Джон Сили - Британская империя. Разделяй и властвуй!
Итак, Индия менее, чем какая-либо другая страна, способна развить из себя прочное управление, и можно опасаться, что владычество англичан еще уменьшило ту небольшую способность к самоуправлению, какую она, может быть, в начале имела. Господство Англии неизбежно подавило те классы, которые имели какую-нибудь способность или привычку к управлению. Старинные царственные поколения, высшие классы и особенно мусульмане, составлявшие ядро должностных лиц при Великом Моголе, пострадали всего больше и меньше всего приобрели от европейского управления. Этот упадок служит главным предметом сожалений для тех, кто мрачно смотрит на Индийскую империю, но сам по себе этот факт упадка является лишним аргументом в пользу продолжительного существования империи. Подумайте затем о громадной величине страны. Вспомните, что англичане, внося западную науку в среду браминских традиций, подорвали в интеллигентных классах все установившиеся у них нравственные и религиозные понятия. Вникните во все это, и вы увидите, что удаление английского управления из страны, которая от него зависит и которую англичане сами сделали неспособной зависеть от чего-либо другого, было бы самым непростительным из всех представимых преступлений, которое повлекло бы, может быть, невероятно громадные бедствия.
Таков в общих чертах индийский вопрос настоящего времени. Посмотрим теперь, каким образом возник этот вопрос. Каким путем приобрела Англия такое обширное владение?
Лекция 11
Как Англия завоевала Индию
Вопрос о завоевании Индии не походит на вопросы, разобранные мною в первом курсе. Правда, английские колонисты в Новом Свете тоже заняли обширную территорию, но то была территория сравнительно ненаселенная. Трудности, которые они встречали, возникали не столько со стороны туземцев, сколько со стороны соперничества европейских наций. Каким путем и благодаря чему Англия оказалась победительницей в этом состязании из-за Нового Света, – я рассматривал. Ответ на этот вопрос, хотя и не бросался сразу в глаза, но не представил нам особых трудностей. Другое дело – вопрос о завоевании Индии: он кажется крайне трудным для понимания.
В Индии было густое население, цивилизация которого, хотя и шла по другому руслу преемственности, но отличалась той же реальностью и древностью, как и цивилизация Европы. Многочисленные примеры из европейской истории учат нас, что почти невозможно покорить умственно развитой народ, особенно если он всецело чужд покорителю и по языку, и по религии. Всей силы Испании не хватило, чтобы в течение восьмидесяти лет покорить голландские провинции с их ничтожным населением. Швейцария не могла быть завоевана в древности, а Греция в новейшие времена. Больше того, в то самое время, когда Англия делала первые шаги на пути завоевания Индии, она была не в состоянии вернуть к повиновению три миллиона населения ее собственной расы в Америке, свергнувшие власть английского правительства. Какое странное противоречие! Никогда англичане не обнаруживали такой полной несостоятельности и недеятельности, как во время американской войны, когда можно было думать, что век величия Англии прошел и началось ее падение. И что же? Как раз в это время англичане являются неотразимыми завоевателями Индии и выказывают превосходство силы, заставившее их вообразить себя нацией героев! Как объяснить такое противоречие?
Историю изучают обыкновенно так поверхностно, с такой слабой надеждой достичь сколько-нибудь серьезных результатов, что противоречие это не обращает на себя внимания, и самое большее – дает случай сказать несколько громких фраз на тему о жизненной силе, таящейся в недрах Англии.
Действительно, чем бы ни объясняли факты, но они сами говорят за себя.
При Пласси, Ассейе и в сотне других сражений английские войска одерживают победу за победой над значительно превосходящими силами.
Здесь, казалось бы, англичане могут смело предаваться национальному чувству самодовольства, сознавая, что, по крайней мере, по сравнении с индусскими расами они действительно являлись молодцами!
Но устраняется ли в действительности трудность вопроса гипотезою превосходства расы? Положим, что один англичанин, как солдат, равняется десяти или двадцати индусам; можно ли даже при этом допущении объяснить завоевание англичанами всей Индии? Когда началось это завоевание, англичан было не более двенадцати миллионов, и Англия была в то время занята другими войнами. Подвиги Клайва отчасти совпадают с Семилетней войной в Европе, а обширные приобретения лорда Уэльзли были сделаны во время войн с Наполеоном. При этом надо помнить, что Англия – не военная держава и в те времена не могла выставить многочисленную армию. Ведя европейские войны, она ограничивалась морскими операциями и для военных действий на суше выплачивала субсидию тому или другому союзному военному государству, обыкновенно или Австрии, или Пруссии.
