Владимир Авдеев - Метафизическая антропология
Как же все про нас! Ведь лживые пастыри музейно-лабораторного патриотизма все истязают нас несносными фантомами Третьего Рима, Богодержавия, рериховского всечеловечества и коммуно-православным мессианством. Именно они превратили здоровую, ясную, сильную, чистую Русскую идею в гадкий гностицизм для неудачников, в своего рода местечковый универсализм для доверчивых профанов.
Националисты были предшественниками итальянского фашизма, и после объединения с ним продолжали оставаться в меньшинстве, тем не менее задавая интеллектуальный тон всему движению. Но так продолжалось недолго, и гидра этатистской идеологии со временем поглотила националистическое меньшинство. Кроме того, в силу массовости нового движения многие националисты отошли от своих первоначальных убеждений или, говоря деликатнее, несколько «откорректировали» их. Яснее всего это видно из высказываний того же Альфредо Рокко, ибо, получив пост министра юстиции в новом фашистском правительстве, он писал: «Фашистская доктрина отрицает догму народного суверенитета, фашизм провозглашает догму верховенства государства, являющегося юридической организацией нации и инструментом исторической необходимости».
Модернистский национализм XX века в Италии и в других странах четко придерживался положения, что государство — это инструмент нации. Фашизм же перевернул основы национализма вверх ногами, из-за чего и произошла впоследствии трагедия, получившая зловещее имя «фашизм».
Справедливости ради нужно заметить, что само слово «фашизм» происходит от слова fascio (фашио) и означает по-итальянски «пучок» — ликторскую фасцию в Древнем Риме. Впервые на политической арене оно появилось в 1898 году как символ сплоченности революционных рабочих Сицилии, выступивших, как и положено, под красными знаменами. В 1917 году в итальянском парламенте появился блок под названием Фашио, составившийся из людей самых разных политических ориентаций, но все они объединились в результате крупных поражений итальянской армии на фронтах Первой Мировой войны. В 1919 году Муссолини — убежденный анархист и социалист с большим стажем — уже третьим по счету подхватил броское название и закрепил его за своим движением.
Эффект, произведенный большевистской революцией в октябре 1917 года в России, захлестнул в круговороте идей многих по всей Европе. Великий Октябрь в России через пять лет породил Великий Октябрь в Италии. Фашистская революция или «Марш на Рим» состоялся тоже как раз в октябре 1922 года. Итальянские националисты первыми открыли ворота Рима новому диктатору-анархисту в черной рубашке. Не забудем, что черные знамена всегда числились как официальный символ анархии — в политическом спектре ультралевого движения. Революционный фашистский писатель Роберт Михельс с хорошо знакомой нам по фильмам о коммунистической революции патетикой писал: «Как римская волчица вскормила близнецов Ромула и Рема, так и наступившее после войны всеобщее недовольство вскормило двух близнецов — большевизм и фашизм». В русской белоэмигрантской газете «Воля России» из номера в номер публиковались снимки и материалы, наглядно доказывавшие преемственность двух «Великих Октябрей». Обвинения были столь велики, что Муссолини был вынужден публично оправдываться на официальных фашистских съездах.
А в итальянской прессе того же времени много смеялись над письмом одного солдата фашиста. Солдата обвиняли в краже курицы у соседа. И он счел долгом заявить во всеуслышание, что он действительно совершил этот поступок, потому что его фашистские убеждения вполне уживаются с… проповедью Ленина. Ленин ведь тоже говорит, что если у твоего соседа имеются две курицы, одну из них можешь взять себе. В этом пункте, по мнению автора письма, учение Ленина целиком совпадает с идеями фашистов.
Один из «фашистов с первого часа» Эдоардо Фрозини, председательствовавший на первом съезде фашистов вместе с Муссолини, писал тому в открытом письме:
«Я был апостолом первой программы фашистов… Тогда еще не было черных рубашек. Но ты носил в петлице наш значок: красную кокарду над трехцветным флажком».
