Вода. Биография, рассказанная человечеством - Джулио Боккалетти
История опиума является ключевой в рассуждениях о связи воды и общества. Хотя он оставил не такой физический след, как зерно, его истинное значение проистекало из политики. Опиум стал первым современным примером глобального товара, который связал управление водными ресурсами с ведением войны – через международную торговлю. Одна из причин важности опиума – тот факт, что со времен Уоррена Гастингса, первого генерал-губернатора Индии в 1770-х годах, доходы от опиума рассматривались как акцизные или налоговые средства, а не как частная коммерческая прибыль Ост-Индской компании, и поэтому они оказывались важным источником доходов для британской казны.
Следует уточнить, что это не был какой-то новый бизнес. Ост-Индская компания забрала монополию на опиум и соль, которые впервые появились еще при Моголах[66]. Однако англичане превратили торговлю опиумом в массовый бизнес. Британское правительство предоставило капитал, технические консультации и семена, а затем приобретало опиум по фиксированной цене. «Бенгальский» опиум поступал из восточной долины Ганга, где свыше миллиона крестьян получили государственное разрешение на его выращивание. Только на этих плодородных долинах маком засеивалось 250 тысяч гектаров орошаемых земель.
Производство опиума росло. В 1830-х годах опиум составлял примерно 6 % годового дохода индийского правительства. К 1870-м годам, когда доходы Британской Индии составляли примерно 51 миллион фунтов стерлингов, опиум давал больше 8 миллионов, то есть 16 %.
Опиум стал критически важной культурой в экономике империи. Великобритания импортировала из Поднебесной огромное количество чая. Без какого-нибудь уравновешивающего экспорта она быстро бы потеряла свое серебро. Опиум стал подходящим товаром. Между Индией, Китаем и Соединенным Королевством развилась «треугольная торговля». Из Индии в Китай переправляли опиум и хлопок на 20 миллионов фунтов. Взамен Китай платил серебром, а также экспортировал в Индию сахар и шелк. Из Индии Англия ввозила сырье на 33 миллиона фунтов – хлопок, джут, индиго, при этом экспортируя туда ткани и машины. Конечно же вся эта торговля шла через британские фирмы – агентские конторы, банки и судоходные фирмы (особенно после отмены монополии Ост-Индской компании в 1816 году), и через Индию протекало огромное количество драгоценных металлов из Китая.
Такая торговля опиумом стала катастрофой для Китая. Культура наркотиков существовала в Индии и Китае задолго до того, как европейцы решили продавать их. Мак был не местным растением – вероятно, он появился в Западной Азии и был завезен в Индию и Китай арабскими торговцами. Однако британская торговля опиумом способствовала его массовому распространению, что привело к разрушительному опиумному кризису.
Когда китайский император попытался объявить его вне закона, англичане использовали это в качестве предлога для первой «опиумной войны». Последовавший Нанкинский договор вынудил китайцев открыть свои рынки для иностранного импорта на плохих условиях. Ситуация ухудшалась. Война, опиумный кризис, конкуренция иностранной промышленности и потеря серебра привели к резкому повышению внутренних налогов, что оказало дополнительное давление на население Китая. Карл Маркс, писавший об этом спустя несколько лет, считал, что «опиумная война» 1840 года «вынудила Поднебесную вступить в контакт с земным миром», положив конец изоляции, в которой находился Китай. Он был убежден, что это будет его разрушением «так же верно, как это бывает с мумией, тщательно хранимой в герметичном саркофаге, когда она контактирует с открытым воздухом».
Печальным заключительным эпизодом «опиумных войн» стало сожжение Юаньминъюаня, великого «Летнего дворца», или «Сада совершенной ясности», который вдохновил Кольриджа на создание поэмы «Кубла-хан» в конце XVIII века[67]. Китайское государство было вынуждено полностью «открыться» для международной, особенно британской, торговли.
На протяжении всего XIX века выращивание мака в Китае стояло вне закона, но цинское правительство, осознавая, что не может предотвратить попадание опиума в страну, решило разрешить его внутреннее производство в Западном Китае. Если китайское крестьянство и не перестанет употреблять наркотик, пусть хотя бы использует отечественный продукт. Это было чисто экономическое решение, чтобы предотвратить утечку серебра в Британскую Индию. Внутреннее производство в 2–4 раза превзошло импорт из Индии, однако это далось огромной ценой. Трудно оценить степень привязанности в Китае к наркотику, но существуют оценки, что опиум тогда курили от 4 до 10 % всего населения.
Серия неудачных климатических событий еще больше ослабила способность Китая сопротивляться. Весной 1876 года началась пара катастрофических лет. В прибрежных провинциях Хэбэй и Шаньдун в нижнем течении Хуанхэ южнее Пекина выпало вдвое меньше осадков, чем обычно. Летом того же года засуха распространилась на запад, на процветающие провинции Шаньси и Шэньси – зернопроизводящие регионы Северного Китая и житницу страны.
Весной 1877 года дела пошли еще хуже. На этот раз засуха поразила сначала Шэньси, затем распространилась на восток, в Шаньси и, наконец, к осени добралась до прибрежного Шаньдуна. Выпало меньше трети нормы осадков. Сухие условия продержались до весны 1878 года. Это была катастрофа. Из-за неурожая цены на рис подскочили в десять раз.
По различным оценкам, пострадало от 60 до 80 миллионов человек, а умерло порядка 10 миллионов. Население провинции Шаньси сократилось почти вдвое. Сотни тысяч людей в поисках пропитания двинулись на юг в сторону Сычуани. Империя, которая изо всех сил пыталась удержаться в условиях международного давления и финансовой задолженности, не смогла мобилизовать помощь, необходимую для противостояния кризису. Помощь стали оказывать частные лица как внутри страны, так и на международном уровне. Китайские филантропы начали кампанию по сбору средств, выпустив брошюру с гравюрами на дереве, которые «могли вытянуть слезы из железа», чтобы убедить людей жертвовать деньги. В 1878 году дожди наконец вернулись, однако сила Китая сильно уменьшилась.
Империя, которая могла обуздать свои водные ресурсы в течение большей части двух тысяч лет, потерпела поражение в стремлении открыть свои рынки для тех самых продуктов воды и ирригации, которые поступали из Британской Индии.
Это был новый подход к империи. Инвестиции в водную инфраструктуру стали инструментами имперской власти и геополитики. Империи древности, конечно, вторгались на завоеванные территории, но их цели были чисто грабительскими. Они не вкладывали средства в производственные мощности завоеванного государства в целях реорганизации собственной экономики. Зерно занимало центральное место в снабжении Рима, однако сначала республика, а потом империя по большей части ограничивали свое вмешательство приобретением богарных земель, оставляя все инвестиции частным лицам. Цин меняла ландшафт своих завоеваний для лучшего освоения ресурсов, однако Цинская империя была ограничена возможностями изолированной территориальной географии Китая.
Великобритания трансформировала водный ландшафт Индии, чтобы обеспечить экспорт опиума в Китай,
