Владимир Лебедев - Духи в зеркале психологии
Группа врачей Копенгагена в конце прошлого века в целях проверки влияния внушения на физиологические процессы обратилась к властям за разрешением умертвить приговоренного к смерти преступника не обычным способом, как практиковалось тогда, а путем вскрытия вен. Просьбу удовлетворили. Заключенному сообщили, какая казнь его ждет. Ему завязали глаза, сделали незначительные надрезы на руке и по ним пустили струю теплой воды, которую заключенный принял за обильное кровотечение. Одной уверенности в том, что он истекает кровью, оказалось достаточно, чтобы тело его покрылось холодным потом и наступила смерть.
Интересный случай произошел в начале нашего века.
Надзиратель парижского лицея своим поведением вызвал к себе ненависть со стороны студентов, и они решили отомстить ему. Несчастного схватили, привели в полуподвальное помещение и в масках стали производить суд над ним. Выступил «прокурор», который от имени всех-студентов обвинил его в «злодеяниях», перечислив все его преступления. Суд, здесь же заседавший, приговорил его к обезглавливанию. Принесли плаху, топор, осужденному объявили, что ему остаются только три минуты на то, чтобы покончить все земные счеты и приготовиться к смерти. По прошествии этого срока ему завязали глаза. Затем его принудили стать на колени и положили голову на плаху. Один из участников этой жестокой забавы нанес ему удар полотенцем. После этого присутствующие с хохотом предложили ему подняться. К их великому удивлению и испугу, приговоренный не двигался с места: он был мертв.
Зададимся вопросом: откуда могла появиться уверенность у Джеральда Мартина из рассказа Кристи, что он отравлен?
Применяя насилие к другим, он, видимо, был убежден, что оно может быть применено и к нему. Помимо слов жены, определенную роль несомненно сыграла «пустышка» — выпитый кофе с «привкусом». Агата Кристи в своем рассказе указывает на то, что Джеральд страдал пороком сердца. Все вышесказанное делает ее рассказ с психофизиологических позиций совершенно правдоподобным.
В конце 1890-х годов известный лондонский журнал «Ланцет» сообщил о случае, относящемся к нашей теме. Молодая женщина, желая покончить с собой, проглотила порошок от насекомых. Она легла в постель, где ее несколько часов спустя нашли мертвой. При вскрытии тела найденный в желудке и не успевший еще всосаться порошок был подвергнут химическому анализу. Исследование установило, что выпитый порошок абсолютно безвреден для человеческого организма. Смерть крепкой и физически здоровей женщины была вызвана лишь уверенностью в том., что она приняла смертельный яд.
И все же приведенные примеры, к счастью, встречаются не так уж часто. Но неожиданно в XX веке они предстали перед учеными в совершенно ином ракурсе.
Нами рассказывалось о трагическом рейсе судна «Титаник». Первые суда подошли к месту катастрофы через три часа после того, как пароход исчез под водой. Поразило то, что в спасательных шлюпках уже было много умерших и сошедших с ума.
Статистика свидетельствует, что на всем земном шаре терпят бедствие на воде ежегодно 200 000 человек. Примерно 1/4 часть идет ко дну одновременно с кораблем, а остальные высаживаются на спасательные средства.
Из физиологии известно, что человек может обходиться без воды в течение 10 суток, без пищи — до 30 дней. Однако 90% жертв кораблекрушений, находящихся на шлюпках и плотах, гибнут в первые три дня.
Долгое время причина гибели людей на море в столь короткий промежуток времени оставалась не вполне ясной.
А. Бомбар считает, что, когда корабль тонет, человеку кажется, что вместе с кораблем идет ко дну весь мир, уходят все его мужество, разум. И даже если он найдет в этот миг спасательную шлюпку, он еще не спасен. Окутанный ночной тьмой, влекомый течениями и ветром, трепещущий перед бездной, боящийся и шума и тишины, он за какие-нибудь три дня окончательно превращается в мертвеца. Потеряв веру в спасение, человек гибнет.
Об этом красноречиво говорит жестокий эксперимент, поставленный войной. В Баренцевом море 2–5 июня 1942 года немецкой авиацией и подводными лодками был разгромлен большой конвой наших союзников по войне. Экипаж торпедированного английского судна «Халтлбюри» высадился на два спасательных плота и полузатонувшую шлюпку. Все они были разбросаны ветром в разные стороны. К первому плоту, на котором находился второй помощник Гарольд Спенс, подошла всплывшая немецкая подводная лодка, для того чтобы узнать название потопленного судна и какой груз в нем находился. Получив информацию, немцы указали потерпевшим бедствие направление к ближайшему берегу, сообщили, что до берега всего три мили. Морякам же, находящимся на втором плоту и в шлюпке, немецкие подводники ничего не сообщили. И они довольно быстро стали умирать. Вот что записал в своем дневнике третий помощник Форт, находящийся в шлюпке: «Ребята умирали один за другим… Все они умерли в течение первых двух часов… Все умирали одинаково: сначала становились сонными, постепенно теряли сознание, затем стекленели глаза, и наступал конец. Смерть, слава богу, наступала без мучений… Джеффри Диксон (он умер одним из первых) примерно после часа пребывания в шлюпке начал сходить с ума: он все время бессвязно бормотал, что никакой надежды на спасение нет и что все должны умереть… Сиббим был следующим. Внешне он вол себя спокойно, большее время молчал, он просто потерял всякую надежду на спасение. Он сидел в самом носу и меньше других находился в воде, но все равно умер. Сначала стал сонным, а через несколько минут я заметил, что он уже мертв».
