Вячеслав Манягин - Хазары: таинственный след в русской истории
В первой половине VI века персы резко ограничили ввоз шелка в Византию. Согдийские торговцы несли огромные убытки. А когда в середине VI века ожесточенные войны по всему византийско-персидскому фронту от Каспия до Эфиопии окончательно разрушили систему доставки шелка на Запад, купеческий союз предпринял ответные меры.
В 562–565 гг. пришедшие из степей тюрки{10} разгромили державу эфталитов{11}, от которой зависели согдийские города. Ловкие купцы Бухары, Ташкента и Коканда активно поддержали новых хозяев, И это понятно. Став частью тюркютской империи, простиравшейся от Желтого до Каспийского моря, согдийцы получили прямой доступ к шелковым запасам Китая. Тюрки, установив свое господство над северокитайскими царствами Чжоу и Ци, выкачивали из Поднебесной столько шелка, что обвешивали им свои кибитки, своих жен и коней и все равно у них оставалось огромное количество драгоценной материи. Получить ее от простодушных кочевников согдийским купцам было просто, гораздо сложнее оказалось доставить товар в Византию.
За решение этой задачи взялся согдиец Маннах, лоббировавший интересы купцов при дворе тюркютского кагана Истеми (?—576 г.). Он стал так близко к престолу, что степной владыка направил его полномочным послом к персидскому шахиншаху Хосрою{12} для переговоров о восстановлении шелковой торговли. Согдийцы, в предвкушении будущих сверхприбылей, предложили персидскому монарху долю от доходов в обмен на увеличение количества транзитного шелка. По существу, они предложили Хосрою торговлю национальными интересами, на что он согласиться не мог. Но он не хотел идти и на разрыв отношений со своими новыми соседями и пока еще союзниками (по войне с эфталитами) — тюрками.
Персы нашли выход из создавшегося положения: купили у согдийцев весь предложенный шелк и сожгли его в присутствии Маниаха и его соплеменников. Никакой другой ответ не мог бы сильнее сразить сребролюбцев. Они поняли, что персидское правительство непоколебимо, и стали подталкивать кочевников к войне, но Истеми-каган хотел решить вопрос мирно. Он послал в Иран новое посольство, состоящее из чистокровных тюрков. Послы были отравлены и едва ли это сделали персы, стремившиеся изо всех сил избежать войны на два фронта — с Византией на западе и со Степью на востоке.
Согдийцы получили прекрасный козырь. Маниах убедил Истеми-кагана разорвать союзный договор и объявить персам войну. Купцы надеялись прорубить себе караванную дорогу до византийской границы тюркютскими саблями. Неутомимый Маниах во главе тюркютского посольства посетил Константинополь и заключил с византийцами военный альянс против несговорчивых персов{13}. В 569 году тюрки вышли в поход, но не смогли преодолеть защитную линию иранских пограничных крепостей. Несмотря на то, что тюрки вышли на берега Амударьи (571 г.), война с могущественной Персией грозила стать затяжной, и, что было хуже всего для согдийцев, откатиться от персидских границ в их уютные оазисы.
Хитроумные купцы предпочли воевать не только чужими руками, но и на чужой земле, далеко на западе. В 570–571 гг. тюрки овладели всем Северным Кавказом и вышли на границу Византийской империи в районе Керченского пролива. В этом им активно помогали хазары. Новый путь для шелковых караванов был проложен в обход Персии: от Китая до Крыма простиралась единая тюркская империя.
К началу 600-х годов доходы от торговли шелком принесли небывалое процветание городам Средней Азии. Бухара, Самарканд, Ташкент, Кашгар, Турфан купались в золоте. Прибыли от военных поставок в тюркютскую армию были небольшим, но приятным дополнением к баснословным доходам от перепродажи шелка. Каганы степной империи совершенно не вмешивались во внутренние дела Согдианы и города-оазисы сохраняли полную автономию. Зато сам купеческий союз оказывал активное влияние на политику каганата. Накопленные сокровища позволяли согдийцам решать, какого хана и какое племя привести к власти, в какую сторону повернуть степные дивизии и на чью голову обрушить кривые тюркютские клинки.
При этом Л. Гумилев с удивлением отмечает, что «культурный подъем среднеазиатских владений уживался с чрезвычайно низким уровнем политического самосознания. Согдиана в VII веке была раздроблена на мельчайшие княжества и, несмотря на крайнюю необходимость, не имела сил для объединения»{14}.
