Игорь Пронин - Наполеон 2. Книга вторая: Стать богом

— Ради Мари-то? — вскинулся Байсаков. — Порву, конечно! Или разогну, если не порвутся.

— Я не знаю, придет ли Бонапарт на встречу, но это и не важно. Скоро сюда доберется Дюпон, он примет командование, и будет решать, как быть со Львом, — продолжал Остужев. — Все, что нам надо сделать — освободить Мари.

Но Бонапарт все же решился прийти. Конечно же, он был не один — в сотне шагов позади шел Колиньи и десять его лучших стрелков. Генерал действительно привел трех коней. Они с Остужевым встретились у входа в подземелье. От взгляда Александра не укрылось, как француз провел рукой по груди, проверяя, плотно ли Саламандра соприкасается с кожей.

— Вы теперь неуязвимы! — усмехнулся Александр.

— В отличие от вас, Остужев! — напомнил Бонапарт. — Игры в благородство закончились! Итак, «Предмет предметов». Покажите мне его!

— У меня его с собой нет. Но он дает большую власть. Скажите, Наполеон, а вы отдали бы за него Саламандру? Или хотя бы Льва?

— Я должен его видеть, я должен его попробовать. — уклончиво заметил генерал. — А знаете, что, Остужев? Нет у вас «Предмета предметов». Потому что если он существует, то делает человека богом. А такой предмет вы бы не отдали никому, вы бы воспользовались им сами. Ведь я прав?

— Да, — кивнул Александр, слыша уже топот копыт по песку. — Я бы его вам никогда не отдал. А еще у меня его нет. Я просто хотел, чтобы вы встретились с одной нашей общей знакомой!

Мамелюки вылетели из-за угла пирамиды точь-в-точь, как когда спасали Джину, только теперь она скакала впереди. Выругавшись, Бонапарт побежал к стрелкам Колиньи, уже занимавшим позицию. Остужев упал на песок, а когда всадники пронеслись мимо, первым запрыгнул на коня. Тут же из пирамиды выбежали Дия и Гаевский. Втроем они поскакали к городу и успели как раз вовремя: на дорогу выбежал необычайно довольный собой Байсаков, ведя за руку освобожденную Мари. Когда на Каир опустилась ночь, они были уже далеко.

Глава шестнадцатая

Лев уходит

Пробившись обратно в подземелье, друзья, как могли, забаррикадировали вход в подклет, но надолго это помочь не могло. Рано или поздно французы найдут не только этот вход, но и все остальные, и выкурят из подземелья беглецов.

— Ничего, — успокаивал сам себя Байсаков. — Тут ходов много, долго можно держаться!

— Меньше, чем тебе кажется, — мрачно заметил Остужев. — Может, и не стоило нам соваться. А теперь Колиньи весь Кремль перевернет, но найдет дорогу к нам. Уже сейчас во все стороны скачут вестовые, ищут всех, кто хоть что-то знает о московском подземелье. Найдут, Ваня. Не для того Наполеон здесь, чтобы несолоно хлебавши уйти. Тем более что мы его всерьез задели.

— Если бы не Колиньи! — схватился за голову Гаевский. — Ведь уже рядом были, все бы успели сделать. В плен взяли бы Наполеона и сюда увели! Как же я ненавижу этого мерзавца.

— Вряд ли так же сильно, как я, Антон, — Остужев поднялся. — Посидите-ка здесь, друзья, перекусите. А мне надо прогуляться и подумать.

— Нашел место, где гулять. — проворчал Байсаков, доставая из мешка сало. — Ну, гуляй, только далеко не уходи, а чуть что — стреляй! Как вы живете с Мари, Антон? — спросил он у Гаевского, когда они остались вдвоем. — Вспоминаете Египет?

— Бывает, — кивнул Гаевский, принимая от приятеля сухарь. — Тебя часто вспоминаем. Зря ты как-то. Обижаешься, что ли. Так уж вышло, мы ведь с Мари дольше знакомы, чем с тобой. Но тебя она часто вспоминает. Особенно, как ты в Египте ее от Бочетти спасал. Пришел, говорит, двух часовых об стенку стукнул, а потом цепь порвал, и кандалы разогнул голыми руками.

— Было дело, — усмехнулся Иван. — Мне тогда казалось, что я ей нравлюсь. А поговорить не мог — французского не знал. Да я и сейчас не очень-то. Вот с Наполеоном закончим воевать — тоже остепенюсь.

Пока тек их неспешный разговор, Остужев уходил все дальше. Темные переходы, капающая сверху вода, неожиданные следы стоянки каких-то людей. Здесь бывали люди, но недолго — неподходящее место, чтобы тут жить, разве что от кого-то скрываться. Он искал подходящее место. Как бы там ни было, Носорога Бонапарт не получит. Александр обещал это Дие, и не только ей.