Когда через 20 часов шлюпку прибило к берегу, из 20 моряков в живых осталось 5. На втором плотике из 14–4. На первом же плотике, экипажу которого было известно расстояние до берега и курс, не умер никто.
Как аналогию приведенной ситуации можно расценить эксперимент американского исследователя Ц. П. Рихтера. В первой серии опытов он неприрученных крыс бросал в емкость с водой (цилиндр), стенки которой были гладкими. «Поняв», что выбраться из цилиндра не удастся, крысы через несколько минут начинали гибнуть. Электрокардиограммы показывали, что в этой стрессовой ситуации сердечная деятельность де усиливалась, а, наоборот, падала и, наконец, совсем прекращалась. С психологических позиций смерть наступала «от безнадежности».
Теперь подведем небольшой итог. Из всего сказанного нетрудно заключить: чтобы наступила смерть от прямого или косвенного внушения колдуна, необходим ряд условий. Первое — человек должен фанатично верить, что от магических действий он может умереть. Второе — он должен находиться в эмоциональном состоянии страха, аффекта, когда психическая деятельность дезорганизуется. Человек перестает трезво мыслить, у него теряется воля и чрезмерно возрастает внушаемость. И последнее. Нет никаких сомнений в том, что смерть подобным образом вызывалась у людей с особым психическим складом и чрезвычайно редко. Но, как всякое «чудо», эти случаи становились достоянием многих, укрепляя веру во всемогущество колдунов, нагоняя страх на соплеменников.
Смерть от заклинания колдунов можно расценить как психогенное убийство, а смерть в критических ситуациях — как психогенное самоубийство. Но сразу же возникает вопрос: какой психофизиологический механизм лежит в психогенной смерти физически здоровых людей?
На него, к сожалению, пока конкретно ответить не удается. Можно только в общих чертах гипотетически обрисовать этот механизм. В предшествующем разделе мы говорили, что мозг на подсознательном уровне создает и реализует модели болезни и выздоровления. Видимо, возможно создание мозгом модели смерти и ее реализация.
Таковы некоторые черты психогенного облика медиумов и методы их воздействия на психику людей.
Послесловие
«Раздался петушиный крик. Это был уже второй крик; первый прослышали гномы. Испуганные духи бросились, кто как попало, в окна и двери, чтобы поскорее вылететь…» Так заканчивается повесть «Вий», в основу которой, как пишет Н. В. Гоголь, легли народные предания.
Гойя к офорту «Час настал» сделал следующее пояснение: «Как только появится день, все разбегаются во все стороны: ведьмы, привидения, призраки, тени. Странная вещь — это отродье хочет показываться только ночью и в темноте. Никто не может знать, куда они скрываются и где прячутся днем».
Но если дневной свет избавляет человека от ночных видений — химер (фантастических чудовищ), рожденных воображением, то свет наука — от веры в сверхъестественный мир, населенный душами умерших, ангелами, дьяволами и богами.
Научные знания о психической деятельности человека, поколебавшие иллюзорные представления о душе и ее потусторонней жизни, по крупицам собирались поколениями врачей, анатомов, физиологов, биологов, психологов и философов-материалистов. Борьба научного мировоззрения с религиозным, мистическим долгие годы носила острый, порой трагический характер. Достаточно вспомнить Чекко д’Асколи, сожженного на костре в 1327 году за то, что он осмелился утверждать, что Земля имеет форму шара; Джордано Бруно, обвиненного в ереси и сожженного..в. 1600 году. Перед смертью он заявил инквизиторам: «Вероятно, вы с большим страхом произносите приговор, чем я выслушиваю его». Такая же участь постигла философа Лучилио Ванини (1585–1619 гг.), отрицавшего существование чудес, сотворение мира богом, бессмертие души. Инквизиторы во время пыток вырвали ему язык, затем повесили, а труп сожгли и развеяли прах по ветру. Ванини, перед тем как ему вырвали язык, сказал: «Не существует ни бога, ни черта! Но если бы бог существовал, я молил бы его о том, чтобы он метнул свою молнию в этот неправедный и мерзкий парламент. А если бы существовал дьявол, я молился бы ему, чтобы ад проглотил это судилище. Но я этого не делаю, потому что ни бога, ни черта нет».
