В. Храковский - 40 лет Санкт-Петербургской типологической школе
3.3. Оставшиеся вопросы. В этом пункте будут рассмотрены некоторые вопросы, которые возникают при исследовании ранее приведенных данных.
В п. 3.2 было выдвинуто диахроническое объяснение наличия супплетивизма при глаголе «дать» по отношению к грамматическому лицу реципиента. Но при этом возникает вопрос о том, почему именно реципиент обусловливает такой супплетивизм. Можно отчасти ответить на этот вопрос, ссылаясь на дейктические противопоставления, которые выражаются посредством лексических оппозиций или дейкгических частиц. В этой области основная разница имеется именно между действиями, направленными к дейктическому центру, и действиями, направленными от дейктического центра. Это относится к глаголу «дать» не меньше, чем к глаголам come/go «идти» или к другим парам глаголов в отдельных языках.
Последнее, конечно, не исключает возможности существования языка, в котором супплетивизм при глаголе «дать» был бы ориентирован на пациенса, особенно при наличии более общей системы супплетивизма в зависимости от черт пациенса. В юто-ацтекском языке уичоль (штаты Наярит и Халиско, Мексика), например, глагол «дать» характеризуется супплетивизмом для черт пациенса, как в примерах (9) из говора селения Сан-Андрес Коамиата [Gomez 1999].
(9) kwei-tïa-rika «дать (длинный предмет)»
'li-tïa-rika «дать (плоский предмет)»
huri-tïa-rika «дать (предмет без постоянной формы)»
hani-tïa-rika «дать (предмет с ручкой)»
tui-tïa-rika «дать (громоздкий предмет)»
Но эти черты как раз являются теми чертами, которые вообще релевантны для глаголов языка уичоль с супплетивизмом по отношению к пациенсу. Кроме того, все глаголы, приведенные в (9), с точки зрения морфологии суть каузативные формы (с продуктивным суффиксом каузатива — tia), образованные от монотранзитивных глаголов со значением «брать»; эти монотранзитивные глаголы тоже характеризуются супплетивизмом по отношению к тем самым чертам пациенса, т. е. «брать (длинный предмет)» и т. д.
Другой важный вопрос состоит в том, являются ли феномены, рассматриваемые в § 2, на самом деле примерами супплетивизма. При другом анализе можно было бы утверждать, что мы имеем дело с двумя разными лексическими единицами, как в случае английских глаголов соте и go. Этот вопрос особенно важен с точки зрения общей теории супплетивизма [Mel'cuk 1994], но, по-моему, не так важен для целей настоящей статьи. Даже если исходить из того, что мы имеем дело с разными лексическими единицами, скорее чем с супплетивизмом, все-таки надо отметить, что примеры пар отдельных лексических единиц, отличающихся друг от друга только грамматическим лицом одного из аргументов, — весьма редкое явление среди языков мира, если оно вообще встречается. Даже при таком анализе надо было бы только слегка переформулировать вопрос: почему именно в случае понятия «дать» встречаются разные лексические единицы (в отличие от разных форм одной и той же лексической единицы) в зависимости от грамматического лица реципиента? Но возвращаясь к вопросу
о том, имеем ли мы дело с супплетивизмом, можно применить тесты, со всеми сопутствующими проблемами, чтобы решить, одна перед нами лексическая единица или нет. Например, если на одном из языков, упомянутых в § 2, ставится вопрос «кому Коля дал книгу?» с глаголом, уместным для реципиента третьего лица, возможен ли без противоречия пресуппозициям вопроса ответ «мне»? По крайней мере, в некоторых из языков, упомянутых в § 2, дело обстоит так, а к другим языкам еще нужно применять этот тест. Это можно сопоставить с английским глаголом massacre, который не является факультативной супплетивной формой глагола kill, употребляющейся с пациенсом во множественном числе, потому что ответ «опе» «одного» невозможен на вопрос «how many people did they massacre?» «сколько человек они перебили?» при сохранении пресуппозиций вопроса.
С другой стороны, можно ставить вопрос, представляют ли все примеры, приведенные в § 2, супплетивизм, а не какие-то менее крайние типы отношений внутри морфологической парадигмы. В § 2 было отмечено эксплицитно, что в одних случаях употребляются совершенно разные корни, т. е. самый сильный тип супплетивизма, а в других случаях имеется по меньшей мере сходство между корнями; при этом язык маори и (по крайней мере для некоторых носителей языка) цезский язык употребляют один и тот же корень но с разными аффиксами. Однако более слабая характеристика супплетивизма описывала бы как супплетивизм все случаи, в которых отношение между вариантами уникально в данном языке. В цезском языке только у глагола «дать» есть синхронные рефлексы дейктических префиксов т- и н- в языке маори, который больше всего приближается к случаю, в котором можно говорить об одном и том же корне с разными продуктивными дейктичесшми суффиксами, все-таки наблюдается факультативное уникальное удлинение корня перед дейктическим суффиксом — mai. Таким образом, широкому понятию супплетивизма удовлетворяют все примеры, рассмотренные в § 2.