Еще один из верных соратников дуче в самом начале пути — всемирно известный писатель и поэт Габриэле Д'Аннунцио. Этот рафинированный и утонченный эстет воспел романтику погрома в духе красных комиссаров гражданской войны, которые тоже любили красоваться в черных кожаных куртках. Д'Аннунцио возглавлял движение скадристов — итальянский вариант красных партизан — и публично заявил, что действует согласно заветам… самого Ленина. Захват в 1919 году города Фиуме скадристами получил затем название «лебединой песни романтического фашизма», приблизительно как у нас песни о «Каховке». С триумфальным приходом Муссолини к власти между этим рабоче-крестьянским сыном и потомственным аристократом вспыхнула ссора. Д'Аннунцио считал, что он больший фашист, чем Муссолини, в связи с чем его партизаны открыто выступили против легионеров фашистской милиции под лозунгами: «Долой Муссолини! Да здравствует Ленин! Да здравствует большевистская Россия!» Католические попы ходили по улицам и распевали хит сезона «Красное знамя!» Во всем этом бардаке, позднее получившем почему-то название «ультраправой реакционной идеологии», одни только националисты, предводительствуемые Энрико Коррадини, вели себя достойно и демонстративно одевались в голубые рубашки, чтобы показать свою непричастность к этому «чернорубашечному ленинизму».
В конце концов, Муссолини объяснил романтическому поэту, кто здесь всамделишный фашист и отправил того в политическое небытие обучать фашистскую молодежь ностальгическим писаниям о «Великом Черном Октябре». Позднее Дуче приспособил для своих нужд большевистский лозунг «Вся власть Советам!», переделав его в лозунг «Вся власть фашизму!» Разница заключается только в том, что большевики использовали этот лозунг для разгрома Учредительного собрания, а фашисты для разгрома Парламента.
Именно поэтому спустя два с половиной года после прихода к власти на третьем фашистском конгрессе Дино Гранди открыто заявил, что «итальянский фашизм с теоретической точки зрения представляет собой пустопорожнее место».
Другой фашистский идеолог Джузеппе Де'Фалько также писал: «Анализ идей фашизма невозможен по той простой причине, что нельзя подвергнуть рассмотрению не существующее. У фашизма нет ни законченности, ни ясных устремлений. Таким образом не может быть и речи о разборе теоретических положений за полным отсутствием таковых». Бывший социалист, а затем фашист Энрико Ферри думал так же.
Будучи прямым порождением большевизма, фашизм естественно испытывал по отношению к своему прародителю чувство закономерной неполноценности. Пьетро Горголини, движимый ревностью, писал: «Фашизм чувствует в себе самом достаточно сил для того, чтобы преподать марксизму или ленинизму уроки права, политической экономии, морали и философии истории». Однако раскол был так велик, что Чезаре Форни призвал даже ко второму походу на Рим.
Еще яснее на характерную путаницу и подмену понятий, и даже ориентаций политического спектра, возникших впоследствии, указывал другой авторитетный теоретик фашизма Серджио Панунцио: «Фашизм, как идея, не поддается определению, потому что он проявляется вовне в двух противоположных видах. Вот почему одни определяют его одним способом, другие — прямо противоположным. Одни приклеивают к нему этикетку левого движения, другие — правого».
Тот же самый Панунцио внес еще больше путаницы, когда начал использовать применительно к фашизму определение революционный консерватизм, мгновенно ставший модным жупелом, смысл которого до сих пор мало кто понимает.
От себя добавим, что мы в фашизме видим гораздо большего левого, чем правого, а все подлинно правое, что в нем есть привлекательного, обусловлено влиянием национализма.
С самого начала фашизм заявлял себя как оппозиция слева, националисты же всегда являлись оппозицией справа.
Фашист «первого часа» Дино Гранди предупреждал: «Если фашизм превратится в обыкновенную политическую партию и начнет, по образцу социалистов, заниматься всякими демократическими махинациями, он заразится всеми пороками демократии. Подальше от парламента, подальше от прочих приемов парламентских партий! Фашизм должен оставаться незапятнанным!»
Как мы видим, «незапятнанный фашизм» — это национализм, то есть сугубо правое движение. То, что мы сейчас знаем под страшным словом «фашизм» — это правый национализм, но сильно перетянутый влево, в стан социализма, демократии, парламентаризма. Фашизм — это соединение левой и правой стихий политической жизни, в которой правые изначально оказались в меньшинстве и потому были поглощены. Поэтому, когда фашизм был повержен во Второй Мировой войне, левое крыло фашистов спихнуло все на правое, малочисленное, и с тех пор во всей «научной литературе» фашизм числится как правое, реакционное движение.
