Андрей Звонков - Пока едет «Скорая». Рассказы, которые могут спасти вашу жизнь
В ходе родов главное – не суетиться и не мешать ребенку. Управляйте ходом родов, синхронизируя потуги со схватками. Как только вышла головка, придерживайте ее снизу руками и определите, нет ли обвития шейки пуповиной. Если есть – постарайтесь скинуть петли, но не тяните резко за пуповину, постарайтесь придержать выход тельца из родовых путей и освободить шею новорожденного. Если роды состоялись – первым делом надо освободить шею и обеспечить приток крови к голове. Для этого можно перевернуть ребенка головой вниз. Если дыхание и сердцебиение не определяются, попробуйте реанимировать: тремя пальцами нажимать на грудную клетку младенца, затем вдувая воздух в нос (помните, объем легких у ребенка 500–700 мл). Не перестарайтесь – два вдоха и 5–10 нажатий на грудину. Этого может быть достаточно. Времени на реанимацию у вас минут 7–10. Если все получится – можете себя поздравить. Перед началом СЛР не забудьте спринцовкой отсосать у новорожденного слизь из носовых путей и рта, перевязать пуповину в двух местах, отступив от пупка на расстояние 15 см. И после рождения последа – положить на живот лед. Если ребенок жив и кричит, обмойте его теплой водой (без мыла), просто рукой, запеленайте в чистую пеленку и отдайте матери. Если же младенец родится мертвым – вызывайте еще и полицию. Случай требует оформления. Вам придется дать объяснение. Бояться этого не нужно. Ведь ничего противозаконного вы не совершали, если только изначально не настраивали роженицу на домашние роды.
Спасите наши души…
История восемнадцатая, в которой Таня самостоятельно помогает в метро эпилептику, чуть не попадает на зуб злой собаке и знакомится с тяжелым хроническим больным с бронхиальной астмой.
– У тебя когда кончается практика? – спросил Ерофеев, перегнувшись в салон через небольшое окошко в перегородке.
– Сегодня последний день, – ответила Таня, стараясь, чтобы ее слова прозвучали как можно равнодушнее. Но вздох, тихий, вырвался невольно.
Вопросы, которые стажерку мучили все годы учебы: нужно ли ей это? свяжет ли она свою жизнь с медициной? – наконец обрели ясность и ответ: «Да». Ей это интересно. Да. Она почувствовала привкус профессионализма. И немалую роль в этом сыграл Саша Ерофеев.
– Это летняя, – сказал Ерофеев, – а еще осенью будет госпрактика почти два месяца. Не кисни. Успеешь еще наработаться, тошнить станет от больных. От немытых стариков и загаженных квартир, где, вызывая скорую, никто не думает о свободном месте для работы. Ты чего сегодня опоздала?
Таня покраснела. Она действительно приехала на подстанцию к половине девятого. И бежала от метро до подстанции, сжимая кулачки и думая: «Только бы он никого не взял! Пусть уедет на первый вызов один. Я же не виновата, я не проспала…»
Она действительно не проспала. В метро ей нужно проехать две станции. И надо же, чтоб именно в ее вагоне свалился парень и забился в судорогах эпилептического припадка. Народ, до этого момента плотно прижимавшийся друг к другу, вдруг раздался, образовав небольшую «полянку», в центре которой извивался молодой человек. Таня услышала короткий крик и хрип. Почти сразу раздались голоса. Кто-то кричал: «Сообщите машинисту!» – кто-то переспрашивал: «А что сказать?» – «Припадок!» Таня пролезла к парню, рывком повернула его на бок. Кто-то орал:
– Окна откройте! Дайте свежий воздух! Человек умирает!
В руки Тане сунули нитроспрей – она вернула. Из памяти выскочила фраза Сомова: «Самое страшное в эпилепсии – это захлебнуться рвотой. Первым делом переверните человека лицом вниз!» Из-под парня потекло. Так, он обмочился – истинная эпилепсия. Припадок кончается. Скоро он очнется. Поезд подъехал к платформе. Доброхоты-мужики за руки и за ноги, за куртку вынесли пострадавшего в зал и положили на пол. Встречал вагон наряд полиции.
– Кто тут хулиганил? – спросил старший наряда.
– Никто! – ответила Таня, которую вынесли из вагона вместе с пострадавшим. – У него эпилепсия! Вызовите скорую!
Старший наряда связался по рации с отделением на станции. Доложил:
– Вызвали.
Таня хотела оставить пострадавшего на попечение полиции, но старший наряда вдруг потребовал:
– Останьтесь!
– Зачем? – удивилась Таня.
– Он сейчас придет в себя. Вы свидетель, – объяснил старший, – если что-нибудь пропало, мы ни при чем!
