Константин Крылов - Поведение

В современном юридическом понятии собственности (точнее говоря, права собственности) обычно различают три стороны: владение, пользование и распоряжение. Что касается владения, то это всего лишь возможность непосредственного воздействия на объект собственности (потрогать, ощутить). Эта сторона дела нас не интересует. Напротив, право пользования — это суть того, что мы называем собственностью, поскольку это и есть право беспрепятственно (то есть не встречая помех со стороны других людей) совершать какие-то действия с объектом собственности, в том числе и пользоваться им. Это и есть то, что мы обозначили как участие в односторонних отношениях и уклонение от двусторонних, то есть ^P S.

Но, кроме того, существует еще и третья сторона дела, а именно право распоряжения собственностью. Это возможность устанавливать и прекращать отношения собственности — например, право продать свою собственность или передать ее другому человеку. Именно это и позволяет существовать такому явлению, как экономика.

Итак, следует различать возможность распоряжаться какой-то вещью, и право пользоваться этой вещью. Эти два права отнюдь не предполагают друг друга и являются разными правами. Человек, имеющий право использовать чужую собственность, (допустим, сданную ему в аренду), не становится в силу этого ее собственником. Управляющий завода не имеет права продать этот завод. Точно так же верно и обратное: человек, владеющий какой-то собственностью, не обязательно имеет право пользоваться ей, как он хочет. Например, владелец земельного участка, не имеет права делать с ним все, что угодно (например, устраивать на нем свалку радиоактивных отходов), поскольку это (частично) не только его личная собственность. Можно даже представить себе ситуацию, когда владелец собственности имеет только одно право — продать ее. Например, средневековый (западноевропейский) феодал владел крестьянами как собственностью. Но зачастую единственное право, которое он имел — это право получать с этой собственности прибыль (в виде оброка и денежных выплат), а также продать эту собственность. Примерно в такой же ситуации находится и современный владелец акций какой-нибудь крупной кампании.

Право на обладание собственностью может признаваться за частными лицами, за их объединениями, за государством — или даже за обществом в целом. Разумеется, и частное, и общественное право на обладание собственностью могут быть ограниченными. Тем не менее собственность, как правило, является либо частной, либо общественной.[85]

Право на распоряжение собственностью тоже может признаваться либо за частными лицами и их объединениями, либо за обществом. В первом случае отдельные люди и их объединения имеют право решать, что именно они могут делать, используя ту или иную собственность в своих целях. Во втором случае они такого права не имеют, а распоряжение собственностью становится прерогативой каких-то общественных институтов (рода, племени, иногда и государства).

Форма собственности — это система прав на пользование и распоряжение собственностью, то есть, кто, как, и на каких условиях может пользоваться собственностью, и кто, как, и на каких условиях — распоряжаться ею.

Каждый из цивилизационных блоков тяготеет к определенной модели экономических отношений, наиболее соответствующей принятой этической системе. Это касается прежде всего форм собственности.

В рамках первой этической системы собственностью, как правило, пользуется общество, и распоряжается ею тоже общество. Это не значит, что ни у кого нет ничего своего. Просто условия пользования и распоряжения собственностью в большей степени определяет коллектив, частью которого является индивид, нежели сам индивид.

Разумеется, это касается только тех вопросов, которые интересуют общество. Дикарь, живущий в одном из обществ Юга, не спрашивает у совета племени или у вождя разрешения на то, чтобы взять топор или лук со стрелами. Но когда дело касается дома или поля — все меняется. Без разрешения всех заинтересованных лиц человек ничего тут делать не может.

Общество такого типа считает себя вправе вмешиваться в личные дела (и прежде всего в дела, касающиеся собственности) настолько, насколько этого требует общественный интерес. В таком обществе передел имущества, реквизиции имущества, дележка и т. п. — норма жизни.

Такой способ ведения дел прямо следует из сути первой этической системы. Ее основной принцип — "как все, так и я". Подражание другим вменяется в обязанность каждому. Разумеется, владение и распоряжение вещами является исключительно важной формой поведения, и никакая оригинальность здесь недопустима. Частное владение собственностью просто не нужно, поскольку не существует "частных отношений" между людьми — а следовательно, нет и товарно-денежных отношений (которые предполагают частное право и многое другое). Торговля, как правило, сводится к обмену, — причем обмену, контролируемому обществом и не ориентированному на частную прибыль. Понятно, что никаких денег в западном смысле слова там нет и быть не может (хотя могут быть какие-то "заменители товара" — не столько деньги, сколько знаки, обозначающие отсутствующую вещь). Разумеется, современные общества Юга отлично знают, что такое доллары и марки, но воспринимают их опять же по-своему — как "ценные вещи".

Это состояние общества и называется у Маркса (довольно точно) "первобытным коммунизмом". Конечно, подобный порядок ведения дел в чистом виде — далекое прошлое. Современные общества, основанные на первой этической системе, адаптировались к новым условиям и успешно мимикрируют под «нормальные» (то есть западного типа) общества, формально признающие частную собственность и право свободного распоряжения ею. Но реальная ситуация внутри таких сообществ далека от официально декларируемой. Вождь и старейшины (неважно, как они теперь именуются) по-прежнему могут отобрать имущество у кого угодно, отдать его другому человеку, а также активно вмешиваться в то, каким образом человек пользуется «своим» имуществом.

"Азиатский способ производства" был и остается чем-то малопонятным не только для марксистов, но и для любой экономической теории. Причиной этого недопонимания является то обстоятельство, что на Востоке право на пользование собственностью и право на распоряжение ею различаются.

Восточные общества построены на общественном пользовании частной собственностью. Это значит, что частная собственность там существует открыто и право на нее всеми признается. Человек там вправе купить, отдать или продать собственность, и это является нормальным. Общество (и государство), однако, считают себя вправе вмешиваться в процессиспользования этой собственности — причем в основном ради ограничения возможностей этого использования.

Это прямо вытекает из сути второй этической системы. Человек на Востоке более свободен, чем на Юге. Его не могут принудить отдать что-то, ему принадлежащее, или заставить его взять то, чего он брать не хочет.[86] Это создает возможность возникновения частной собственности. Более того, государство начинает охранять частную собственность и даже усматривает в этом одну из главных своих задач. Но государство и общество считают возможным решать, что человек вправе делать со своей собственностью, а что не вправе — и границы допустимого все время сужаются.

Это тоже не удивительно. Поскольку восточная этика не признает принципа невмешательства в частную жизнь других людей (все должны взаимно ограничивать друг друга), то и в вопросах распоряжения собственностью имеют место те же самые ограничения.

Это приводит к отсутствию на классическом Востоке такого явления, как хозяйственная инициатива, на котором стоит западная экономика. Владельцы мануфактур, фабрик и мастерских вынуждены заниматься традиционными производствами, опутанные многочисленными гласными и негласными запретами на те или иные действия. Цветет пышным цветом торговля, купцы богатеют, развозя товары в дальние края — но не существует понятия инвестиции. Основной и наиболее престижный вид крупной собственности — земельная, а наиболее почтенное занятие — сельское хозяйство, опять же ведущееся по традиционным рецептам. И так далее.