Отто клаусс - РАСА И ДУША .СМЫСЛ ТЕЛЕСНЫХ ФОРМ
На преодоление тяжести ориентирован и инструмент выражения нордической души ее телесное проявление.
Человек внешних эффектов. Средиземноморская раса
Тот, кто нравится и живет тем, что нравится, даже не вполне осознанно, ориентируется на партнера, которому нравится. Желание нравиться заключает в себе элемент театральности, спектакля, устраиваемого перед зрителем.
Говорить так значит представлять вещи еще слишком плоско, словно речь идет об одном желании нравиться, которое может быть присуще человеку любой расы, в том числе и нордической. Но здесь речь идет о чем-то более глубоком: слово «нравиться» легко ассоциируется у нас с пустой видимостью, что объясняется нашими установками на ценности действия. При этом от нас ускользает, что в желании нравиться может сформироваться настоящая ценность: желание дарить и приносить счастье. Более того: совершать богослужение в совершенно особом стиле В одной французской поэме XII в. благочестивый фокусник приносит в жертву Богородице свои лучшие фокусы, чтобы порадовать ее То, что спектакль, разыгранный человеком, может быть подарком, способным осчастливить и божество, и потому является высшей ценностью, такой взгляд на Бога чужд германскому миру.
Здесь действует внутренний закон средиземноморской расы Только с этой точки зрения становится полностью понятной роль красоты в верованиях Древней Греции В этом же заключается и богослужение: такая жертва должна стать «отрадой глаз» для божества.
Если мы поищем термин, чтобы определить суть человека этого типа в его наивысшей ценности, пронизывающей все его существо, то это должно быть слово, ясно указывающее на такой приносящий счастье момент игры перед зрителем, который тоже участвует в спектакле, момент, в который переживания этого человека достигают кульминации. Поэтому мы сознательно говорим о человеке внешних эффектов как о человеке, дарующем радость
Доброта это свойство характера. Она присуща отдельным людям, а не духовным формам как таковым и не расам. Есть много людей средиземноморской расы, в которых нет и следа доброты. Они могут устраивать пустую игру пустыми формами, чтобы потешить собственное тщеславие. Но по необходимости и в этом случае сохраняется зависимость от возможных зрителей, а посему и забота о произведенном эффекте может быть, единственная забота, которая гнетет человека этого типа <…>
Вывод, будто эти люди всегда усложняют простые вещи, будет неправильным. К усложнению человеческих отношений, которые по своей природе просты, эти люди склонны лишь в тех случаях, когда теряется связь с природой, а именно в городской жизни. При своих особых способах делать жизнь более утонченной, развитых, очевидно, еще при господстве женщин на древнем Крите, они могут дойти до такой точки, что простые вещи покажутся им пресными и непривлекательными, а «жизнь без заговора тупым тлением неуклюжего сердца». Как все отчужденные от природы люди, они ищут новых развлечений. Разные расы делают это по-разному. Нордический человек из больших городов стремится во время отпуска «на природу», которая воспринимается им совсем иначе, чем человеком, связанным с природой: редкость общения с природой делает ее предметом искусственного наслаждения. Кроме того, у человека действия в городе есть и много других развлечений, но никогда в свободное время он не выйдет за рамки целесообразности, просто ради игры. Хитроумные выдумки как самоцель ему смешны. А для человека внешних эффектов они могут быть всерьез воспринимаемой потребностью, если благодаря им расслабляющая игра может обрести новую прелесть <…>
Все отношения человека внешних эффектов с товарищами и вообще с другими людьми определяются тем, могут ли они быть партнерами по игре
Партнер должен быть одновременно и зрителем. Множество партнеров равнозначно множеству зрителей, что увеличивает прелесть игры. Вся жизнь человека внешних эффектов сплошной спектакль перед множеством зрителей, принимающих в нем участие. Его мир как бы окружен трибунами, и желательно, чтобы они были заполнены. Этот замкнутый круг его игровое пространство Жизнь в одиночестве, творчество, оцениваемое лишь самим собой и ради самого творчества, одним словом, жизнь без аплодисментов это для него не жизнь. Для него нет, в отличие от человека действия, «духа» как такового без связи с трибунами <…>
Неверно считать, будто население Италии и Франции целиком состоит из людей этого типа. Это народы смешанной крови, и в культурах, созданных ими, влияние людей внешних эффектов лишь одно из влияний.