Что за странный народ были эти согдийские купцы, легко, как петухов на сельской ярмарке, стравливающие между собой великие державы, сами же не имеющие сил создать даже подобия единого государства на своей земле? А быть может, не желающие? Что-то крайне знакомое просвечивает и в образе действий согдийцев, и в результатах, которых они добивались. Близость к власть имущим, закулисная политическая интрига, стремление получить максимум прибыли из любой ситуации, полное пренебрежение национальными интересами и, как следствие, слабость политической власти и разложение государственного организма. Перед нами классический «малый народ»{15}. Но каким ветром занесло его в среднеазиатскую пустыню?
В июне 586 года до Рождества Христова воины вавилонского царя Навухадницара взяли штурмом Иерусалим. Огромное количество пленных иудеев отправилось в Вавилон. Там они нашли своих соплеменников из десяти колен Израилевых, рассеянных по Азии еще во времена владычества Ассирии. Несмотря на свою обособленность от окружающих язычников, пленники сумели неплохо устроиться, пополнив собой купеческое и ремесленное сословия и проникнув в государственную администрацию, как это видно из книг Ветхого Завета. Есфирь стала любимой женой вавилонского монарха и добилась физического уничтожения 75 000 недовольных еврейским засильем{16}.
В 538 году до Рождества Христова персидский царь Кир захватил Вавилон и позволил иудеям вернуться на родину и восстановить Храм. Несмотря на то, что пленники из года в год повторяли слова псалма: «Если я забуду тебя, Иерусалим, пусть отсохнет моя рука. Пусть прилипнет язык мой к гортани, если я не буду вспоминать тебя, если не поставлю Иерусалима выше всех моих радостей»{17}, в Палестину вернулись лишь 42 360 человек из колена Иудова и Вениаминова{18}. «Многие, не желая бросить свое имущество, остались в Вавилоне», — писал Иосиф Флавий{19}. Торговые лавки в богатой столице мира оказались милее, чем Святой Град, где одной рукой приходилось класть кирпичи, а другой держать меч для защиты от окрестных племен.
Потомки двенадцати колен распространились по всей территории древнеперсидской державы от Египта до Индии. Осев в крупнейших городах вдоль торговых путей, они создали касту купцов-рахдонитов («знающих дороги»). Шли века, менялись хозяева территории: ассирийцы, вавилоняне, персы, македонцы, парфяне, снова персы, арабы, турки — лишь жрецами золотого тельца оставались все те же знатоки дорог и мастера барышей. Стоило раздвинуться границам империи, и вслед за солдатами шли купцы. Так они появились в Средней Азии и принялись превращать штуки шелка в слитки золота.
Рахдониты были истинными космополитами, для которых родина — это место, где можно заработать большие деньги. Несколько столетий их «родиной» была Согдиана. Но превращать разбросанные среди пустыни оазисы в единое государство, которое стало бы заботиться о национальных интересах коренного населения, или того хуже, прибрало к своим рукам торговлю шелком, рахдониты не собирались. Для них гораздо выгоднее было иметь под рукой множество мелких князьков и проводить в этой благословенной стране на практике принцип своего отца{20} «разделяй и властвуй».
Решив к концу VI века задачу доставки неограниченного объема шелка из Китая в Константинополь, рахдониты могли бы почить на лаврах, подсчитывая барыши однако, жизнь преподнесла им несколько неприятных сюрпризов.
Прежде всего, рухнули их надежды на шелковую монополию. Византия уже давно стремилась обеспечить себе независимость от импорта шелка. Еще в 553 г., в самый разгар шелкового кризиса, когда призвание тюрков было лишь эскизом хитроумного плана «согдийцев», византийское правительство организовало собственную шелковую промышленность. Два греческих монаха тайно доставили с Востока личинки шелковичных червей внутри выдолбленных дорожных посохов и вскоре шелковые мануфактуры заработали в Константинополе, Бейруте, Тире и Антиохии. К концу VIII века импорт шелка уже не имел для Ромейской империи прежнего значения, и рахдонитам пришлось понизить цены.
Еще большей неприятностью оказалось то, что арабская экспансия, спровоцированная не в последнюю очередь стараниями иудейской общины Йемена, вырвалась из-под контроля своих творцов. С 632 г. буря военных конфликтов охватила Азию, Северную Африку и Южную Европу. В таких условиях трудно было заниматься торговлей. К тому же, первые мусульманские халифы неприязненно относились к народу, из недр которого вышла неудавшаяся отравительница самого пророка Магомета{21}. Коран сохранил его враждебные отзывы о евреях. Когда в 638 году халиф Омар{22} овладел Палестиной, он запретил иудеям селиться в Иерусалиме и стремился ограничить их влияние в стране{23}.
