Константин Крылов - Поведение
Есть еще один вопрос, который придется упомянуть. Многие люди, сталкивающиеся с представителями народов-диаспор, склонны рассказывать о выдающемся уме и дьявольской хитрости таких людей. Стоит сказать, что такого рода выводы делаются (увы, весьма поспешно) из-за того, что поведение таких людей кажется очень эффективным: "они всего добиваются". На самом деле они "добиваются успехов" в основном потому, что их ум устроен проще, но зато они не думают об очень многих вещах, просто их не замечая. Это позволяет им в некоторых отношениях быть весьма эффективными. Кроме того, из-за того, что такие люди могут безо всяких переживаний сделать то, чего другие делать просто не захотят, они получают дополнительные преимущества. Например, ни один представитель народа-диаспоры не понимает, что такое унижение. Он может вести себя просто раболепно с нужным ему человеком, нисколько не переживая по этому поводу. С его точки зрения, это вообще не унижение, а малозначащий спектакль. При этом тот же самый человек может быть невероятно нагл и настырен, и по той же самой причине: он не чувствует никакого смущения, потому что не понимает, что это такое. Если самый дешевый способ получить то, что тебе нужно, от кого-то, это публично унизиться перед ним, то почему бы так и не поступить? Но если проще и дешевле обхамить, надавить, в конце концов обмануть того же самого человека, почему бы не сделать так? С такой позиции это чисто технический вопрос. Для того, чтобы его решить, не надобно большого ума, хотя со стороны такое поведение может казаться чуть ли не образцом сатанинской изворотливости.
Кроме всего прочего, не следует излишне демонизировать поведение "рассеянных народов". Люди такого типа действительно способны совершить любое зло (за что к ним соответствующим образом и относятся), но они, по крайней мере, не считают причинение зла другим единственным достойным способом существования. Такие люди могут быть безупречно лояльными гражданами, если только государство, в котором они проживают, будет внушать им достаточные опасения — а запугать их легко. Другое дело, что ждать от них проявлений настоящего патриотизма, чести, даже элементарной порядочности, не имеет никакого смысла.
Народ-диаспора может перестать существовать по двум причинам. Во-первых, он может ассимилировать, то есть постепенно распасться и в конце концов влиться в другие, «обычные» народы. Во-вторых (хотя это бывает значительно реже) он может принять какую-то этическую систему и стать новым народом. (В такую ситуацию попали, например, евреи в Израиле: современные израильтяне являются иным народом, нежели классические "евреи").
ВарварствоНароды-диаспоры образуют нечто вроде промежуточной зоны между цивилизацией и ее противоположностью, то есть чисто паразитическими сообществами, использующими для достижения своих целей насилие и обман. Такого рода сообщества мы будем именовать варварскими, а соответствующее поведение — варварством.
Подобное словоупотребление может вызывать вопросы. Под варварством сейчас принято понимать низкий уровень развития какого-то народа или цивилизации. При этом молчаливо предполагается, что причиной варварства является задержка развития (нечто вроде того, что бывает со школьником-прогульщиком, которого оставляют на второй год). Более того, считается, что все народы когда-то были такими, какими остались и сейчас варвары, так что варварство — это наше общее прошлое. Есть, впрочем, и альтернативная точка зрения (которая, впрочем, потихоньку становится господствующей). Согласно этой последней, варварство — это не варварство, а другая культура, некий особый замкнутый мир.
Обе эти теории, при всех своих внешних различиях, исходят из одной неочевидной предпосылки. А именно, они предполагают независимость варварских культур от культур цивилизованных. Цивилизация живет сама по себе, варвары сами по себе. К тому же обе эти теории склонны в некотором смысле списывать варварство со счетов: будь оно всего лишь "низшей ступенью развития" или же самостоятельной «культурой», все равно развитие единой мировой цивилизации не оставляет ему шансов на сохранение — в первом случае вследствие "естественного просвещения", во втором — в силу культурной экспансии.
Мы, напротив, полагаем, что варварство тесно связано с цивилизацией,[107] и даже (в некотором смысле) порождается ею. Более того, варварство — вторичное (по отношению к цивилизации) явление. Кроме того, варварство вполне способно стать одной из основных исторических сил достаточно близкого будущего — и такой шанс ему предоставляет именно наступление мировой цивилизации.
