Жан Ледлофф - Как вырастить ребенка счастливым
Наши домохозяйки вместо того, чтобы жаловаться на свою скучную тяжелую жизнь, могли бы договориться работать по дому в компании рядом живущих подруг, например, сначала в доме одной из них, а потом в доме другой. То, что сегодня называют игровыми группами, имеет в себе все составляющие, необходимые успешной рабочей группе, в которой матери, а также и другие люди могли бы заниматься полезной и интересной работой, в то время как их дети изобретают собственные игры или участвуют в работе взрослых. В этом случае детям не нужно уделять внимание сверх того, что совершенно необходимо, чтобы позволить им участвовать в работе взрослых. Если дети находятся на периферии, а не в центре забот взрослого, они с легкостью найдут себе интересное занятие, развиваясь таким образом в своем темпе без всякого давления извне. Это происходит при условии, что в пределах досягаемости детей имеется достаточно предметов и места, чтобы оттачивать свои способности и открывать новые. Какой бы ни была основная деятельность группы: вязание, изготовление какого-либо изделия, рисование, лепка, ремонт или что-то еще, — это должно делаться в основном взрослыми и для взрослых. Детям же позволительно участвовать в общей работе при условии, что они не создают излишних помех работе взрослых. Таким образом, каждый будет вести себя естественно и легко. Родителям не придется прилагать усилия к тому, чтобы низводить себя до уровня ребенка. Детям не придется выполнять указания взрослых и выслушивать их нотации, подавляющие инициативу и не позволяющие ребенку развиваться постепенно и бесконфликтно, следуя собственным инстинктам.
Дети для того, чтобы постоянно иметь перед глазами пример взрослых, должны иметь возможность ходить с родителями, куда бы они ни направлялись. В нашем обществе это почти невозможно. В таком случае школьные учителя, вместо того чтобы «поучать», могли бы более полно использовать склонность детей к подражанию и тренировке способностей по собственной инициативе.
В обществе, соответствующем континууму, разные поколения должны жить под одной крышей к обоюдной пользе. Дедушки и бабушки в меру своих сил помогали бы молодым, а люди в расцвете своих трудовых способностей обслуживали бы стариков и детей. Но, опять же, разные поколения уживались бы вместе легко и гармонично лишь в случае, если каждый член семьи представлял бы собой зрелую, полноценную личность. В противном случае, как то неизбежно случается в нашем обществе, все члены семьи за счет друг друга станут стремиться удовлетворить остаток детских потребностей во внимании и заботе.
В идеальном обществе лидеры возникают естественным образом, примерно так же, как это происходит среди детей, и ограничиваются проявлением инициативы только там, где индивидуальные усилия неэффективны. Именно последователи выбирают себе лидера и могут свободно менять его по своему усмотрению. В культуре континуума, схожей с культурой екуана, деятельность лидера минимальна, и каждый индивид при желании имеет право не следовать решениям лидера. Но пройдет немало времени, прежде чем мы сможем успешно жить в условиях, столь близких анархии. Тем не менее полезно иметь в виду такую идеальную структуру общества как направление, в котором нам стоит развиваться, при условии, что наши культурные и демографические трудности нам это позволят.
Количество людей, живущих и работающих вместе, варьировалось бы от нескольких семей до нескольких сот человек, так, чтобы каждый был заинтересован в поддержании хороших отношений с остальными. Осознание необходимости длительного и тесного контакта с одними и теми же людьми — сильный стимул к тому, чтобы относиться к ним честно и уважительно. Это можно проследить и в нашем обществе, где соседи в сельских общинах или маленьких деревнях оказываются живущими вместе как маленькое общество. Человек никак не может жить среди тысяч или миллионов других людей. Он может поддерживать отношения только с ограниченным числом людей. Поэтому в больших городах, несмотря на огромное население, каждый человек имеет более-менее соответствующий размерам племени круг знакомых по работе и в обществе. При этом огромное число людей вокруг создает у человека впечатление, что существуют бесконечные возможности установления новых отношений, если старые вдруг испортятся.
У екуана я научилась куда более утонченным способам общения с людьми, чем те, что я узнала в цивилизованном обществе, Их способ приветствия гостей показался мне необыкновенно здравым.
