Джейкоб Броновски - Восхождение человечества
Работая в сельской валлийской местности, по воскресеньям он от души радовался, как художник-любитель, занимающийся искусством. Уоллес наблюдал и коллекционировал образцы насекомых и растений для себя, с нарастающим волнением замечая, как многообразна природа. Этот период останется в его памяти навсегда:
Даже когда я был всю неделю занят, все воскресенья были в моем распоряжении. Я использовал выходные для долгих прогулок по горам со своей коробочкой, которую я приносил домой полную сокровищ… В такие моменты я ощущал настоящую радость. Она рождалась каждый раз, когда я открывал новую форму жизни, тот же восторг я испытывал впоследствии, когда мне удавалось поймать еще одну новую бабочку на Амазонке.
В предгорье Уоллес отыскал пещеру, в которой текла подземная река, и решил переночевать в ней. Таким способом он — почти неосознанно — готовился к жизни в дикой природе:
На этот раз мы хотели попробовать спать на свежем воздухе, без крыши над головой и кроватей, используя то укрытие, что создала природа… Я думаю, что мы намеренно ни к чему не готовились. Мы представляли себе, что находимся в неизвестной стране, забрели в эту пещеру случайно и вынуждены в ней переночевать.
На самом деле он почти не спал.
Когда Уоллесу исполнилось двадцать пять, он решил стать профессиональным натуралистом. Была такая странная профессия в викторианскую эпоху. Он должен был путешествовать и собирать в чужих краях образцы насекомых, птиц, животных и растений, а затем продавать их английским музеям и коллекционерам. В этом начинании его поддержал Бейтс. В 1848 году они вдвоем, объединив капиталы, которые вместе составили сто фунтов стерлингов, отправились в Южную Америку, чтобы совершить путешествие длиной в тысячу миль вверх по Амазонке.
Конечным пунктом они назначили город Манаус, рядом с которым встречаются две большие реки — Амазонка и Рио-Негро.
Уоллес никогда не бывал дальше Уэльса, но южноамериканская экзотика его не напугала. Об этом свидетельствуют его дневниковые заметки и написанные позже статьи, уверенные и точные. Например, так он написал о черных грифах через пять лет после возвращения:
Здесь очень много обычных черных грифов, но, должно быть, им не хватает еды. Они вынуждены есть пальмовые плоды в лесу, если не могут найти никакой другой пищи.
Мои долгие наблюдения за этими птицами позволяют мне сказать, что в поисках пищи грифы пользуются в первую очередь своим отменным зрением, а вовсе не обонянием.
В Манаусе друзья разделились. Уоллес отправился вверх по Рио-Негро. Он пытался отыскать места, в которых натуралисты ранее не бывали. Ведь он собрался зарабатывать коллекционированием, поэтому ему надо было отыскать неизвестные европейской науке образцы или, по крайней мере, редкие виды. Уровень реки в сезон дождей был невероятно высок, поэтому Уоллес вместе с его проводниками-индейцами могли путешествовать по джунглям прямо на каноэ. Кроны тропических деревьев нависали над водой. Уоллес благодарил судьбу за бесконечное разнообразие живых существ, но разнообразие леса также его занимало, и он рассуждал, как джунгли могут выглядеть с воздуха.
Это путешествие убедило меня в том, что в тропиках существует гораздо большее число видов и разнообразных форм растительности, чем в умеренных зонах.
Кроме долины реки Амазонки, пожалуй, ни один край в мире не может похвалиться таким количеством растений. Эти земли почти целиком покрыты густыми и высокими девственными лесами, наиболее обширными и нетронутыми из всех существующих на Земле.
Во всем великолепии эти джунгли можно увидеть только с высоты птичьего полета — например, если проплыть над ними на воздушном шаре. Вполне допускаю, что через некоторое время подобные путешествия будут предлагать туристам.
Впервые входя в индейскую деревню, Уоллес был одновременно взволнован и испуган. Но характерно для Уоллеса то, что преобладающим чувством было удовольствие:
…Моя первая встреча с людьми, которые живут в полной гармонии с природой, вызвала у меня самые неожиданные чувства удивления и восторга. Я увидел чистых дикарей!.. Они занимались своими делами с таким удовольствием, какое неведомо белым людям. Каждый индеец шел свободным шагом независимого лесного жителя и… не обращал никакого внимания на нас, иноземцев, случайно оказавшихся рядом с ним.
В каждом движении, в каждой детали они были оригинальны и самодостаточны, как дикие лесные животные. Абсолютно независимые от цивилизации, они жили здесь множество столетий до открытия Америки и могли бы жить дальше, передавая свои привычки и обычаи из поколения в поколение.
