Эдвард Араб-Оглы - В лабиринте пророчеств. Социальное прогнозирование и идеологическая борьба
Мы называем современный технологический переворот научно-технической революцией не потому, что он произошел в науке и ведет к ее возрастающему техническому применению в промышленности, а потому, что благодаря ему наука, техника и образование превращаются в ведущую сферу деятельности общества. Если символом промышленной революции была механическая машина, изготовляющая промышленные изделия, то символом научно-технической революции стало электронное вычислительное устройство, производящее информацию. Именно в «третичной сфере», в первую очередь в научно-исследовательской деятельности и в системе образования, уже спустя несколько десятилетий будет создаваться и приобретаться основное богатство общества — полезное знание самого различного рода. Наука в самом широком смысле этого слова, как и предвидел Маркс, станет не только непосредственной, но и преобладающей производительной силой общества. А распределение и потребление знания приобретет большее социальное и экономическое значение, чем распределение и потребление вещей-товаров. Чем выше производительность труда в создании материальных благ, тем больше сил и средств может уделить общество созданию культурных ценностей и развитию личности. Однако производительность труда в отдельных сферах деятельности людей не является величиной, независимой от других сфер. Так же как производительность труда в сельском хозяйстве зависит от уровня развития промышленности, производительность труда последней, в свою очередь, будет в возрастающей мере определяться достигнутым уровнем развития науки и квалификации работников, производством духовных ценностей в самом широком смысле слова.
Воздействие научно-технической революции на общественное производство отнюдь не исчерпывается лишь объективной стороной производительных сил: внедрением более совершенной техники, возникновением нового общественного разделения труда, научной организацией производства и т. д. Преобразуя технологическую структуру производства, она вместе с тем неизбежно ведет к изменениям и в субъективной стороне производительных сил; новая техника предполагает иную, более высокую квалификацию работников, а также иные, чем прежде, побудительные стимулы к труду.
Как бы ни казались самоочевидными мотивы поведения людей в каждую данную историческую эпоху, прямо или косвенно они в конечном счете продиктованы не вечными и естественными устремлениями «человека вообще», не абстрактной «человеческой природой», а объективными условиями жизни людей в исторически определенной социальной среде, господствующими экономическими отношениями. Потенциальные возможности научно-технической революции не могут раскрыться в полной мере и воплотиться в действительность, если они не трансформируются в соответствующие субъективные побудительные мотивы человеческой деятельности.
Исторические эпохи в поступательном развитии общества, как известно, различаются между собой не столько тем, что производят люди в качестве конечного продукта своей деятельности, сколько тем, чем и как они его производят. Уровень развития производительных сил в общем предопределяет способ соединения непосредственных производителей с орудиями труда, со средствами производства и лежит в основе остальных социальных отношений. В соответствии с этим Маркс отмечал три последовательные ступени в развитии общественных отношений: «Отношения личной зависимости (вначале совершенно первобытные) — таковы те первые формы общества, при которых производительность людей развивается лишь в незначительном объеме и в изолированных пунктах. Личная независимость, основанная на вещной зависимости, — такова вторая крупная форма, при которой впервые образуется система всеобщего общественного обмена веществ, универсальных отношений, всесторонних потребностей и универсальных потенций. Свободная индивидуальность, основанная на универсальном развитии индивидов и на превращении их коллективной, общественной производительности в их общественное достояние, — такова третья ступень».[135] Этим трем формам в основном соответствуют и определенные побудительные мотивы в деятельности людей: внеэкономическое принуждение, материальное вознаграждение и моральные стимулы не в том смысле, что они взаимно исключают друг друга, а в том, что более высокое побуждение, первоначально возникнув как спорадическое явление, со временем превращается в преобладающий стимул.
