Петр Образцов - Мир, созданный химиками. От философского камня до графена
Впрочем, выгнать первач из табуретки, о чем говорил Остап Бендер в «Золотом теленке», невозможно: целлюлоза дерева не сбраживается обычными дрожжами. Для получения спирта из опилок целлюлозу нужно сначала гидролизовать, что довольно сложно. Однако это удалось одному профессору химии во время блокады Ленинграда. Из гидролизованной им с помощью серной кислоты лабораторной мебели он получал раствор сахаристых веществ, которые после некоторой обработки можно было использовать в пищу. Говорили, что и профессор, и вся его семья так и выжили в те страшные годы. Возможно, это легенда, хотя кто знает…
В главе 15 подробно рассказывается о случайных открытиях в химии, но про одно такое открытие уместно рассказать здесь. Речь идет о резине, основой которой является каучук. Известно, что чистый каучук никак не годится для изготовления автомобильных покрышек и болотных сапог. Но в самом начале XIX века шотландский химик Чарльз Макинтош опрокинул на свой лабораторный халат раствор каучука в бензине, попытался отмыть каучук сначала тем же бензином, а потом водой с мылом и заметил, что через пятно вода не проникает. Догадливый шотландец не стал наносить каучук на шотландские килты (юбочки), а пропитал каучуком летнее пальто из тонкой ткани — так появился непромокаемый плащ макинтош. Вполне случайное открытие, но мы не об этом. Макинтоши быстро вошли в моду в дождливой Англии, а потом и по всему свету, однако носить их было несколько неудобно, потому что каучук — довольно липкое вещество, а липкий плащ — явно не лучшее изобретение тружеников гламура. Причем летом макинтоши чуть ли не растекались, а в холода стояли колом.
Лет через пятнадцать после появления макинтошей другой Чарльз, по фамилии Гудъир, пытаясь как-то ликвидировать эти недостатки каучука, добавлял к нему все, что попадалось под руку. Он перепробовал сотни соединений и нашел-таки такое вещество — элементарную серу, которая снижала липкость каучука. Это открытие не совсем случайное, а скорее результат широкоохватного поиска, но вот идея вулканизации уже точно пришла Гудъиру в голову совершенно случайно. Однажды он не то уронил, не то в ярости бросил кусок смешанного с серой каучука на горячую плиту и вдруг заметил, что смесь перестала быть смесью — появилось новое упругое и не мажущееся вещество. Позже его назвали резиной (от латинского resina — смола), а процесс взаимодействия каучука с серой — вулканизацией, в честь бога огня Вулкана.
С химической точки зрения вулканизация представляет собой «сшивание» отдельных звеньев полимера, составляющего каучук, причем в качестве «ниток» между звеньями используются цепочки из атомов серы — S-S-S-. Получается так называемый сшитый, или трехмерный, полимер, который можно рассматривать и как единую огромную молекулу. Из резины делают покрышки и электроизоляцию, подметки и сапоги, ручки для инструментов, самые различные ремни и уже не липкие макинтоши. Причем вулканизации можно подвергать не только изопреновый каучук, но и практически все виды синтетического, в том числе лебедевского.
А разработавший промышленный способ получения синтетического каучука Сергей Васильевич Лебедев умер в 1934 году от сыпного тифа, как было записано в истории болезни. Это довольно странно, ведь тогда Лебедев был академиком, жил в прекрасной отдельной квартире в центре Ленинграда, на Нижегородской улице (теперь — улица Академика Лебедева). Переносчиком сыпного типа является обычная платяная вошь, которая вряд ли могла угнездиться в лаборатории или квартире почтенного академика. Что-то тут не так. На определенные сомнения наводит и то, что Сергей Васильевич умер практически одновременно с Борисом Бызовым, изобретателем другого метода получения синтетического каучука из углеводородного (нефтяного) сырья, причем вскоре после начала промышленного производства этого важного продукта. Оба ученых стали не нужны? В тот год как раз поднялась новая волна репрессий, причем именно в отношении научно-технической интеллигенции. Это только умница Ипатьев догадался в 1930 году, что возвращаться в СССР не стоит. Кстати, вернемся ненадолго к Ипатьеву.
