Лев Успенский - Слово о словах
Турецкий же язык и особенно языки народов нашего далекого северо-востока бесстрашно помещают ее всюду, в том числе и в самом начале многих слов.
Наше слово «шкаф» в Турции звучит «ышкаф», «Теплый» по-турецки будет «ылы», «честь» – «ырц», Страну Ирак в Турции называют «Ырак». Для турка «ы» – самая обычная первая буква слова. Но все это пустяки по сравнению с языком чукчей или камчадалов. Чукотские слова буквально пестрят звуком «ы»: «ытри» – «они»; «рырка» – «морж». Мне, автору этой книжки, повезло: один мой рассказ – «Четыре боевых случая» – перевели в свое время на чукотский язык. Он называется там так: «Нырак мараквыргытайкыгыргыт».
Пять «ы» в одном слове! Вот это действительно «предпочтение»!
Теперь мы можем вернуться к той, также довольно странной и редкой букве русской азбуки, с которой начали разговор, к букве «а».
Русскому языку очень свойственны слова, где эта буква встречается в середине и на конце, означая там звук «а». Самым распространенным окончанием существительных женского рода является, как все хорошо знают, именно «а»: «рука», «нога», «банка», «удочка». Очень часто встречаем мы звук и букву «а» и в середине слова: «баран», «катать», «купанье». Вероятно, вам кажется, что и начало слова не запретно для нее.
Но вот оказывается, что русский язык почти совершенно не терпит слов, начинающихся со звука и буквы «а»[41]. Опять возьмите в руки «Толковый словарь русского языка» – книгу, добраться до которой должен каждый начинающий языковед! – и просмотрите первые страницы первого тома. Здесь довольно много слов на «а». Но почти около каждого из них указано, что это слово либо пришло к нам (часто вместе с тем предметом, который оно обозначает) откуда-нибудь со стороны, от какого-нибудь, иной раз довольно далекого, народа (например, слово «ананас»: ведь этот фрукт раньше не был известен нигде, кроме Южной Америки; понятно, что многие народы усвоили себе индейское название его); либо же оно взято из древних, давно ставших мертвыми языков – латинского и греческого (из этих языков все нации Европы давно уже черпают новые слова для своей научной речи, например: «авиация», «автомобиль», «анемон» и тому подобное).
Вот примерный перечень тех слов, с которых начинается каждый русский словарь:
Абажур – франц. слово.
Абаз (монета) – персидск.
Абака (род счетов) – греческ.
Аббат – из сирийск. яз. (абба – отец, батюшка).
Аберрация (астрономический термин) – латынь.
Абзац – немецк. (satz – фраза).
Абитуриент (оканчивающий учебное заведение) – латынь.
Я выписал первые семь слов, но их очень много. На восемнадцати первых страницах словаря из русских по своему корню слов попадаются только «авось», «ага», «агу», «аз» и «азбука» (да и то последние два – старославянские).
Что же это значит? Иной подумает, пожалуй, что такое обстоятельство является своеобразным недостатком нашего языка.
Это, конечно, было бы величайшей нелепостью. Русских слов на «а» мало не потому, что мы их не сумели выдумать, а потому, что здесь действует закон, о котором я вам уже говорил: наш язык «не любит» начинать свои слова с такого «чистого», «настоящего» «а», – только и всего. И дело языковедов – не горевать по этому поводу, а постараться выяснить, почему так получилось, почему наметилась в языке такая многовековая привычка.
То же самое мы замечаем, впрочем, и в других языках. Так, например, во французском словаре почти нет собственных слов, которые начинались бы на буквы «х, у, z» или на сочетания букв «th».
Может быть, вас не удовлетворит такое объяснение? А почему у русского языка образовалась именно такая, а не какая-нибудь иная «привычка»? Пока далеко не всегда возможно такое объяснение дать. Но, несомненно, лингвисты будущего постараются разгадать до конца и эту загадку.
Любопытно было бы, кстати, если бы вы взяли на себя труд проверить состав тех слов на «а», которые стоят в наших словарях. Вы, я думаю, убедились бы в довольно любопытной вещи: огромное большинство среди них – существительные. Прилагательных и глаголов почти вовсе нет. Почему?
Да именно потому, что все это слова-пришельцы. А хотя наш язык, как и все языки, охотно пополнял свой словарный состав за счет словарного состава других языков, все же «пополнял» он его очень осторожно, разборчиво и не слишком щедро[42].
