Дмитрий Ладыгин - Жребий воина
— Прости, но ты какой-то непонятливый! — воскликнул старик. — Приведу тебе пример. Восемь лет назад в моем родном ауле государство посадило одного человека. С конфискацией имущества. Тот в тюрьме через год умер. Дом выставили на продажу.
— Ну и что? — Старик так забавлял Шурика своей наивностью, что он решил дослушать.
— До сих пор дом пустой стоит. Вот что. Никто в ауле не возьмет чужое.
— Ладно, отец, — тряхнул головой Шурик. — Скажи, сколько я тебе должен, и я пошел.
— Если тяжело с деньгами, можешь так уйти, — сказал старик.
— Ну это уже слишком! — Шурик порылся в кармане и вручил" водителю приличную плату.
Когда он уже отходил от машины, старик сказал:
— Прости, сынок, но я тебе еще скажу напоследок.
— Что? — обернулся на каблуках Шурик.
— У тебя на лице нехорошая печать лежит. Зря ты к этому дому идешь.
Шурик помолчал секунду, а потом приглушенно рассмеялся.
Старик резко развернул машину. Удаляясь, он обдал Шурика пылью.
— Во народ… Сказочки они мне будут рассказывать… Так бы и сказал, что хочет заработать… — бормотал на ходу Шурик.
Он осторожно приблизился к дому, опасаясь лая собак. Но собаки не залаяли. Он присел под светящимся окном на корточки и осторожно заглянул внутрь. Из-за решетки окно открывалось внутрь. Тюлевая занавесь не скрывала происходящего в комнате. Он увидел стены, выкрашенные голубоватой масляной краской. Мебели не наблюдалось. Люди в комнате должны были сидеть на полу. Поэтому Шурик видел только вошедших. Это были похожие, как братья, Рома Ильясов и Виталий Жуков.
— Салам алейкум… Садам алейкум… — Рома обеими руками пожимал смуглые руки сидящих на полу мужчин. — Это мой друг, Виталик. Он из России.
— Вай-во! Он как брат на тебя похож, — сказал с гортанным туркменским акцентом один из мужчин.
— Виталий… Виталий… — пожимал смуглые руки Жуков.
Шурик насчитал в комнате шесть человек.
— Неме… шу… ружья… няме учюн? — выдавил на ломаной смеси туркменского с русским Ильясов.
— Авы гитмек учюн, — ответили ему.
— Не стойте-да, — прозвучал голос пожилого человека. — Виталий, Рамазан, аны шо тайда подушка берите, садитесь.
Ильясов и Жуков расположились на полу.
— Реджеп сказал, что они собираются на охоту, — перевел Ильясов предыдущую фразу.
— Бе! Реджеп, так это Рамазан? Батыра родственник? Я сразу не узнал! — воскликнул тот же голос.
— Хоуо, Сердар-ага, — подтвердил Реджеп. —
Ребята, вот чай вам, вот пешме. Сейчас плов свежий принесут.
И он по-туркменски позвал куда-то в глубь дома. Шурику послышалось слово «палов».
Глава 36
Шурик в темноте взбежал на площадку второго этажа и постучал одними ногтями. За дверью послышался шорох.
— Серега, это я, — сказал Шурик.
Дверь распахнулась. В руке у Сергея Шурик увидел большой кухонный нож.
— Ну ты даешь, — сказал Шурик, закрывая дверь.
— Мне есть что охранять. И есть кого бояться, — сказал Сергей.
Шурик был так переполнен новостями, что пропустил прозрачные намеки мимо ушей.
Он быстро прошел к холодильнику и достал минеральной воды.
— Полегче с холодным. У меня уже нос не дышит, — предостерег Сергей.
— Ты спишь под кондером. Можем поменяться местами.
— Нам не местами надо меняться. Нам щемиться отсюда пора, — сказал Сергей.
— Жрать охота как из пушки. Только ты заметил: на жаре ни мясного, ни жирного не хочется. — Шурик стал выуживать из холодильника еду. — Нам рано щемиться, ротный. Сперва оттяпаем ему ручонку. А заодно гадскому Роме. Рома нас кружануть хотел.
— В смысле «посадить на фонарь»? — уточнил Сергей.
— Да. В смысле «хер к носу подвести», — сказал Шурик, относя еду на круглый столик в комнате. — Давай садись со мной. Или ты в казино за шведским столом объелся?
— Ты ешь. А мне что-то не хочется, — сказал Сергей.
— Ну-ну. — Шурик отрезал здоровенный ломоть арбуза. — Что-то бледный ты.
— Нога забодала. Да еще с забора неудачно спрыгнул. — Сергей присел на кровать, чтобы пощупать лодыжку. — Распухла будто… Санек, ты говори, не томи.
Он уже понял, что лучше сначала позволить Шурику похвалиться успехами.
Чавкая, Шурик стал рассказывать, как он выслеживал Жукова. Сергей слушал его и с угрюмым лицом наблюдал, как через шторы проступает рассвет.