Так же как капитализм, особенно после промышленной революции, не мог развиваться на основе внеэкономического принуждения к труду, общественно полезная деятельность в современную эпоху, в том числе и в производстве, не может стать вполне эффективной, опираясь лишь на экономическое принуждение, на материальное вознаграждение за труд. Не только в таких новых сферах общественно полезной деятельности, как наука, образование, разного рода социальные услуги, но и в традиционных отраслях материального производства все большую роль в качестве стимулов к труду по необходимости начинают играть социальный престиж профессии, удовлетворенность трудом, совпадение личных стремлений с интересами коллектива и общества, возможность самовыражения и т. д. Именно эти моральные стимулы позволяют достигнуть наивысшей производительности труда там, где материальные стимулы постепенно исчерпывают себя. А это, в свою очередь, сопровождается крутой ломкой в традиционной жизненной философии, в представлениях личности о смысле и цели жизни. Меркантильные установки, принципы утилитаризма, долгое время оправдывавшие себя в условиях капиталистического общества как линия поведения для значительной части населения, в процессе научно-технической революции постепенно утрачивают свою притягательную силу. Между тем новые стимулы морального порядка в условиях антагонистического общества приходят в столкновение с частнокапиталистическими принципами товарного производства и могут стать побудительными мотивами общественно полезного труда лишь узкого круга привилегированных людей.
Капитализм пытается возместить эту свою слабость как социальной системы с помощью создания так называемого массового потребительского общества, насаждая потребительскую психологию, всячески стимулируя не только реальные, но и мнимые потребности в товарах. Иначе говоря, в поисках выхода из объективного социального противоречия он стремится не столько дополнить материальные стимулы к труду моральными побудительными мотивами, сколько усилить экономическое принуждение с помощью рекламы, моды, мещанского соревнования в обладании вещами.
Объективный парадокс «массового общества» состоит как раз в том, что оно обращает во зло именно те факторы, которые сами по себе призваны принести человечеству благо. В условиях капиталистического общества наука и техника из могучего средства избавления людей от материальных лишений и культурной ограниченности все больше превращается в орудие их экономического, социального и духовного порабощения. Любая деятельность людей — и как производителей, и как потребителей — в таком обществе подчинена независимо от их субъективных намерений одной цели — эффективности производства, а в конечном счете извлечению максимальной прибыли. Массовое производство предполагает массового потребителя и, следовательно, стандартизацию вкусов, желаний, всего образа жизни людей. Когда-то Генри Форд мечтал о том, чтобы одеть всех людей в одинаковые костюмы, поселить их в стандартные дома и посадить за руль автомобилей-близнецов его марки. Современное массовое производство товаров на капиталистическом Западе внесло в этот казарменный идеал лишь одно дополнение — иллюзию разнообразия товаров благодаря их внешнему виду, расцветке, упаковке. Не надо думать, что здесь проявляется чья-то злая воля либо ирония судьбы. Дело обстоит гораздо проще: чем выше издержки производства какого-либо предмета вследствие возрастающих расходов (на оборудование, научные исследования, рабочую силу и т. д.), тем на большую массу одинаковых товаров они должны быть разложены, чтобы спастись от призрака открытой Марксом тенденции к снижению средней нормы прибыли.
Вездесущая реклама, преследующая людей на протяжении всей их жизни, собственно говоря, и призвана преобразовать эту необходимость для монополистических корпораций сбыть свои стандартные товары в личную потребность покупателя обладать ими. Опираясь на достижения современной науки, включая социологию и психологию, используя все технические средства массовой коммуникации (кино, телевидение, радио, прессу), реклама умело манипулирует сознанием и поведением потенциальных потребителей, эксплуатирует их предрассудки и исподволь внушает желания: она предлагает ему не зубную пасту, а «ослепительную улыбку», не телевизор, а «освобождение от забот», не автомобиль, а «социальный престиж». Движущей пружиной всего этого механизма массового производства и массового потребления является, разумеется, не бескорыстное стремление наделить людей всеми нужными им, а также бесполезными предметами потребления, но весьма рациональное в своей основе соображение: ради приобретения автомобиля и телевизора человек будет работать несравненно более интенсивно и производительно, чем только для того, чтобы обеспечить себя пищей и одеждой.
