Лев Бобров - Поговорим о демографии
В развивающихся государствах уже сегодня приходится ломать голову: как лучше употребить ограниченные средства, чтобы не упал жизненный уровень? Финансировать сельское хозяйство? Но интенсивное его развитие требует механизации, химизации, то есть прежде всего индустриализации; а экстенсивное, то есть вширь, не вглубь, подразумевает, что есть неосвоенные земли, а они не беспредельны. Срочно развивать промышленность? Но чем кормить рабочих? И где взять квалифицированные кадры?
Экономико-демографические проблемы стоят и перед развитыми странами. Допустим, национальный доход растет быстрее, чем численность жителей. Но мыслимо ли, чтобы его «проедали» целиком? Нет, он идет не только на потребление, но и на накопление. Можно, конечно, увеличить первое за счет второго настолько, чтобы жизненный уровень быстро пошел в гору. Но при чрезмерно больших вложениях он очень скоро перестанет подниматься, а то и упадет. И наоборот, если чрезмерно сократить потребление ради больших накоплений, благосостояние будет повышаться чересчур медленно, а то и вообще останется неизменным на долгие годы, чтобы когда-то начать расти ускоренно.
Как найти такое сочетание демографических и экономических инвестиций, чтобы ни те, ни другие не оказались чрезмерными? Чтобы настоящее обеспечивалось не в ущерб будущему, а будущее — не в ущерб настоящему? Найти такое распределение средств, чтобы оно всегда было оптимальным, наилучшим в данных условиях, при таких-то ограничениях, — задача не из легких: слишком уж много тут всевозможных факторов.
Справиться с нею как раз и помогают демографы. Они вычисляют, например, какой рост населения является оптимальным для той или иной страны в конкретных исторических условиях. Он характеризуется особым показателем. Речь идет о чистом коэффициенте воспроизводства. Ныне для СССР он, по некоторым расчетам, таков: 1,20. Иначе говоря, численность наших сограждан должна увеличиваться на 20 процентов за 28 лет (за период, в течение которого поколение, взрослея, приходит на смену своим родителям и теперь само возобновляет себя в своих собственных детях).
Это ориентировочный теоретически найденный коэффициент. А реальный? Несколько меньше. В 1969–1970 годах он составлял у нас 1,13, тогда как в 1958–1959 годах — 1,26. Но советские специалисты, естественно, не ограничиваются констатацией действительности. Они подсказывают, как ликвидировать это явно нежелательное отклонение, чтобы как можно ближе подойти к наилучшему варианту. Смысл их предложений таков: активизировать демографическую политику. Главным образом с тем, чтобы рождаемость повысилась до вполне определенной величины, найденной расчетами.
Подобные исчисления для всякой страны, для каждого периода дают другие результаты. Окончательные выводы оказываются порой совершенно иными, когда, например, рождаемость желательно сократить. Но как, насколько, чтобы она достигла оптимального уровня?
Установить это со всей математической строгостью позволяет именно демография.
— А что это такое — «демографическая политика»? Неужто «народоописатели» высчитывают какие-то «нормативы деторождения», чтобы навязывать их каждой семье?
— Увы, именно так — совершенно превратно — представляют cede многие демографическую политику. В памяти сразу всплывает пугающий их «контроль над рождаемостью». Термин не совсем удачный. Правильнее было бы сказать «управление рождаемостью». Или (чтобы сразу стало ясно, кто играет первую скрипку в этом регулировании) «внутрисемейное планирование».
— Но люди ведь не вычислительные машины, чтобы точно высчитывать: столько-то деток за столько-то пятилеток!
— Это карикатурное изображение термина. Впрочем, предвзятое отношение к подобным понятиям, порой даже нежелание вникнуть в их смысл неудивительно: их «скомпрометировали» западные социологи.