Пришлось сидеть рядом с парнем, который перестал биться и хрипеть. Он наконец открыл глаза, осмотрелся. Хотел подняться, но Таня попросила:
– Полежите. Не надо резко вставать.
Парень послушался. Опершись на локоть, смотрел на стену пустым взглядом. Наконец спросил:
– Это эпилепсия?
– Да, – сказала Таня. – У вас уже бывало такое?
– Давно, еще в детстве. – Парень ощупал карманы.
Полиция отошла от пострадавшего и осматривала платформу. Прошло еще несколько поездов. Людской поток обходил лежащего и Таню. Какая-то сварливая тетка бросила:
– Тащи своего хахаля домой! Чего развалился? С утра нажрутся! Пьянь!
К счастью, ничего не пропало. Таня, вспомнив, что это надо сделать, начала расспрашивать пострадавшего:
– Фамилия, имя, отчество, возраст, домашний адрес… телефон.
Спросила телефон родных и друзей. Все записывала в блокнотик. Полицейский махнул рукой кому-то. Таня поняла – бригада приехала. Однако мимо проехала моечная машина с желтыми мигалками. Синие формы с оранжевым ящиком показались на платформе, шли быстро, но не бежали. Женщина на моечной машине остановилась в ожидании, пока эпилептик отойдет или отползет – он мешал ей мыть платформу. Парень немигающим взглядом смотрел на желтые крутилки и вдруг снова захрипел и, откинувшись на спину, крепко долбанулся затылком о камень платформы. Начался новый приступ. Полицейские отскочили. Скорая подбежала. Один раскрыл ящик, достал воздуховод, второй потянулся за тонометром. Таня поднатужилась и снова повернула парня на бок.
– Я давление хотел измерить! – сказал один из скоропомощников.
– Во время судорог это бессмысленно, – ответила Таня и крикнула машинистке-мойщице: – Выключите мигалку!
Мойщица поняла, что этот участок платформы ей пока не помыть, сдала назад и объехала группу медиков-полицейских. Желтые маячки она не выключила, но, покрякав пассажирам, укатилась на дальний край платформы.
Медики посовещались, один убежал. Второй принялся совать тампон с нашатырем под нос эпилептику. Таня молча смотрела за этими манипуляциями, потом оторвала листок блокнота с данными парня.
– Вот, держите, это все о нем. У него это уже второй приступ за десять-пятнадцать минут, первый был в вагоне.
Скоропомощник, видимо фельдшер, удивленно взял бумажку.
– А кто он вам? Это ваш парень?
– Нет, – сказала Таня, – я сама сейчас практику прохожу, на другой подстанции. До сих пор эпилепсии в транспорте не видела. Я опаздываю!
Так вот она опоздала на последний день практики. Уже на подстанции, записавшись в бригаду к Ерофееву, она рассказала Саше о причине. Он молча выслушал ее сжатый рассказ. Потом спросил:
– Ты уловила закономерную причину развития приступа?
Она удивилась.
– В метро?
– Ну да. Первый приступ – в вагоне: стук колес на стыках рельсов и мелькание огоньков за окнами – это первый стимул к возбуждению судорог. Парень падает в вагоне. А потом мойка с мигалками подъехала, блики желтого света от стен. Ты ведь сообразила, что второй приступ у него спровоцирован этими мельканиями?
Таня согласилась.
– Есть еще одна причина, но она не всегда срабатывает. Хотя может оказаться основой формирования очага судорог в мозгу.
Таня посмотрела на Ерофеева вопросительно.
– Это гипероксигенация. Избыток кислорода в крови. Парень бежал, дышал, потом успокоился в вагоне, но приток кислорода сохранился – началось формирование очага. Вагон пошел, «тыг-дым»… в тоннеле лампочки… и хлоп, эпиприпадок! А потом и второй… Теперь представь себя на месте тех ребят, которые приехали на этот вызов. Что делать будешь?
– Эпилепсия у него в анамнезе, – сказала Таня, – он наверняка на учете невролога.
– Я даже думаю, его комиссовали по эпилепсии от армии, – вставил Ерофеев. – Но если с детства припадков не было, а тут разом два, это можно расценить как обострение и даже как впервые выявленную эпилепсию. Но это все не главное. Такая высокая судорожная готовность может привести к развитию эпилептического статуса – затяжного приступа. А это угроза отека мозга – и смерть от вклинения ствола. Соображаешь?
Таня кивнула.
– Его обязательно надо отвезти в больницу. Никаких отказов никогда не бери. Бейся за госпитализацию. Если оставишь, а он захлебнется рвотой при следующем припадке или даст эпистатус, будешь объясняться.
– А как же приказ?[105] – спросила Таня. – Он ведь разрешает оставлять. Актив в поликлинику или на неотложку.
