону» частнокапиталистического предпринимательства. Экономическая эффективность общественной деятельности в этой сфере и капиталистическая рентабельность все больше расходятся между собой. Интересы общества и интересы частного капитала приходят в столкновение, которое перерастает в антагонистический конфликт, ибо основные издержки по созданию общественного богатства в возрастающих размерах перекладываются с помощью государства на все население, тогда как выгоды от его реализации в процессе товарного производства присваиваются частным образом, преимущественно монополистическим капиталом.
Пока расходы государства на научные исследования и технические разработки, на образование и здравоохранение укладываются в пределах 10–20 процентов национального дохода, подобное перераспределение общественного богатства в пользу монополистических корпораций, быть может, еще и удастся как-то оправдать в глазах общественного мнения с помощью идеологических ухищрений, какими-либо иными, мнимыми преимуществами капиталистической системы. Однако эти расходы стремительно возрастают и по мере перемещения рабочей силы в «третичную сферу» в процессе нового общественного разделения труда будут возрастать и дальше. Чтобы предотвратить экономический застой и социальную стагнацию, государство будет вынуждено и дальше изымать из сферы частного предпринимательства те формы общественно полезного труда, к которым неприменимы принципы товарного производства.
Колоссальный рост роли государства в экономической и социальной деятельности общества на капиталистическом Западе после второй мировой войны в значительной мере следствие научно-технической революции. И это не преходящий, а постоянно действующий фактор. В конечном итоге спустя несколько десятилетий, даже при сохранении в промышленности частнокапиталистического товарного производства, ее реальная доля в совокупном общественном продукте упадет до 15–20 процентов. В этих условиях сохранение частной собственности и принципа капиталистического предпринимательства в промышленности (не говоря уже о других сферах общественного производства) объективно будет выглядеть столь же диким, как сохранение крепостного права, феодальной ренты и сословных привилегий после промышленной революции в сельском хозяйстве. Иначе говоря, государство должно будет превратить капиталистическое производство в промышленности в своеобразную привилегию небольшого круга лиц, присваивающих в виде прибыли продукт общественно полезной деятельности в остальных сферах производства.
Даже если бы капиталистической системе удалось продлить свое существование до той поры вопреки неразрешимым внутренним противоречиям (что весьма сомнительно) и если бы ей удалось изобрести такой экономический механизм, который обращал бы в товар весь продукт «третичной сферы» (что в непосредственной форме невозможно), ее дни были бы сочтены в результате этого нового общественного разделения труда. Ни один капиталист не примирился бы с тем, чтобы вся его продукция, включая прибавочную стоимость, отчуждалась в виде натуральной ренты землевладельцу-феодалу на том основании, что предприятие построено на территории его владения. Также и общество не допустит, чтобы созданное им в новых сферах деятельности богатство реализовалось бы на рынке в форме промышленной продукции, а весь прибавочный продукт присваивался бы в форме частнокапиталистической прибыли горсткой собственников.