«Смысл XX века» — так названо сочинение профессора К. Боулдинга (США). Оно содержит рекомендацию организовать куплю-продажу права на деторождение. Выпустить, скажем, особые сертификаты с номиналом в 0,1 ребенка. Сумеешь приобрести десяток — пожалуйста, получай разрешение иметь сына или дочь. Общее количество таких «купюр» строго ограничено. Например, оно может соответствовать потребности общества иметь «нулевой прирост», когда население не увеличивается, но и не уменьшается. Начнется спекуляция? Прекрасно! Кто у кого будет перекупать сертификаты? Платежеспособные у неимущих. А коли дети пойдут у состоятельной четы, то уж у нее-то им обеспечено процветание, воспитание-люкс, образование-прима. «Качество человеческого материала» будет только лучше…
После таких «научно обоснованных рекомендаций» читателю ничего не остается, как с укоризной или гневом отреагировать: изуверство! Вот он, пресловутый «контроль над рождаемостью»…
Но вот что думал по этому поводу Рабиндранат Тагор: «Движение за контроль над рождаемостью является великим движением».
Еще высказывание: «Контроль над рождаемостью является великим достижением человеческого разума, равноценным открытию добывания огня и изобретению книгопечатания. Контроль над рождаемостью означает освобождение женщины и всего человечества от слепой и безрассудной плодовитости природы».
Это слова американского писателя, которого Ленин называл «социалистом чувства», — Элтона Синклера.
Конечно, у контроля над рождаемостью есть и влиятельные противники. Один из самых «авторитетных» (полагающий, что имеет власть над сотнями миллионов душ) — папа римский. К нему в 1965 году обратились 83 лауреата Нобелевской премии, советуя отменить наконец запрет на использование контрацептивов, противозачаточных средств. Павел VI отверг греховные наущения.
В энциклике, специально посвященной этой деликатной теме, пастырь терпеливо разъяснял заблудшим всю опасность их еретических поползновений. Дескать, вмешательство в естественный ход вещей «противоречит божественному предначертанию». Ибо сказано: плодитесь и размножайтесь! Резюме: «Супруги не свободны следовать собственному решению».
Это вызвало протест во всем мире. Позицию советской общественности выразил Герой Социалистического Труда Г. Сперанский, действительный член АМН СССР: «Я, старый детский врач, — писал профессор Г. Сперанский, — уверен, что люди вправе и обязаны разумно планировать свою семью».
Когда бесконечные войны, эпидемии уносили миллионы жизней, единственным средством выжить была для рода людского максимально высокая рождаемость, поясняет советский ученый. Вопрос о ее регулировании, когда она едва-едва перекрывала смертность, был бы просто праздным. Ныне ситуация изменилась, и проблема такого контроля со всей остротой стала перед развивающимися странами.
«Сколько бог пошлет». Таков обычный ответ молодой мексиканки на вопрос о том, сколько детей она хотела бы иметь. Не только в Мексике, но, пожалуй, чуть ли не везде в «третьем мире» большие семьи освящены традицией.
«Будь матерью восьми сыновей!» — так исстари наставляют невесту в Индии. Здесь, как видно, заключено некое плановое начало, даже цифра приводится конкретная. Но что за этим скрывается? Сыновья нужны, дабы предать умершего отца кремации, помочь ему получше устроиться в потустороннем мире. Ясно, что чем их больше, тем меньше риск, что никого из них не останется к тому времени в живых.
Отжившие обычаи, религиозные предрассудки мешают ограничению стихийный, неоправданной многодетности, хотя правительства многих развивающихся стран тратят на эти цели немалые средства.
Разумеется, контроль над рождаемостью не имеет ничего общего с прямым вмешательством в самые интимные сферы человеческих отношений, с надзором за супружескими намерениями, за родительскими планами, оставляя их целиком на усмотрение семейного совета. Вместе с тем вполне уместно косвенное воздействие. Скажем, распространение демографических и медицинских знаний. А законодательство?
Сами индийские ученые подсчитали: если в Индии повысить брачный возраст до 19–20 лет, одно это дало бы ощутимый эффект: рождаемость сократилась бы чуть ли не на треть. «Холодный расчет»? Но ведь там — да и во многих других странах Азии, Африки, Латинской Америки — не редкость малолетние матери, которые к тому же вскоре становятся многодетными, хотя их организм еще не вполне созрел для этого. И вот повышенная смертность — и младенческая, и женская…
Бесспорно, для того чтобы добиться успеха в искусственном ограничении рождаемости, нужны благоприятные предпосылки. Особое значение придается культурному уровню народов. Энгельс писал, что лишь благодаря просвещению масс станет возможным «моральное ограничение инстинкта размножения». Понятно, почему так трудно осуществлять контроль над рождаемостью в «третьем мире».