Оказалось, что индейцы не были жестоки, наоборот, они с удовольствием помогали Уоллесу в деле сбора образцов:
За время, которое я провел здесь (сорок дней), я раздобыл у индейцев по крайней мере сорок видов бабочек, совершенно новых для меня, и значительно пополнил свою коллекцию другими видами.
Однажды один из дикарей принес мне любопытный экземпляр. Это был Caiman gibbus — маленький аллигатор редкого вида с многочисленными гребнями и коническими бугорками. Индейцы с удовольствием внимательно наблюдали за тем, как я снял с него кожу и сделал чучело.
Время от времени среди лесных удовольствий и трудов Уоллес задавался одним и тем же животрепещущим вопросом: как сформировалось тропическое многообразие флоры и фауны? Почему представители родственных отрядов похожи внешне и различаются в деталях? Как и Дарвин, Уоллес был поражен этими обстоятельствами, и он стал искать ответы, чтобы понять, почему каждый вид стал развиваться по-своему.
В естественной истории нет ничего более интересного и поучительного) чем изучение географического распределения животных.
Зачастую на расстоянии в пятьдесят или сто миль проживают совершенно разные виды насекомых и птиц, которые не встречаются в другом месте. Значит, должна быть какая-то граница) замыкающая ареал каждого вида. Наверняка есть какая-то внешняя особенность) отмечающая эту линию, за которую насекомые и животные определенного вида не заступают.
Уоллес всегда интересовался географией. Позже, когда он был на Малайском архипелаге, он писал, что животные на западных островах напоминают виды из Азии, а на восточных островах — из Австралии, разделяющую их линию до сих пор называют линией Уоллеса.
Уоллес был тонким наблюдателем, которого интересовали и люди, и природа. Он остро подмечал малейшие отличия и сходства. В викторианскую эпоху жителей Амазонки называли дикарями, а Уоллес симпатизировал их культуре. Он понимал, что значат для них язык, изобретение, традиция. Пожалуй, он первым осознал, что культурное расстояние между цивилизациями гораздо короче, чем мы думаем. Он вывел принцип естественного отбора, который кажется не только верным, но и биологически очевидным.
Естественный отбор наделил дикаря мозгом, на несколько степеней превосходящим мозг обезьяны, и он почти не отличается от мозга философа. Таким образом, с появлением человека в мир вошло существо, обладающее той тонкой силой, которую мы называем «ум». В этом контексте мозг стал чем-то гораздо более важным, чем простая телесная структура.
Уоллес твердо отстаивал свое отношение к индейцам. Он написал в своем журнале идиллическую поэму, посвященную жизни в деревне Явита в 1851 году:
Стоит индейская деревня. УкутанаПлотным лесным покрывалом,На котором найдешь все оттенки зелени.Здесь я — единственный белый человек —какое-то время обиталСреди, наверное, двухсот живых душ.Все дни они проводили в трудах: вотПошли все вместе валить лес, а вот в каноэ,С крючками, копьями и стрелам, поплылина рыбалку,Или вот собирают пальмовые листья,Чтобы защититься от ураганов и дождей.Женщины копают маниокуИ делают из нее хлеб,Каждое утро и каждый вечер они купаются в реке,Прекрасные, словно русалки.Маленькие дети бегают нагие,Подростки и юноши носят узкие набедренныеповязки —Как приятно видеть их сильные торсы,Сильные руки и сверкающую на солнцекрасновато-коричневую кожу!Их движения полны благодати и здоровья:Бегут ли они наперегонки, прыгаютИли ныряют в бурные воды реки.Глядя на них, мне жаль английских детей,чьи руки и ногиУпакованы в тесную, плотно облегающуюодежду и обувь.Мне также жаль английских девушек:Их талии и груди затянутыПредметом пытки под названием корсет!Хотел бы я родиться индейцем и жить здесь.Ловить рыбу, охотиться и плыть на каноэ,Видеть, как растут мои дети, похожиена молодых диких оленей,Со здоровыми телами и спокойными душами,Богатые без сокровищ и счастливые без золота!
Чувства, которые вызвали у Уоллеса индейцы Южной Америки, отличаются от тех, что испытал Дарвин, встретившись с туземцами Огненной Земли, — он был в ужасе. Это ясно из его слов и зарисовок в его «Путешествии». Безусловно, сложные климатические условия полуострова сделали характер аборигенов суровым, а обычаи и обряды — страшными для чужеземцев. Хотя на фотографиях, сделанных во второй половине XIX века, жители Огненной Земли не выглядят настолько свирепыми, как показалось Дарвину. В Кейптауне Дарвин вместе с капитаном «Бигля» издал памфлет, в котором давались рекомендации миссионерам.
