Сюзанн Моррисон - Йога-клуб. Жизнь ниже шеи

У меня во рту теперь все время горчит. То ли это грейпфрутовые косточки, то ли привкус реальности. Потому что мне начинает казаться, что никакое духовное развитие невозможно, пока ты находишься в клетке своего тела. Есть только слабая, капризная плоть и полная мучений жизнь.

Вчера Индра и Лу принесли мне тарелку жидкой рисовой каши с добавлением лаврового листа и какого-то загадочного укрепляющего средства и, прищурившись от яркого полуденного света, наблюдали за тем, как я ложка за ложкой глотаю кашу, потом бегу в туалет, потом снова возвращаюсь, чтобы повторить весь процесс, и так, пока весь рис не кончился.

Индра держалась приветливо. По крайней мере, мне так показалось. Хотя на самом деле у меня просто сил нет, чтобы пытаться произвести на нее впечатление. Кажется, птица с верхней ветки просто взяла и улетела. Дура эта птица.

Решила даже не выходить из туалета. Теперь я тут живу.

А тут, между прочим, ничего. Каменные полочки рядом с зеркалом заставлены пузырьками Джессики с ароматическими маслами, так что пахнет здесь, как в цветущем саду. Или дорогом бутике.

Или в тюремной камере с ароматом жасмина. Когда мы только приехали, Джессика повесила на стену у выключателя листочек с цитатой: «Будь терпелив, и ум твой успокоится, а результаты действий станут более совершенными». Странное изречение для туалета.

Зато под ним висит еще одно: не верь всему, что говорит тебе твой ум.

Я где-то прочла, что если не поклоняться Богу, то Ему обязательно найдется какая-то замена: деньги, власть, собственное отражение в зеркале. Что ж, кажется, я начинаю сходить с ума.

Расставила пузырьки Джессики на полке ровным рядочком и теперь вот откручиваю крышечки и нюхаю все масла по очереди. Индра велела не забывать молиться, пока я здесь, — и я не забываю. Только вот обращаюсь при этом к косметике Джессики. Снова идолопоклонство!

В детстве я путала слова «идолопоклонство» и «рукоприкладство». И в определенной степени они похожи. Я, можно сказать, ударяю Бога по самому больному месту своим поведением, поклоняясь стеклянным пузырькам с этикетками, сулящими расслабление и избавление от стрессов.

Эти молитвы прокручиваются у меня в голове, как короткометражки с яркими, насыщенными цветами. Изучаю этикетки масла арники, крема с календулой, бальзама для губ с шиповником — и словно переношусь в древние земли, где впервые начали применять эти средства. Мудрые женщины, которыми восхищается Джессика, пользовались этими средствами в своих красных шатрах, натирали друг друга эвкалиптовым и миндальным маслами. Эти пузырьки принадлежат миру, который гораздо лучше того, где живу я. Этот мир проще, добрее, там все работают честно и нет циничных людей.

Там люди обмениваются товарами, а не покупают их. Хочешь смягчающий крем для кутикул с лимонным маслом? Выменяй что-нибудь на него. Например, козу. Или амулет.

Я знаю, что этот мир существует лишь в моем воображении. Но как прекрасна эта фантазия! Представляю простых фермеров, в пурпурном закатном свете любующихся своим скромным урожаем, простирая к нему сильные руки, березовые рощицы, шепчущие на теплом ветру, лавандовые поля, переливающиеся лиловыми волнами на протяжении многих-многих миль. А вот маленький каменный дом, где на плите в чугунном котелке булькает щедро приправленное рагу. Отведав его, становишься целостным человеком. Женщина, стоящая у плиты, — нечто среднее между Индрой и Джессикой. Она дает мне травы и масла, которые нужно принимать глубокой ночью, чтобы обрести умиротворение, терпение и очиститься. Почему-то в моей фантазии у всех есть зубы, хотя в древние времена это вряд ли было так. И пожалуй, стоит вспомнить, что древние люди наверняка натирались ароматными маслами, чтобы скрыть тот факт, что они моются лишь тогда, когда уже покроются коркой.

Но к чему портить такую хорошую мечту?

Вот что я надумала: кремы из обычных магазинов, разрекламированные косметические средства — все они загрязнены. Они отвратительные. И нехорошие. Способствуют образованию раковых клеток и плохих мыслей. На этикетке у них написано: щедро нанесите. Они фактически приказывают вам как можно быстрее использовать весь пузырек, чтобы надо было бежать за следующим!

Но на этикетках косметики для хиппи, которая производится маленькими партиями, из запасов Джессики, написано, что нужно взять буквально чуть-чуть, с ноготок, щепоточку — умеренное количество продукта. Эта косметика не эксплуатирует нас, она нам помогает. Эти масла полностью соответствуют йогической традиции ухода за кожей. И ничего, что скраб Джессики стоит в четыре раза дороже моего. Мой наверняка сделан из ДДТ и костей редких вымирающих орланов.

