Ричард Фрай - Бухара в Средние века. На стыке персидских традиций и исламской культуры
Важнейшие монетные дворы Саманидов находились в Самарканде, Шаше и Андарабе, в горах Гиндукуш – все неподалеку от серебряных рудников. Разумеется, столичный город Бухара также являлся центром чеканки монет. Несомненно, под конец правления династии Саманидов здесь тоже имел место упадок производства серебра, однако серебряный кризис XI столетия могли вызвать и другие причины. Политическое положение, отток серебра на запад через Сельджуков и прочие причины требуют особого изучения. И по сей день исчезновение серебра с мусульманского Востока не получило удовлетворительного объяснения. Набеги варягов и экспансия Киевской Руси, возможно, и нарушили торговые связи Трансоксианы с Восточной Европой, однако, опять же, на этот счет нет никаких подробностей.
Огромное количество саманидских монет эпохи викингов, обнаруженных в серебряных кладах в России, в Балтийских странах и в Швеции, привело в восхищение многих ученых. Ранние клады, датируемые ранее 960 г. н. э., состоят почти исключительно из исламских монет, тогда как позднее этой даты наряду с восточными появляются византийские, немецкие и англосаксонские монеты. К концу X столетия кладов становится все меньше, и можно предположить, что единственной причиной этому стал разрыв связей со Средней Азией. Однако советские нумизматы и историки средневековой России доказали, что восточные дирхемы использовались в России в качестве наличных денег, поскольку было обнаружено множество монет, разрубленных напополам и на четыре части, и славяне вполне могли продолжать пользоваться этими монетами, пока в конце X в. не начался приток западноевропейских денег. Хоть мы и не имеем возможности вдаваться в эту проблему, можно предположить, что внутренний серебряный кризис в саманидских владениях плюс новая ориентация в торговых и экономических связях Восточной Европы могли вместе сыграть ведущую роль в экономическом упадке восточной части исламского мира.
Видимо, в самом конце X в. имело место общее падение уровня жизни. Например, писавший в этот период географ аль-Макдиси возмущается ничтожными заработками жителей Мерва, скупыми подачками и бедственным положением простого народа, о чем известно не так хорошо, как о тканях, продуктах и городских банях. Как мы знаем из источников, правительство, из-за огромного дефицита государственных доходов, вряд ли могло хоть как-то улучшить положение народа. Проблемы, связанные с правами на орошение земли, оказались столь многочисленными и запутанными, что мы просто не в состоянии здесь с ними разбираться. Опять же, по-видимому, конфликты из-за воды, вместе с возможным общим понижением уровня грунтовых вод в Бухарском оазисе, добавляли землепашцам еще и экономических проблем. Мы уже упоминали о поглощении песками обрабатываемых земель оазиса. Согласно аль-Макдиси, в Мерве большая часть поступающей в оазис речной воды отводилась на государственные земли. Имеющаяся у нас информация, какой бы скудной она ни была, указывает на истощение земли и обнищание работавших на ней людей. Это вело к голоданию, наверняка в большинстве своем локальному, но тем не менее ужасному своими жертвами. Однако X столетие, по сравнению с ситуацией в XI, могло показаться золотым веком, поскольку в последнем банды огузов и айяров (разбойников) особенно бесчинствовали в садах и на обработанных полях. Как известно из источников, вырубка деревьев наносила особенно большой ущерб, и можно себе представить катастрофические последствия уничтожения лесов.
Уже несколько раз упоминалось об упадке дехкан как о составляющей экономических неурядиц XI в. Существует достаточно свидетельств, чтобы проследить деградацию класса дехкан как во всем Иране, так и в Трансоксиане. Разумеется, проще рассматривать процесс на протяжении ряда столетий, и ситуация в начале X в. кардинально отличалась от ситуации, допустим, в конце века XIV. В 900 г. старые аристократические семейства дехкан жили в собственных усадьбах и на собственной земле, а их владения управлялись на основе безоговорочного права на землевладение. Переход от такого безоговорочного права к обусловленному (то есть к системе икты) стал причиной упадка дехкан и их постепенного исчезновения как класса. К XIV столетию военная монголо-тюркская аристократия летом жила кочевой жизнью – на летних пастбищах, со своими племенами или соратниками, тогда как на зиму они перебирались ко дворам правителей. Иранская аристократия как таковая, наоборот, проживала в городах, и некоторые семейства, благодаря своему древнему происхождению, были известны как дехкане. Само по себе слово какое-то время считалось почетным титулом, пока не нивелировалось до своего нынешнего значения – фермер или крестьянин.