Впервые я наблюдала его, когда пришла в деревню екуана с двумя другими индейцами из далекого поселения. Тогда от меня не ожидали знания правильного поведения, поэтому один старик, живший в молодости среди венесуэльцев и немного говоривший по-испански, вышел и поприветствовал меня обычным венесуэльским похлопыванием по плечу и после короткого разговора показал мне, где повесить гамак.
С моими попутчиками обошлись совсем не так. В полном молчании они сели неподалеку под большой круглой крышей. Жители деревни ходили мимо навеса по своим обычным делам, но никто даже краем глаза не взглянул на гостей. Около полутора часов двое мужчин сидели неподвижно и молча, затем подошла женщина, не проронив ни слова, положила перед ними на землю пищу и удалилась. Мужчины принялись за еду не сразу, лишь через некоторое время они молча поели. Затем женщина пришла снова и забрала чашки. Прошло еще некоторое время.
Наконец один индеец подошел к гостям непринужденной походкой и встал, опершись на столб, поддерживающий крышу. Немного повременив, он мягко сказал несколько слов. Прошло около двух минут, прежде чем старший гость так же коротко ответил. И снова молчание. Когда они заговорили вновь, казалось, что их слова чудесным образом возникали из царящей тишины и исчезали. Никто не мешал спокойствию и достоинству путников. Беседа оживилась, и к навесу стали подходить новые люди. Какое-то время они слушали молча, а потом включались в разговор. Казалось, все они ощущали спокойствие двух гостей и заботились о его сохранении. Никто не перебивал друг друга; ни в одном голосе не звучало эмоционального напряжения. Беседующие оставались спокойными и уравновешенными.
Вскоре десяток мужчин дружно заливались смехом над рассказанными историями.
На закате у навеса уже собрались все мужчины деревни, а женщины принесли еду. Люди делились новостями и много смеялись. И жители деревни, и гости полностью адаптировались к обстановке безо всякой необходимости выказывать ложную радость или нервничать. Молчание не означало нежелание общаться, но лишь дало каждому путнику время полностью успокоиться и увериться в том, что у окружающих также царили мир и спокойствие.
Когда мужчины этой деревни отправлялись в дальние походы меняться товарами с другими индейцами, по их возвращении семьи и соплеменники встречали их точно так же: их на некоторое время оставляли в тишине для того, чтобы те вновь почувствовали ритм жизни в деревне; затем к ним спокойно подходили родственники и друзья без всякого давления или выражения бурных чувств.
Обычно все иностранцы или представители других рас и народов (и тем более примитивных народов) воспринимаются на одно лицо. Конечно же, это не так. Следование местным обычаям делает поведение членов общества схожим, но различия между индивидами в идеальном обществе — это не патологическое отклонение от нормы, а свободное выражение врожденных черт характера. В идеальном обществе не нужно бояться таких различий или пытаться их подавить.
Напротив, в цивилизованных обществах, в зависимости от степени отклонения от континуума, различия между людьми — во многом проявления всевозможных искажений личности, вызванных разного рода лишениями детского опыта, которые они испытали. Таким образом, различия между людьми часто носят антисоциальный характер, и общество становится склонным бояться их, а заодно и всех других проявлений отличия отдельных членов общества от принятых стандартов. В целом чем дальше культура ушла от континуума, тем больше будет давление на индивида, с тем чтобы заставить его во внешних проявлениях быть «как все» в обществе и в семье.
Однажды я с удивлением наблюдала, как одному екуана взбрело в голову вскарабкаться на вершину холма, у подножия которого находилась его деревня, и там битый час долбить в барабан и орать изо всех сил, пока он не удовлетворил эту свою потребность. Он чувствовал, что действует по личным мотивам, и сделал это безо всяких видимых опасений того, что о нем могут подумать соседи, хотя его поведение было необычным. Меня этот случай просто сразил наповал, так как я всегда придерживалась неписаного правила моего общества, в соответствии с которым «нормальные» люди подавляют в себе свои странные или «безумные» импульсы, с тем чтобы не вызывать к себе страх или недоверие.