<…> Нордическая и средиземноморская расы, одна для другой это то, о чем каждая из них мечтает, но чем не может стать.
Человек откровения. Пустынная раса
Когда мы рассмотрели в целом и в отдельных чертах нордическую форму и вдумались в смысл ее телесного проявления, мы поставили рядом с ней другую форму и назвали ее в соответствии с обнаруженным в ней смыслом формой человека внешних эффектов, так как основной душевный настрой и манера движений этой расы это спектакль перед зрителями, которые тоже принимают в нем участие. Наивысшая ее ценность желание понравиться. Этим определяются и все ее переживания, в том числе и отношение к Богу и основанное на этом оформление веры.
Обе формы, нордическая и средиземноморская, лишь немного отличаются друг от друга в контурах своих телесных проявлений, и только специалист может полностью понять различие смыслов <…>
<…> В каждом внешнем, телесном выражении переживания следует различать: 1) что выражается (радость, гнев, желание и т. п.) и 2) как именно выражается. Первое мы называем материалом выражения, второе стилем выражения. Слов, обозначающих материал выражения, достаточно в каждом развитом языке. Иное дело описание стилей выражения, контуров душевных проявлений, в которых выражается расовое начало. Здесь словаря исторически развитых языков часто бывает недостаточно, так как стиль выражения в те времена, когда формировался язык, еще не мог быть понят и выражен в словах
Видеть выражения чувств еще не значит понимать их. У каждого человека есть свой предел понимания, который определяется его собственными переживаниями. То, что за этим пределом, мы не понимаем: мы видим лишь внешнюю форму выражения, но не понимаем ее содержания… Для меня лично понадобилось много лет прожить с людьми арабского Востока, в их среде, чтобы научиться правильно понимать выражение их чувств, хотя типичные формы я увидел уже в первый день.
Первое, что бросилось мне в глаза, когда я глядел в лица этих людей, было то, что все они выглядели так, будто оказались здесь внезапно Я понял потом, что мне нужно изучить их язык, но не письменный, а живой, разговорный. Знатоки этого языка, даже в чисто теоретическом плане, тоже отмечают в нем эту черту внезапного появления, которой нет никаких соответствий в том, что в области наших собственных переживаний называется бытием, так как для нас понятие бытия связано с понятием длительности. Мы видим существующее в том состоянии, в каком оно находится, когда мы на него смотрим, и только исходя из этого, представляем себе возможное становление и изменение. Уже само слово «состояние», происходящее от глагола «стоять», достаточно ясно показывает, что мы своим сознанием как бы останавливаем бытие.
В арабском языке нет слова, которое означало бы «состояние» в привычном для нас смысле. В словарях это наше слово переводится арабским словом «халь» (множественное число «ахваль»), происходящим от корня х-в-л, который означает: вращаться, изменяться.
Адольф Вармунд, один из самых глубоких знатоков разговорного арабского языка, отмечал по этому поводу: «Это слово <…> не имеет ничего общего с понятием постоянного, а означает как раз противоположное, а именно вращение, изменение, перемену, и это вполне естественно, так как подобно тому, как для крестьянина твердое и постоянное в месте жительства, привычках и обычаях основные условия его бытия, так для кочевника вечные перемены, смена пастбищ первое условие его своеобразной жизни, поэтому он говорит не о своих положениях и состояниях, а об изменениях и переменах. Арабский глагол «проживать» (сакан) означает, собственно, лишь «покоиться», а слово, обозначающее «шатер», а позже «дом» (бейт), означает, собственно, лишь ночевку. Понятие длительного пребывания на одном месте арабы обозначают глаголом «икамет», смысл которого «ставить шатры». Если речь идет о племени или народе, может быть использован глагол «каум» «подняться» для смены пастбищ или на битву. Подвижность для араба обязательная предпосылка его благосостояния, поэтому понятия «жить на одном месте» и «быть бедным, нищим» для него совпадают, и он обозначает их словами одного и того же корня (с-к-н) и называет бедняков и нищих «миекин», что первоначально обозначало всего лишь «неспособность сдвинуться с места».