Большинство иранских дехкан с легкостью поменяли хозяев и продолжали служить новым тюркским правителям, а некоторые из них при Караханидах даже стали владельцами земельной икты. Однако подавляющим большинством таких иктадаров являлись тюркские военачальники и даже племенные вожди, служившие правителю. Стоит еще раз подчеркнуть, что завоевание Трансоксианы Караханидами стало не только военным завоеванием, оно еще открыло Среднюю Азию для тюркской колонизации. Множество тюрков переселилось из степей на юг и обосновалось в оазисах. Другие пришли в составе кочевых племенных групп и заняли пастбищные земли Трансоксианы. После падения Саманидов процесс тюркизации Трансоксианы длился еще несколько столетий. Народы перемешались, и модель общественной жизни при Караханидах стала трудной для понимания. На самом деле систему икты ни в каком смысле нельзя считать единой или систематизированной, и о различных формах землевладения можно рассуждать лишь умозрительно.
Если собрать информацию со всего восточного исламского мира за весь период от падения Саманидов до монгольского завоевания, можно будет выделить по меньшей мере шесть типов землевладения. Для начала мы имеем землю мулька (или по-арабски во множественном числе «амлак»), которая являлась собственностью крупного или мелкого землевладельца, платившего за нее налоги государству и который мог делать с землей все, что ему заблагорассудится. Собственники могли ее продать, добавить к мульку, оставить своим детям или пожертвовать (вакф). Подобно частным земельным владениям, имелись отдельные земли правителя (амлак-и хасс), которые он тоже мог продать или передать, как свою частную собственность. С другой стороны, с государственными землями (дивани) нельзя было обращаться как с личными землями, их можно было продать, передать в икту или вакф, причем только на определенных, но отличающихся друг от друга условиях. Весь доход с государственных земель шел в казну, и эта категория землевладения являлась, пожалуй, самой значительной из всех шести в рассматриваемый нами период.
Пожертвованные земли (то есть вакф) передавались для поддержки мечетей, школ или больниц, и лишь позднее распространились пожертвования частным лицам или семьям. Например, в Бухаре вплоть до 1920 г. существовал городской квартал, где проживали потомки Саманидов, существовавшие на доходы от вакфов. Документы на такие пожертвования встречаются столь же часто, как церковно-приходские записи в средневековой Англии. Пожертвованная земля должна была соответствовать условиям вакха, и ее нельзя было продать или передать.
Уже упоминались феодальные владения, икты. Согласно закону такие земли нельзя было продать или купить, и после смерти владельца они передавались другому хозяину или возвращались в категорию государственных земель (дивани). Однако на практике существовали нововведения всякого рода. И наконец, имелась незначительная категория земель, называвшихся общественными (джамаат), которые принадлежали всему селению, включая окружающие его сады и пастбища. Нет необходимости говорить, что различные методы налогообложения и сбора податей также были весьма многочисленными и общая картина послесаманидского землевладения и налогообложения являлась невероятно запутанной по сравнению с более ранним периодом. Перемены в городах не столь заметны, поскольку их общая исламская модель складывалась в эпоху Саманидов.
Хотя мы не в состоянии обозначить даты с какой-либо степенью точности, можно сказать, что города саманидского периода отличались от городов более ранних эпох в основном смещением центров экономической активности. Более старые города, в большей или меньшей степени, ограничивались цитаделями с окружавшими их жилыми кварталами, шахристанами, защищенными крепостными стенами. Значительное развитие промышленного производства, торговли и рынков означало перемещение населения в рабады – предместья, особенно в X столетии. Ощущение безопасности при Саманидском государстве и избавление от угрозы набегов неверных кочевников способствовали непрекращающемуся росту предместий городов в Хорасане и Трансоксиане. С ростом городов разрыв между крестьянством и городским населением только увеличивался. Городской обитатель был сильнее оторван от земли, чем его предки в более ранних столетиях, а также стал более ограничен рамками своей профессии.