Наш язык брал себе те слова, которыми называли за рубежом различные предметы, не встречающиеся в нашей стране: фрукты ананас и апельсин, зверя аллигатора, птицу альбатроса. Что же до названий различных качеств предметов или всевозможных действий над ними, то русские люди знали искони почти все главные качества вещей, какие мы наблюдаем в мире, умели выполнять все нужные человеку действия. Для них язык издревле имел свои слова, – надобности в чужом словаре не встречалось.
Вот к каким выводам приводит внимательное рассмотрение некоторых букв нашей речи и выражаемых ими звуков ее.
ОЧЕНЬ ЛИ ТРУДНО РУССКОЕ ПРАВОПИСАНИЕ?
Звук – это одно, а буква – это другое. Такой, казалось бы, безобидный языковедный закон, а сколько огорчений он вызывает у школьника!
Написано «борода», а читать надо «барада».
Хочется написать: «тилифон ни работаит», а изволь писать, как никто не говорит: «телефон не работает».
И вот возникают ошибки. А за ошибками разные неприятности… Зачем же было заводить в нашей орфографии такую никому не нужную сложность?
Вопрос этот надо разбить на два.
Во-первых, легче ли было бы писать, не будь наша орфография сама собою, то есть если бы каждый писал «в точности так, как выговаривает»? Во-вторых, действительно ли так уж трудна наша грамота? Интересно, легче орфография других языков или труднее?
На первый вопрос дается ответ в больших учебниках и научных работах, которые подробно рассказывают, как и почему именно так решено писать по-русски. Я здесь сейчас попытаюсь только осветить положение вещей одним простейшим примером.
Вспоминается мне маленький, почти разбитый снарядами городок в дни Великой Отечественной войны, дорога от наших постов к его окраинам и столб возле дороги. На столбе стрела и странная надпись «Оптека».
Я и еще несколько офицеров стояли под этим столбом и крепко ругали чудака, который такую надпись сделал. Как нам теперь было понять: что́ находится там, за углом, на улицах городка, по которым уже свистели фашистские пули? Если там и верно «аптека» – дело одно; надо немедленно послать туда бойцов, не считаясь с опасностью, вынести все лекарства, какие там могли остаться, бинты, йод. Все это было нам очень нужно. Если же «оптика», – так ни очки, ни фотоаппараты нас в тот момент не интересовали.
«И как только грамотный человек может этакое написать?» – ворчал майор.
Тогда среди остальных возник спор. Одни утверждали, что неизвестный нам автор надписи был, несомненно, или из Ярославской области, или из Горьковской. В этих местах люди «окают», – говорят на «о», четко произнося не только все те «о», которые написаны, но иногда, по привычке, выговаривая этот звук даже там, где и стоит «а» и надо сказать «а». Тому, кто родился на Волге или на севере, отделаться от этой привычки нелегко. Валерий Чкалов говорил на «о», Максим Горький заметно «окал». Так произошла и эта ошибка: человек, конечно, хотел написать «аптека». Но произносил-то он это слово – «опте́ка». Так он его изобразил.
Однако многие не согласились с этим. По их мнению, все было как раз наоборот. Есть в нашей стране области, где люди «акают», «екают» и «и́кают». Одни говорят так, как в пословице: «С МАсквы, с пАсада, с калашнАвА ряда», произносят «пАнИдельник», «срИда», «мИдвИжонАк». А другие, наоборот, выговаривают «пАнедельнЕк», «белЕберда». Ну и пишут, как произносят! Может быть, тот, кто это писал, был именно человек «екающий». Он слово «оптика» слышал и говорил как «о́птека», да так его и написал на столбе. Значит, аптеки там нет.
Спор наш тогда ничем не кончился. Но это и неважно.
Действительно, в нашей огромной стране много областей; в нашем языке немало различных диалектов, местных говоров. Даже такие близкие города, как Москва и Ленинград, и те говорят не совсем одинаково: москвичи выговаривают «скуШНА», а ленинградцы – «скуЧНА»; в Москве известный прибор для письма называют «ручка», а в Ленинграде – «вставочка»… Одна и та же фамилия – ну, скажем, Мусоргский – в Ленинграде произносится «Му́соргский», как пишется; в Москве – как нечто среднее между
Мусорг-ской
Мусорг-скай
Мусорг-ск?й
Мусорг-скый
Есть области, где даже сейчас вы услышите такие странные окончания, как «испей кваскю», «кликни Ванькю»… Есть места, жители которых все еще произносят вместо сочетания звуков «дн» совсем другое – «нн»: «онно» вместо «одно», «на нно» вместо «на дно».