Нет, серьезно. Разве можно экономить на уходе за собой?

Через маленькое окошко без стекол вижу, как на улице сгущаются сумерки.

И наступает темнота.

Приходила Индра. Принесла еще риса. Посмотрела, как я его ем, сидя на футоне напротив туалета. Погладила меня по головке, убрала волосы за уши. А когда я сказала, что больше не хочу, умоляла съесть еще кусочек, как мама. И я съела.

Как же я устала.

О, лаванда, о, айва, о, календула! Как я рада вернуться к вам! Мне пришлось покинуть свою камеру на три часа — три ужасных часа! Индра и Лу сегодня прислали к нам Ноадхи, чтобы тот сделал мне лечебный массаж.

Перед его приходом я впервые за долгое время поднялась по лестнице. Индра и Лу предупредили, что Ноадхи будет делать массаж на кровати и одеваться необязательно.

— Все равно придется раздеваться, — сказала Индра.

Я слышала, как Ноадхи внизу разговаривает с Джессикой, и обернулась красным саронгом, а потом села на кровать и стала его ждать.

Он был одет с головы до ног в белое и обращался ко мне почему-то не так приветливо, как обычно. Ласково улыбнувшись мне, он приступил сразу к делу. Я бы с радостью прикрылась даже простынкой, чтобы сохранить хоть каплю приличия, но нет. Саронг пришлось снять. Ноадхи согрел ладони, потерев их друг о друга, и набросился на меня.

Через час я пропотела, как мышь, и готова была рыдать от боли. Я не так часто делаю массаж, но с самых первых минут поняла, что массаж Ноадхи не совсем обычный. Это было больше похоже на пытку.

Он начал со стоп и промял мне все пальцы, особенно терзая суставы, как будто хотел раздробить все хрящи. Я закусила губу, чтобы не стонать, а он двинулся выше и впился мне в голень, отыскивая самую чувствительную точку на лодыжке. Обнаружив ее, он нажал туда костлявым пальцем, словно хотел оторвать мясо от кости. От боли у меня помутился разум, в голове по кругу начали проигрывать какие-то сюрреалистические кадры: как чистят рыбу, отдирая мякоть от остова, или как мой дедушка срезает зерна с кукурузного початка разделочным ножом.

И это продолжалось несколько часов. Три, если быть точной. В течение трех часов Ноадхи ковырялся у меня в кишках и желудке через копчик и нижние ребра. Этот лечебный массаж — совершенно новое ощущение для меня. Когда боль растет и растет, не прекращаясь ни на минуту, без изменений, и так и не перерастает во что-то приятное или в расслабление — нет, только в новую боль.

Теперь смысл фразы «вечное проклятие» открылся мне по-новому.

Должно быть, я в какой-то момент застонала, потому что Ноадхи прошептал: «Дыши» — и сунул мне под нос смесь машинного масла и ментоловой мази. Нос защипало. Потом он, кажется, сунул мне под ногти бамбуковые щепки и прикрепил к соскам электроды.

Я давно уже так надолго не отлучалась из своей уютной камеры. На мне до сих пор ничего нет, кроме красного саронга — чуть не наступила на него, спускаясь по лестнице и оставляя за собой масляные следы. Никогда больше не выйду из туалета.

У моих товарищей по йога-семинару сегодня выходной. Я пропустила уже много занятий. Такое впечатление, что несколько недель. Тело распухло и болит, а перспективы удручают. Мои мышцы чувствуют себя так, будто я никогда не занималась йогой. Джейсон, Лара и Джессика планируют съездить с Маде в обезьяний лес и поиграть с макаками. Я планирую остаться дома и ненавидеть их.

Интересно, вот если бы я сегодня умерла, как бы они отреагировали? Узнав, что я тут умирала, а они в это время развлекались с обезьянками. Неужели никому не пришло в голову остаться со мной на случай, если мне понадобится врач? Или я впаду в кому?

Йоги такие эгоисты. Христианство, иудаизм, ислам — вот настоящие религии, приверженцы которых варят тебе суп и баюкают, когда ты болеешь! А йога — эгоистичная псевдорелигия, и я ее ненавижу.

Очень хочется к обезьянкам. Как же это несправедливо! Я всю жизнь мечтала увидеть обезьян в дикой природе. Это была моя самая заветная мечта, самое сокровенное желание! Но кому до этого есть дело? Джессика и компания даже не пытались скрыть своей радости по этому поводу! Да они хоть раз в жизни подумали о других, о том, что можно было бы, например, не прыгать так от счастья, когда один из них сидит в долбаном туалете и практически умирает?