4. Другие явленияИмеется ряд других явлений, которые, по крайней мере на первый взгляд, можно сопоставить с типами супплетивизма по отношению к грамматическому лицу реципиента, но которые или синхронно или диахронически представляют собой отдельные явления. Ниже рассматриваются два таких примера.
4.1. Более богатые супплетивные системы по лицу/числу. В некоторых языках встречаются на первый взгляд гораздо более богатые системы супплетивизма по отношению к реципиенту, чем в языках, рассмотренных выше. Например, в языке амеле (мадангская семья; провинция Маданг, Папуа-Новая Гвинея) имеются формы глагола дать, приводимые в форме инфинитива в (10), в зависимости от лица/числа реципиента [Roberts 1987: 279,386–387,390].
(10) ut-ec «дать (3-мул. ед. ч.)»
ih-ec «дать (2-му л. ед. ч.)»
it-ec «дать (1 — му л. ед. ч.)»
al-ec «дать (2/3-му л. дв. ч.)»
il-ec «дать (1-му л. дв. ч.)»
ad-ec «дать (2/3-му л. мн. ч.)»
ig-ec «дать (1-му л. мн. ч.)»
В этих формах — ес — суффикс инфинитива для данного глагольного класса. Однако при более внимательном наблюдении оказывается, что первая морфема каждой из этих форм тождественна аффиксу, выражающему данное сочетание лица и числа реципиента в глагольной морфологии; см. (11).
(11) — ut «глагольный суффикс для реципиента 3 л. ед. ч.»
— ih «глагольный суффикс для реципиента 2 л. ед. ч.»
— it «глагольный суффикс для реципиента 1 л. ед. ч.»
— al «глагольный суффикс для реципиента 2/3 л. дв. ч.»
— il «глагольный суффикс для реципиента 1 л. дв. ч.»
— ad «глагольный суффикс для реципиента 2/3 л. мн. ч.»
— ig «глагольный суффикс для реципиента 1 л. мн. ч.»
Это говорит о том, что формы глагола дать на самом деле не супплетивны, а содержат нулевой корень и соответствующий суффикс реципиента. Такие нулевые корни встречаются и в других случаях в папуасских языках. Даже в языке амеле имеется еще один нулевой корень со значением «брать», отличающийся от глагола «дать» тем, что принадлежит к другому спряжению (с инфинитивом на — ос).
Можно было бы, однако, представить себе превращение такой системы в систему с более богатым супплетивизмом, и подобное превращение, кажется, осуществилось в языке уаскиа, тоже входящего в мадангскую семью. В уаскиа встречаются формы:
(12) tuiy- ~ tuw- «дать (3-му л. ед. ч.)»
kisi- «дать (2-му л. ед. ч.)»
asi- «дать (1-му л. ед. ч.)»
idi- «дать (любому лицу мн. ч.)» [Ross, Paol 1978:43].
Согласно Россу (личное сообщение), эти формы, по-видимому, включают этимологические маркеры реципиента, хотя формы не так прозрачны, чтобы допустить точную реконструкцию. Поскольку синхронно в языке уаскиа вообще нет согласования с дополнением, данные в (12) представляют собой как будто бы систему с супплетивизмом по отношению к грамматическому лицу реципиента при глаголе «дать», но с источником, полностью отличным от источника примеров, рассматриваемых в § 2 и § 3[36].
4.2. Супплетивизм по лицу и вежливость. Еще один возможный источник супплетивизма по лицу — вежливость. В русском языке, например, кроме нейтрального глагола есть, имеется также вежливый глагол кушать, выражающий вежливость по отношению к подлежащему. В литературном языке этот глагол не употребляется в первом лице единственного числа. Можно представить себе превращение такой системы в случай супплетивизма по лицу, хотя у меня нет ясных примеров такого развития. Японский язык дает пример выражения вежливости по отношению к реципиенту глагола «дать». Грубо говоря, глаголы agent и kureru употребляются в случае реципиента, социально более высокого чем дающий, а уаги и kudasaru в обратном случае, но это противопоставление пересекает дейктическое противопоставление.