— …Рома им ничего не сказал про его делишки. Он просто сказал, что его надо приютить в их районе. Они даже не спросили почему. Они не спали, потому что на рассвете едут в один аул на запад от города. Одного из них зовут Курт. Имя как немецкое, да? Я таксиста потом спросил. Он сказал, что «курт» по-ихнему будет «волк». Там, в ауле, у Курта есть грузовик «Урал». Они хотят махнуть в горы на охоту. Сперва едут Курт и старик Сердар-ага. Хозяин дома, Реджеп, на рассвете ехать не может. Ему на работу. Он поедет следом на своем «УАЗе» в четыре часа. Они предложили этим козлам ехать с ними. Рома сразу отказался. Он прикован к работе в больнице… Слушай, Серега, а может, он и собирался нам кидалу сдать? Он ведь сам хорошую цену назначил.
— Что-то я сомневаюсь, — сказал Сергей и едва заметно поморщился от боли в ноге.
— Короче, кидала едет на охоту с ними. Он сперва стал брыкаться. А Рома ему: «Не глупи. Хоть природу нашу посмотришь. Не всякий туркмен имеет такую возможность — на двадцать километров зайти в горы. Тебе охотиться не надо. Все равно ружей не хватит». В общем, Жуков согласился. Слушай, Серега, а могут они его на охоту заманить, чтобы денежки вытрясти?
— Пусть что хотят делают. — Сергей закурил и привалился спиной к потертому коврику, над которым висели фотопортреты покойной хозяйки квартирки и ее родни.
— В каком смысле? — Шурик отложил кусочек сыра в сторону и уставился на товарища.
— Возьми вон с тахты, на которой спишь. — И Сергей указал дымящейся сигаретой на черный пластиковый мешок.
Шурик скривился в предчувствии и подошел к тахте. Он уселся на краешек и пощупал пакет. Потом с растерянным видом вцепился в его дно и поднял на воздух. На тахту выпали, как дохлые рыбы, зеленоватые пачки долларов.
— Пятьдесят пачек. В каждой по сто пятидесяток. Итого двести пятьдесят тысяч долларов, — устало сказал Сергей. — Если мы отдадим как долг пятьдесят пять и еще столько же вместо руки его долбаной — нам еще останется сто сорок тысяч. По семьдесят на брата. Неплохо, по-моему.
В его поведении не было ни тени позерства. Он просто подсчитывал результаты.
— … твою мать! — К Шурику наконец вернулся дар речи. — Охренеть — не встать! Ты где столько взял?!
Сергей обстоятельно рассказал, где он взял столько денег. Закончил он словами:
— Так что дергать отсюда пора. Англичанин может и не заявить о краже. А все равно опасно.
— Может не заявить?! — воскликнул Шурик.
— А чему ты удивляешься? — пожал плечами Сергей. — Иностранцы такие суммы наличными не возят официально. Для этого кредитные карточки бывают. Есть тут, правда, филиалы больших турецких банков и «Дойче Банка». Он мог там с кредитки деньги обналичить… Не знаю… Я почему-то уверен, что бармен из казино в точку попал: это левые бабки для взяток. Очень может быть, что англичанин смолчит.
— Так не бывает, — мотнул головой Шурик.
— Бывает, не бывает — без разницы, — пожал плечами Сергей. — Это легко проверить. Если хочешь — поезжай туда на такси. Остановись возле того переулка. Телохранитель наверняка еще трахается, а иностранец спит. Поторчи там подольше и увидишь сам всю кутерьму. Если после возвращения телохранителя ментов не навалит — значит, все тихо.
— Я уж лучше здесь посижу, — сказал Шурик с видом, который означал «нашел дурака». — Слушай, ты ведь брал кроссовки?
— Брал. А что? — спросил Сергей.
— Как — что? — безмерно удивился Шурик. — Нам надо к четырем часам быть у Реджепа на Хитровке. Скажем, что друзья Виталика. Попросимся с ним в горы. Ну, скажем, что разминулись с Виталиком и все такое. Они народ гостеприимный, не откажут. Если что, приплатим. Ты пойми: зачем пятьдесят пять штук терять?
— Ты в одних горах побывал — тебе мало показалось? — спросил Сергей.
— Что значит — мало?! — вскрикнул Шурик. — Я что, зря следил?
— Зря. Потому что я достал деньги, — сказал Сергей.
— Да ты погнал! — Глаза Шурика злобно сузились. — Да мы тихо на него наедем. Он ведь сто пудов туркменам ничего не говорил. Наедем потихоньку, дадим понять, что ему не скрыться. Ты пойми: только то, что мы его аж там достали, его сломит морально. Хотя бы деньжат с него срубим. Хоть тысяч десять баксов.
— Ты собрался без оружия и карты в чужие горы? — Казалось, Сергей не верит своим ушам. — Да ты о…л, Шурка. Они нас там перестреляют.
— Ты можешь меня выслушать? — Лицо Шурика пошло красными пятнами. — Я не хочу быть тебе обязанным. Эти деньги ты срубил — не я. Ты пойми, Серега: они его оставят в лагере, на биваке шмотки караулить и суп варить. Мы придем и с улыбками, потихоньку попросим его поделиться. Он никуда не денется! Я сердцем чувствую, Серега! Серега, браток, если ты меня не послушаешь — я тебе век этого не прощу.