Каким же образом удалось Англии, несмотря на ее слабость на суше, покорить большую часть Индии – громадную страну почти в миллион квадратных миль, населенную двумястами миллионов жителей? Как сильно должен был этот подвиг истощить военные ресурсы и казну Англии! А между тем истощения вовсе не ощущалось. Европейские войны ввели Англию в неоплатный долг; индийские – нисколько не увеличили национального долга и не оставили после себя тяжелых последствий.
Итак, в ходячем представлении, согласно которому из Англии в Индию отправлялась горсть солдат, которые, благодаря превосходству храбрости и умственного развития, завоевали всю страну, кроется какая-то неверность. В последнюю войну с мараттами (1818)[109] у Англии, как оказывается, было в поле с лишком сто тысяч человек. Но каким же это образом! Ведь это было время крайнего истощения, последовавшего за великой наполеоновской войной! Возможно ли, чтобы три года спустя после битвы при Ватерлоо Англия снова вела обширную войну и содержала в Индии армию, гораздо большую той, какая была у лорда Веллингтона в Испании? Наконец, в настоящий момент Англия имеет в Индии под ружьем армию в двести тысяч человек. Как! Двести тысяч английских солдат, и Англия – не военная держава!
Вы, конечно, догадались, на какой факт я хочу указать. Индийская армия, как нам всем известно, состоит главным образом не из английских солдат, а из туземных войск. Из 200 000 только 65 000, или менее одной трети, – англичане, но и это отношение установлено со времени возмущения сипаев (1857), когда английский элемент войска был увеличен, а индийский сокращен.[110] В эпоху мятежа в Индии было 45 000 европейских войск и 235 000 туземных, т. е. европейцы составляли менее одной пятой части. В 1808 году было 130 000 туземцев и только 25 000 англичан, то есть опять-таки менее одной пятой. То же отношение существовало и в 1773 году, в эпоху акта о регуляции (Regulating Act),[111] когда британская Индия была впервые оформлена. Армия Ост-Индской компании состояла тогда из 9000 европейцев и 45 000 туземцев. Ранее этого европейцев было еще меньше, и они составляли около одной седьмой части войск; в самом же начале индийская армия представляла собою скорее туземную, чем европейскую силу.
Так, полковник Чини (Chesney) следующими словами начинает свой исторический очерк: «Первое основание армии Ост-Индской компании можно отнести к 1748 году, когда, по примеру французов, в Мадрасе был образован небольшой корпус сипаев для защиты этой колонии. В то же время был составлен незначительный европейский отряд из матросов, которых можно было отозвать с прибрежных кораблей, и из людей, заманенных вербовщиками в Англии и посаженных на суда компании».
В первых сражениях, установивших власть компании, при осаде Аркота, при Пласси,[112] в ее войске сипаев было постоянно больше, чем европейцев. Заметим кстати, что мы не слышим вовсе, чтобы сипаи дрались плохо, или чтобы англичане выносили исключительно на себе тяжесть битв. Всякий, кому известно, с каким ребяческим восторгом английские историки предаются национальному тщеславию, не удивится, что, описывая эти битвы, они забывают о сипаях. Прочтите опыт Маколея о Клайве; везде вы встретите «имперский народ», «могучие сыны моря», «никто не мог сопротивляться Клайву и его англичанам». А между тем, раз мы допустим, что число сипаев постоянно перевешивало число англичан и что они не уступали последним в качествах солдата, то вся теория о превосходстве храбрости англичан должна рухнуть. Если мы допустим, что в тех сражениях, где неприятель был вдесятеро многочисленнее, один англичанин равнялся десяти туземцам, и то же самое должны мы сказать и о сипаях. Отсюда следует, что причина несомненной разницы между английскими войсками и их врагами заключалась не столько в расовых отличиях, сколько в дисциплине, в военной науке, а во многих случаях – и в лучшем предводительстве.
