Фарли Моуэт - От Ариев до Викингов, или Кто открыл Америку
Нет, это решительно невозможно! Ведь исландские историки насмерть стоят на том, что норвежцы никак не могли появиться на острове ранее первой половины IX в. и что, прибыв на Исландию, они обнаружили, что остров совершенно необитаем, за исключением разве что горстки фанатиков-отшельников, нашедших здесь, на краю света, вожделенное уединение.
Однажды весенним днем где-нибудь в конце VII в. «Фарфарер» отправился в путь от берегов своего родного Сван Фьорда, расположенного на восточном побережье Тили, на промысел зверя и прочей «валюты» к берегам Кроны. По пути кораблю предстояло зайти в одно место. Двое пожилых людей и молодая чета, не так давно прибывшая в Истхейвен с небольшого островка Хаско из группы Шетландских островов, попросили подвезти их на остров Хеймай.
Большинство жителей островка Хаско уже покинули свои скудные наделы и пастбища, в поисках лучшей жизни предпочтя перебраться на Тили. Самые первые из них решили поселиться на острове Хеймай, а не на самом Тили, поскольку он показался им более удобным для мореплавания, несмотря на малоприятное соседство вулканического конуса, над которым курился дым с тяжелым запахом серы. Хеймай не мог предложить новоселам много хороших земель, но те, что были, оказались весьма плодородными, а маленькая уютная гавань стала одним из первых надежных убежищ на южном побережье Тили.
Первые переселенцы с Хаско построили стены своего дома из дерна, перекрытия крыши сделали из березовых стволов, привезенных с Тили и крытых торфом. Дом находился у источника пресной воды неподалеку от гавани. Затем рядом с первым вокруг того же источника выросло еще несколько таких же домов-землянок. Приусадебные участки возле них напоминали огромное лоскутное одеяло, расстеленное на склонах между застывшими потоками лавы. В гавани на берегу теснились лодки, сшитые из шкур, — свидетельство возросших мореходных амбиций маленькой общины. На низменных пастбищах паслись немногочисленные коровы, а овцы и козы предпочитали склоны повыше. Небольшие участки посевов ячменя яркой зеленью напоминали картины родных мест, а в болотистой низине вокруг источника темнели густые заросли сочного, мясистого дудника, этого дикого сельдерея Севера, завезенного в эти места с Хаско.
Когда на траверзе «Фарфарера» возник островок Бер-Айль (Медвежий), где несколько лет назад был убит огромный белый медведь, корабль нагнал одну из больших лодок местных жителей, доверху нагруженную огромными серо-зеленоватыми яйцами гагарок. «Фарфарер» взял лодку на буксир, а ее команда, вскарабкавшись на борт, проводила гостей в гавань Хеймая.
У жителей острова Хеймай нашлась всего-навсего одна добрая новость, которую они тотчас сообщили гостям. Оказывается, прошлая зима выдалась настолько мягкой, что островитянам даже не пришлось загонять своих коров в зимние стойла. А осенью им удалось собрать столько зерна, что его хватило на каши на целый год, да еще немного осталось, чтобы сварить эля на Святочные торжества.
Островитяне рассказали, что сюда с каждым годом прибывает все больше и больше кораблей. На одних, таких, как «Фарфарер», плавали добытчики ««валюты», отправлявшиеся от фьордов на восточном побережье Тили на Крону и обратно. Несколько судов принадлежало торговцам с Оркнейских островов. Прошлым летом сюда приходило купеческое судно из Ирландии. Помимо прочих редкостных грузов, оно привезло множество самых разных бронзовых украшений, нашиваемых на одежду, которые одинаково пришлись по вкусу и мужчинам, и женщинам.
Большая часть плаваний между этими островами приходилась на долю судов, приходивших с запада, на борту которых прибывали все новые и новые эмигранты, стремившиеся найти земли, пригодные для лучшей жизни, и привозившие с собой свои семьи, пожитки и домашний скот. На пустошах, лугах и полянах, в березовых рощицах практически по всему юго-западному побережью Тили возникали все новые и новые наделы. И вместо того чтобы чувствовать себя изгоями, заброшенными судьбой на край света, переселенцы на острове Хеймай вдруг ощутили себя людьми, оказавшимися в центре событий.
Правда, их приподнятый настрой во многом был омрачен, когда они узнали от пассажиров «Фарфарера» о кровавых зверствах, учиненных норманнами у них на родине. Однако более молодые переселенцы не слишком огорчились даже при подобных вестях.
