День сурка: хроника личного бессмертия - Энтони Пик
Физик Финкльштейн придумал для этой частицы термин «хронон». Именно здесь сосредоточена вся философская субъективность времени. Если бы хрононы в самом деле могли существовать как индивидуальные «частицы» времени, то как их можно было бы измерить? Как бы ученый смог вычленить их продолжительность? Для того чтобы определить их размер, ученому пришлось бы использовать временной интервал короче хронона, что невозможно с точки зрения логики. Теперь нам становится ясно, что время больше ни на что не похоже в физической вселенной. Это единственное «то или другое» (я не могу найти слово, которое бы описывало время удачнее), что измеряется самим собой. У вас может быть фунт яблок или литр бензина, но у вас может быть только секунда в секунду или шестьдесят секунд в минуту. У времени нет внешней точки измерения, кроме ума наблюдателя.
Но разве у всех нас не одна и та же концепция «теперь»? Все мы одновременно движемся по одной линии времени. К сожалению, мы лишены даже этого маленького удобства. Согласно теории относительности, концепция «теперь» не существует. Ближе всего к этому понятию находится идея «совместного пространства» наблюдателя в пространстве-времени, но даже она зависит от движения наблюдателя. «Теперь» одного наблюдателя не будет согласовываться с «теперь» другого наблюдателя.
Один из старых учителей Эйнштейна Минковский придумал термин «пространство-время», пытаясь сделать Особую Теорию Эйнштейна более привлекательной для обывателей. В 1908 году он, читая лекцию, сказал:
Воззрения на пространство и время, которые я хочу показать вам, возникли на почве экспериментальной физики, в ней они черпают свою силу. Эти воззрения очень смелы. Согласно им, пространство само собой и время само собой обречены угаснуть, превратившись в простые тени, и только союз двух понятий сохранится как независимая реальность.
Этот союз пространства и времени возникает там, где образуется термин «пространство-время». Минковский представил концепцию четвертого измерения, времени. Мы живем в мире трех измерений: ширины, высоты и длины. Представив время измерением, Минковский решительно изменил способ, которым ученые воспринимают реальность. Что же подразумевают ученые, когда они говорят о четырех измерениях? Давайте посмотрим на карандаш и тень, которую он отбрасывает на плоскую поверхность. В нашем трехмерном мире у этого карандаша определенная длина, которую можно измерить линейкой. Эта длина постоянна все время. Однако, если вы станете трясти карандашом и при этом наблюдать за его тенью, то обнаружите, что форма и длина тени карандаша на плоской поверхности двухмерного измерения меняются. Изменяя угол наклона карандаша, вы можете превратить его тень в точку, сравнять эту тень с длиной реального карандаша или придать ей любую другую длину. Длина тени в двух измерениях зависит от положения карандаша в трех измерениях.
Минковский сказал, что у карандаша также есть четвертая пространственная длина, которую он назвал распространением. Однако это распространение происходит не в пространстве, а в пространстве-времени. Таков карандаш, каким он существует во времени. Перемещаясь во времени, карандаш следует тому, что называют «линией мира». Например, если я захочу сфотографировать карандаш, применив длинную выдержку (скажем, в десятую долю секунды), и стану в момент фотографирования болтать карандашом, то на снимке вместо изображения карандаша получится продолговатая фигура, длина которой будет зависеть от того, насколько далеко я двигал карандаш из стороны в сторону. Глубина этой фигуры будет равна ширине карандаша и будет восприниматься как твердый предмет. Эта фотография покажет линию времени карандаша в четырех измерениях. Вообразите, что вы можете держать в руке этот четырехмерный карандаш. Вы могли бы срезать его в любой точке и получить ломтик этого карандаша, каким он был в любой точке в этом интервале за одну десятую секунды. По словам Минковского, все вещи в самом деле существуют в этом четырехмерном состоянии, в том числе и мы с вами. Именно мы вызываем перемещение, а не время. До этого революционного понимания вселенной время воспринималось как поток из будущего в настоящее, а затем в прошлое. Время обтекало нас, словно двигаясь вокруг скал в реке. Минковский и Эйнштейн изменили это понимание. Нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего — все это сотворено человеческим сознанием. Повторяю: именно мы вызываем перемещение, а не время. Воспринимаемый сознанием ломтик пространства-времени определяет настоящий момент наблюдателя.
Сознание каждого человека движется словно прожектор, блуждающий по местности в кромешной тьме. Эти крохи местности, которые успел выхватить прожектор, наблюдатель называет прошлым, тогда как те крохи, которые ему еще только предстоит поймать, называются будущим. Четырехмерная пакетная вселенная статична и неизменна. Однако сознание пребывает в иллюзии того, что вещи «случаются» подобно тому, как путешественник, едущий в ночном поезде, видит «пробегающую» мимо него и исчезающую станцию. Для путешественника эта станция существовала в будущем, «случилась», а затем исчезла в прошлом. На самом же деле станция была неподвижной. Ее постоянное и неизменное существование будет «воспринято» другим поездом, который едет вдоль своей линии времени.
Итак, Минковский и его студент Эйнштейн не считали пространство и время отдельными понятиями. Они представляют собой продолжение или разные аспекты одного фундаментального «чего-то». Их высшая взаимозаменяемость похожа на равнозначность материи и энергии. Мы живем в своем маленьком пузыре сознания, воспринимая время своим субъективным способом. Мы никогда не можем «разделить» чье-то восприятие времени. Этот «поток» относителен к тому, чем мы считает его. По мнению Минковского, ваше будущее существует сейчас, вам нужно лишь достичь его.
Мысль о том, что будущее уже существует и ждет, когда вы достигнете его, сбивает