Варварские сообщества следуют «антиэтическим» законам зла. В подавляющем большинстве случаев речь идет о насилии:
f(I, O) = ^f (O, I)
"Я буду вести себя по отношению к другими так, как они не ведут себя по отношению ко мне (не могут или не хотят). Я буду делать с другими то, чего они со мной не делают (не могут или не хотят)."
Говоря попросту, варвары — это люди, существующие за счет того, что они могут доставить другим неприятности. Цивилизации приходится непрерывно откупаться от них, поскольку это обычно (в каждый данный момент) кажется более простым и дешевым выходом из положения.
Варварство является принципиальной позицией. Жить за счет насилия для настоящего варвара — это нечто достойное восхищения, предмет гордости, этическая ценность. Такое отношение к жизни в среде этих сообществ разделяют все, а не только те, кто реально смог стать разбойником или убийцей. Например, любая женщина из такого сообщества гордится, что ее муж и сыновья убивают людей и приносят домой добычу, и презирает их, если они кормят семью за счет честного заработка.
Но варвары существуют за счет цивилизации не только в этом смысле. Как правило, и внутренняя структура варварского сообщества (прежде всего система управления, то есть власть) держится за счет ресурсов и средств, предоставляемых цивилизацией. Обычно варварская правящая верхушка распоряжается техническими или идеологическими ресурсами, созданными цивилизацией и принципиально недоступными для изготовления или создания в самом варварском обществе. Настоящее варварство еще не там, где все ходят с дубинами (и каждый может сделать себе такую же дубину). Настоящее варварство начинается там, где все ходят с дубинами, но вождь и его охрана носят стальное оружие (которого данный варварский народ делать не умеет), а еще лучше — с автоматами и гранатометами. Первый и главный признак развитого варварства — это использование властью (и прежде всего властью) технических средств (особенно оружия) и идеологии, произведенных в цивилизованном обществе, причем таких, которых сами варвары не способны изготовить и тем более изобрести. Наиболее характерное внешнее проявление варварства — нарочито примитивные и дикие нравы в сочетании с развитой чужой (купленной, краденой или отнятой) материальной культурой. Монгольский хан, кутающийся в китайские шелка; африканский вождь на «джипе» и с «калашниковым» на шее; пуштун со «стингером» на плече — вот это и есть варварство. Варварство выживает, борясь с цивилизацией средствами самой цивилизации.
Не менее важным моментом является заимствование (то есть кража) идеологических или религиозных концепций. Варварские вожди бывают прекрасными ораторами, умеющими произносить слова «вера», «свобода», «право», или, допустим, «шариат» — в зависимости от того, что производит впечатление на подданных и на своих противников. Варвары прекрасно умеют оправдывать варварство, причем обычно они делают это «цивилизованными» интеллектуальными средствами.
Все сказанное заставляет сделать вывод о том, что варварские культуры преступны. Так оно и есть. Варварство отличается от обычной преступности только своими масштабами. Разумеется, делишки воровских шаек или мафиози не идут ни в какое сравнение с целыми варварскими «республиками», "независимыми государствами" и т. п., но суть их деятельности та же самая.
Особый интерес представляет своеобразная красота варварства — и, соответственно, периодически вспыхивающее восхищение части цивилизованных людей варварами. Ответ довольно прост: варварство стремится выглядеть привлекательным; это часть его политики мимикрии. Нигде не уделяется столько внимания бытовой эстетике, сколько у варваров, а их вожди обычно прямо-таки утопают в экзотической роскоши.[108]
Нетрудно заметить, что проявления варварства имеют место и в рамках цивилизованных сообществ. Прежде всего, речь идет о преступности, но не только о ней. Носителями варварства могут быть коллективы или общности людей, которые внешне совершенно не производят подобного впечатления. Более того, варварское (по сути) поведение может выглядеть подчеркнуто «культурным». Все зависит от того, как при этом используется культура. В принципе, нет ничего невозможного в том, чтобы применять любые достижения цивилизации (вплоть до самых высших) точно так же, как дикарь использует автомат, — для того, чтобы угрожать другим.