Владимира Николаевича сравнивали с Менделеевым и с другими выдающимися химиками, он был необычайно трудолюбив и обожал лично проводить эксперименты, а не поручать их лаборантам или простым сотрудникам. Несмотря на то, что являлся большим начальником! Ипатьев был, скажем так, живым человеком, интересовался не только гетерогенными катализаторами, но и существами другого («гетеро») пола. Некоторые из его невинных увлечений работали с ним в лаборатории. Кстати, почему-то большинство химиков — женщины. Удивительно, что совсем другая ситуация в физике, что уж там говорить о математике. У меня есть собственная гипотеза на этот счет, причем относящаяся не только к женщинам-химикам, а вообще к химии. Дело в том, что химия все-таки не совсем наука, а в немалой степени — искусство. И, между прочим, многие химики-органики, придумывающие свои хитроумные реакции, часто со мной соглашаются. Редко когда в химии успех достигается чисто логическими рассуждениями, вот и Менделеев свою Таблицу создал во многом интуитивно: мы уже говорили, что для открытия Периодического закона путем последовательных логических рассуждений у него не было достаточного количества данных. Искусство и интуиция — женские дела! А если вспомнить, что химия еще и кропотливая, систематическая работа, к которой дамы приспособлены лучше джентльменов, то все и объясняется. Лучший пример — дважды лауреат Нобелевской премии, знаменитая труженица Мария Склодовская-Кюри.
Глава 15
Активность Кюри
Казанский университет всегда славился своим химическим отделением, которое потом стало называться факультетом. Здесь работал химик Карл Карлович Клаус, который таким образом переделал на русский лад свое имя Карл-Эрнст, — по происхождению Карл Карлович был остзейским, то есть прибалтийским, немцем. Больше года изучая состав руды из платинового месторождения, он выделил новый химический элемент, который назвал рутением в честь России, которую считал своим Отечеством. Да, собственно, Россия и была его Отечеством, остзейские немцы были едва ли не более русскими, чем уроженцы Вологды или Курска, а уж сколько сделали для своего Отечества! Генерал-фельдмаршал Барклай-де-Толли, открыватель Антарктиды Крузенштерн, генерал Врангель и мореплаватель Врангель, мореплаватель же Коцебу, арктический исследователь Эдуард Толль и еще десятки блестящих имен!
История с Арбузовым
Впрочем, мы отвлеклись. Добавим только, что Ruthenia — это и есть Россия по-латыни и что Карл Карлович имел обыкновение пробовать химические вещества на вкус и как-то две недели провалялся в постели, надышавшись парами четырехокиси осмия. В том же Казанском университете работал, и даже два срока был его ректором, создатель теории строения органических соединений Александр Михайлович Бутлеров. В победный 1945-й год в Казани был организован Казанский филиал Академии наук СССР, который возглавил блестящий химик Александр Ерминингельдович Арбузов. Работал на химическом факультете университета и его сын, тоже академик Борис Александрович Арбузов, который и рассказал потрясающую историю про своего отца, Марию Кюри и элемент радий.
В начале прошлого века супруги Кюри Мария и ее муж Пьер открыли новый элемент, названный ими радием. Этим элементом с весьма необычными свойствами заинтересовались химики со всего света, в том числе и из Казани. Времена были простые, чуть ли не все химики мира знали друг друга и общались, лично или эпистолярно. Вот и Александр Ерминингельдович написал Марии Кюри письмо с просьбой прислать ему образец радиоактивного элемента. Мадам залила в стеклянную ампулу несколько кубиков раствора хлористого радия, запаяла, завернула ампулу в вату, уложила в фанерную коробочку и отправила в Казань обычной почтой. Будущий академик Арбузов что-то там поизмерял, поэкспериментировал, снова запаял ампулу и запихнул коробочку с ней в нижний ящик своего письменного стола.
В 1921 году Владимир Иванович Вернадский в Петрограде основал Радиевый институт для изучения радиоактивности. Во время войны Радиевый институт, как и многие другие, был эвакуирован из Ленинграда на химфак Казанского университета, где размещением сотрудников и оборудованием лабораторий занимался как раз Арбузов. Война закончилась, институты начали возвращаться в Ленинград, уехали и сотрудники Радиевого института со всеми приборами. Однако они довольно здорово загрязнили факультет своими радиоактивными препаратами, а к тому времени уже было известно об опасности радиации: Мария Кюри умерла именно от лейкемии, вызванной продолжительной работой с радием без каких-либо мер предосторожности. Поэтому после реэвакуации Радиевого института на химическом факультете провели дезактивацию помещений, постоянно проверяя уровень радиоактивности. Поразительно, но самым «фонящим» участком на факультете оказался нижний ящик стола академика Арбузова, который ежедневно проводил за ним несколько часов. Все эти 40 с лишним лет там пролежала ампула с радием, но академик скончался только в 1968 году в возрасте 91 года. Его сын и тоже академик Борис Александрович Арбузов также имел дело с радиоактивными веществами и тоже прожил долгую жизнь — 88 лет. По-видимому, устойчивость к действию радиоактивности имеет генетический характер.