— Что ж, это еще один повод для людей с пустым брюхом поскорее отправиться на запад. Разве там, на родных островах, хоть когда-нибудь выдавалось спокойное время, когда их не грабили? А здесь, на Тили, нам, кроме белых медведей, подстерегающих овец, бояться нечего. Мы, спим спокойно, едим досыта. К тому же здесь найдется место для всех, и мужчины, и женщины, и дети с Северных островов, если у них только хватит здравого смысла, вполне могли бы поселиться рядом с нами.
— Да, — согласно кивнул один из членов команды «Фарфарера», — а если Тили в конце концов окажется перенаселенным, отсюда ведь рукой подать до Кроны. Как я слышал, фьорды на ее южном побережье — совсем неплохие места для жизни. Может, когда я состарюсь и мне больше не захочется спать, постелив шкуры на днище ладьи, я и сам переберусь туда, построю домик и буду пасти овец…
В последней трети VII в. иммиграция на Тили резко возросла. Климат в тот период стал настолько умеренным и почти мягким, что даже северные земли острова стали привлекать к себе взоры скотоводов. Мощным стимулом к такому переселению явилась кровавая тень норвежцев, которая грозно нависла над островами Шетландского и Оркнейского архипелагов.
Когда в самом начале VIII в. норманны начали захватывать и обживать земли Северных островов, на запад хлынули волны коренных обитателей Шетландских, Оркнейских и даже Гебридских островов. И не успел этот поток иссякнуть, как юго-западные земли Тили практически оказались перенаселенными.
Переселенцы, прибывавшие в эти места в первой половине VIII в., могли выбирать самые лучшие земли, а климат здесь был настолько мягким, что крестьяне могли даже выращивать ячмень и пшеницу, разводить свиней и домашнюю птицу, и, наконец, коров и овец.
Однако затем наступило непродолжительное ухудшение климата, достигшее своего пика на рубеже VIII–IX вв., и условия для вновь прибывших оказались далеко не столь благоприятными. Однако непогода и холода были поистине ничтожной ценой за возможность жить в мире и покое.
Даже после того, как норвежцы полностью завершили оккупацию островов к северу и западу от Британии, беженцы из внутренних районов Шотландии и даже Ирландии по-прежнему продолжали прибывать на Тили. Старинная вражда между кельтами и альбанами отступила на второй план перед грозной катастрофой, постигшей их обоих. Оба народа уже успели стать христианами (хотя и придерживались разных конфессиональных обрядов), и оба подвергались гонениям со стороны язычников-норвежцев.
Первую половину IX в. по праву можно назвать золотым веком выходцев с Альбы на Тили. Небольшие группы усадеб теснились вдоль побережья на землях, плодородие которых было достаточно хорошим, чтобы прокормить и людей, и скот. Иногда такие поселения проникали и во внутренние долины, такие, как Лагарфлот на востоке.
Несмотря на всевозможные трудности, которые им пришлось пережить в результате исхода с обжитых мест, переселенцам, обосновавшимся на Тили, в целом жилось лучше, чем на родине, а наделы здесь оказались куда более обширными и урожайными, чем земли, которые они оставили норвежцам.
Что касается кланов, промышлявших добычей «валюты», то дела у них шли как нельзя лучше. Как мы знаем, мореходы обогнули мыс Кейп Фейрвэлл еще в конце VI в., а к началу VIII в. уже активно хозяйничали на северных землях вплоть до Упернавика. Ледовая обстановка в тот период не представляла таких серьезных проблем, как в наши дни. Действительно, к середине VIII в. климат в этих широтах стал настолько теплым, что летом огромные районы Северного Ледовитого океана полностью очищались от льда, а граница паковых льдов в заливе Баффин Бэй отступила настолько, что не представляла серьезной угрозы даже для мореходов, плававших на лодках из шкур.
В середине IX в. фермеры и добытчики «валюты», обосновавшиеся на Тили, процветали и по уровню жизни не уступали обитателям континентальной Европы. Но подобное процветание неизбежно должно было привлечь сюда викингов…
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
АРКТИЧЕСКОЕ ЭЛЬДОРАДО
Каждой весной в течение двадцати лет «Фарфарер» покидал берега Сван Фьорда и брал курс к северо-восточному побережью Кроны. И двадцать раз он возвращался в родную гавань, тяжело, почти до бортов, проседая под грузом мяса, шкур, сала, мехов и тюленьего жира.
