Технопарк юрского периода. Загадки эволюции - Александр Александрович Гангнус
Но может быть, самым интересным результатом экспедиции на «Логачеве» были наблюдения биологов за кипением жизни как у горячих жерл подземных вод, так и... в самом метановом льду!
Этот ядовитый для всех нормальных с нашей точки зрения организмов лед облюбовали и как место обитания и копошения, и как лакомое высококалорийное блюдо небольшие (короче мизинца) черви, напоминающие многоножек, из рода Sclerolinum. Их близкие родичи, примерно с теми же гастрономическими пристрастиями, обитают и на дне Южного океана, и в Черном море, и в Мексиканском заливе - похоже, везде, где есть выходы метана в океан. Споры о том, чем питаются эти, возможно, самые древние многоклеточные организмы Земли, вероятно, ничуть не страдавшие от самых массовых и страшных вымираний прошлого и всегда готовые все начать сначала, уже позади. Если почти вся земная жизнь в конечном счете опирается на основание пищевой пирамиды, на фотосинтез водорослей и других растений, то есть на углерод, добытый фотосинтезом из углекислого газа, то черви подводного грязевого вулкана (похоже, в симбиозе с некоторыми древнейшими микроорганизмами Земли) добывают углерод, эту основу жизни, прямо из метана (это установлено точно с помощью изотопного анализа, в метановом углероде больше, чем в углекислоте, самого легкого изотопа этого элемента, с атомным весом 12). И тем служат живым упреком и образцом для подражания: ведь все животные планеты в сущности - нахлебники, паразитирующие на подлинных тружениках биосферы, растениях, добывающих сырье для биосинтеза из света, воды, газов и минералов. И только трубчатый червь метаноед (в соавторстве с микроорганизмами) учит нас, остальных, рачительному и экономному, экологичному (и абсолютно моральному, с любой точки зрения) пользованию богатствами нашего мира.
«Спутанные клубки трубчатых червей, извивающихся в грязи подобно пучкам телефонного кабеля, живут в симбиозе с рыбой и другими жителями моря...
Иглоподобная трубка червяка опущена в неблаговонную грязь. Вынесенные на поверхность, образцы грязи потрескивают, как при жарке бекона, и сильно пахнут сероводородом, поскольку газовые пузыри при перемене давления выделяются из распадающегося гидрата метана. Маленькая донная рыбка, напоминающая саламандру, вероятно, разновидность бельдюги, кажется, чувствует себя превосходно на "пастбищах трубчатого червя".
(Линн Симарский. Грязевой вулкан типа торта-безе с мороженным в Северной Атлантике. Интернет, 1997.)
ГЛАВА 6 ТЕХНОПАРК ЮРСКОГО ПЕРИОДА
В конечном счете эволюционирует вся ситуация в целом, хотя нам, может быть, удобнее отделять органическую эволюцию от изменений окружающей среды.
П. Эрлих, Р. Холм. Процесс эволюции
Юрский период. Много интересного связывают науки о Земле с этим временем господства голосеменных растений и гигантских динозавров. После трех фильмов из серии «Парк юрского периода» буйство жизни в мезозое (а юра - средний из мезозойских периодов) стало достоянием, как говорится, широких народных масс. И во второй части этой книги мы тоже «погуляем» по этому парку. Но чтобы запустить этот величественный естественный аттракцион, природе понадобились не меньшие, а неизмеримо более изощренные технические ухищрения и «чудеса анимации», чем команде кинематографистов. Вся площадь натурального парка юрского периода мало того, что представляла собой вращающуюся и мчащуюся с космической скоростью вокруг Солнца «съемочную площадку», она была богато оснащена всем арсеналом «технических ухищрений», космических и земных «вращающихся и двигающихся сцен», «каруселей», «колес» разных парадоксальных циркуляций. Дно океанов раскрывалось, раздвигалось, как тяжелый театральный занавес, но при этом, как и положено, сама сцена, площадь земной поверхности, Мирового океана не менялась, континенты сталкивались и ломались, транспортерные литосферные ленты уносили «в машинное отделение», в раскаленные глубины планеты миллионы тонн останков «действующих лиц» всемирной драмы эволюции, живых существ - наших предков, но в иные эпохи раз за разом выплескивали через вулканы (и грязевые вулканы) производные от тех былых поглощений газы, способные резко нагреть атмосферу...
Волнующее событие связал с юрой замечательный немецкий геофизик А. Вегенер. Именно в этом периоде, по его гипотезе, раскололась (впрочем, первые трещины могли появиться и раньше - в триасе, например) Пангея, мезозойский единый древний праконтинент, и его осколки, с самого начала напоминающие по очертаниям современные материки, медленно поползли в разные стороны...
Третье противостояние
Зазвонил колокольчик. Председатель утихомиривал зал, битком набитый «геологической общественностью»: на общее собрание отделения геологии, геофизики и геохимии Академии наук СССР собрались явно не одни академики. Повестка дня, еще пять лет назад немыслимая для столь высокого собрания, вызывала острый интерес. Концепции новой глобальной тектоники! Академики и члены-корреспонденты «всенародно» должны были сформулировать свое отношение к революционному взрыву, происшедшему на границе 60-х и 70-х годов в науках о твердой Земле, к идеям возрожденного мобилизма, движения по лику Земли гигантских блоков верхней земной оболочки. Было 29 февраля 1972 года.
Третье противостояние - так назвал тогдашний этап развития науки о твердой Земле доктор У. Бэчер из Колумбийского университета США. Имелось в виду противостояние физики и геологии в изучении нашей планеты. Первое такое противостояние началось более века назад, когда физик лорд Кельвин подсчитал: если Земля первоначально была раскаленным шаром, она должна была остывать двадцать миллионов лет. Геологи засомневались. Ничего определенного они сказать не могли, но интуитивно чувствовали, что их палеонтологические данные - данные о накоплении осадков в земных слоях - противоречат жестким возрастным рамкам, отведенным для Земли физиками.
Несколько десятилетий физический и геологический подходы к изучению Земли развивались параллельно, и противостояние становилось все более острым. Ученым не хватало точных методов измерения геологического времени. Они могли только определять относительное время - положение слоев по остаткам ископаемых животных.
«Геолог,- писал тогда один из больших ученых,- находится в положении историка, который может доказать совершенно точно, что за Юлием Цезарем следовал Август, потом Карл Великий, Карл V, Фридрих II, Наполеон I и Вильгельм I, но не обладает никакими средствами, чтобы установить, сколько лет протекло со времени начала царствования одного правителя до воцарения другого».
А завершилось первое противостояние взрывом, скачком. В 1905 году первые в истории измерения абсолютного возраста горных пород по накоплению в них продуктов радиоактивного распада показали, что счет годам Земли следует вести на миллиарды. Геологи, с их столь архаичным методом измерения, как интуиция, оказались тогда ближе к цели развития науки - истине, чем физики с их точными, но опирающимися в данном случае на неверные посылки расчетами.
В науках о Земле начало устанавливаться нечто вроде идиллии. Радиоактивность, позволившая определить возраст Земли, пригодилась и для другого: она объяснила, почему в недрах нашей планеты тепло и даже жарко... Но благополучие было недолгим. Второе противостояние началось в 1915 году,