В одном месте старая кладка дала трещину. Остужев сунул руку внутрь, почувствовал уходящую вниз пустоту. Там, за кирпичами, предмет может лежать долго. Может быть, даже дольше, чем пролежал бы он в озере Байкал, где есть и течения, и любопытные рыбы. А может быть, и нет, озеро было бы надежнее. Александр только теперь понял, что не хочет отдавать Носорога даже графу Аракчееву, которому всецело доверял. Люди не должны владеть этим предметом. Он развязал узелок, который носил на груди, достал черную коробочку и осторожно открыл. Носорог, решительный и беспощадный, чуть сверкнул серебряным светом.

— Прощай, — уверенно сказал Остужев. — Мы с тобой больше никогда не увидимся.

Он закрыл коробочку, снова сунул руку в трещину и разжал пальцы. Чуть слышный звук сообщил, что предмет теперь покоится за кирпичами, и найти его будет более чем сложно. Кутузов лишил Наполеона резервов, провианта, коней — армии не продержаться в Москве достаточное время для того, чтобы перебрать здесь все, камень по камню. Тогда Александр пошел назад, чувствуя давно забытую легкость.

Друзей он застал с оружием в руках. Со стороны хода, ведшего к Кремлю, доносились глухие удары.

— Ишь, ломятся! — хмыкнул Иван. — Может, пойдем куда подальше? Вылезем на Кузнецком, только нас и поминай.

— Меня подождите!

Прямо перед ними, будто из воздуха, возникла Мари. Она вся просто сияла от гордости, показывая товарищам Саламандру. Антон кинулся обнимать жену, а Иван и Александр рассмотрели фигурку.

— Неуязвимость. — задумался Остужев.

— И что же? — Байсаков посмотрел на него подозрительно. — Задумал что-то? Лучше бы сбежать, Саша, пока и Ящерку не отобрали, и то, что у тебя за пазухой.

— А за пазухой у меня уже ничего нет! — Александр довольно похлопал себя по груди. — Забудь навсегда! Но и бежать нам особо некуда. Надоело мне бегать, а тут — такой подарок от Мари! Кстати, а ты как сюда попала?

— Пошла бродить, и нашла еще один ход сюда. Жаль, что я раньше не подумала в подвалы спускаться, тут ходов, наверное, много! — сказала Мари. — Но я решила, что теперь с вами буду. Надоело в Кремле от Колиньи прятаться.

— Новый план! — прервал ее Остужев. — Пока не сломали нашу баррикаду окончательно, все поднимайтесь наверх с Мари, затаитесь там и будьте готовы действовать! Зачем нам бегать? Пора еще раз атаковать, и как раз теперь Бонапарт этого совсем не ждет. Отдайте мне Саламандру, и идите.

— А ты как же? — уперся Байсаков. — Нет, уж давай-ка вместе тогда!

— Саламандры на двоих не хватит, Ваня! Бегите скорей!

До Байсакова что-то дошло, но быстрее соображающие Гаевский и Мари уже тянули его за собой. После их ухода прошло несколько томительных минут, и далекий грохот сообщил Остужеву, что французы вошли в подземелье. Тогда он проверил оружие, сунул Саламандру под язык и пошел в неравный бой.

Сражение могло бы продолжаться долго — в состоянии “бойца” Александр просто разбрасывал гвардейцев, не слишком обращая внимание на легкие раны. Да и раны, будто сразу начинали затягиваться. Но когда продвижение солдат вперед замедлилось, на сцене появился Колиньи. Они сошлись на саблях, и искры, летевшие от клинков, освещали тоннель ярче факелов. Как только это было возможно, гвардейцы стреляли или пытались достать Остужева штыками. И все же убить себя он позволил именно Колиньи, который пронзил ему сердце шпагой.

«Так вот как эт-то…» — успело промелькнуть в голове у Александра и свет померк.

— Ну, вот и все! — Колиньи отшвырнул оружие, нагнулся над трупом и разорвал на нем мундир. — Проклятье! Значит, кто-то из его приятелей унес! Обыскать подземелье, каждый уголок! Составить карты, отметить все выходы на поверхность!

Он и сам понимал, что это работа не на один день, и даже не на одну неделю. А Император требовал результатов каждый день — армия таяла, и недалеко уже было то время, когда удерживать Москву было бы некем, даже имея Льва. Удивительным образом, оставшись без Саламандры, Наполеон был просто в бешенстве. Она служила ему четырнадцать лет, и о вспышках гнева все давно забыли. Но теперь они возвращались. Хуже всего было то, что Бонапарт подозревал Колиньи в краже, а тот и оправдаться не мог — живых в комнате было только двое.

— Отнесите труп наверх! — приказал он, закончив обыск тела Александра. — Я буду сопровождать. На него должен посмотреть лично Император.

Колиньи чувствовал себя как старый, ни на что не годный, но по-прежнему преданный пес. Ему было обидно, что он, видимо, потерял хватку. Так долго гонялся за Остужевым — и вот он, мертвый, но без таинственного предмета. Прозевал Саламандру, хотя был рядом и своими глазами видел, как упала отрубленная кисть Бочетти, все еще сжимавшая фигурку. И теперь старый пес нес хозяину не добычу, а просто труп. Чтобы хоть что-то принести.