Матвей Гречко - Русская история в легендах и мифах

Болен был и Остерман. Он лежал в камере Петропавловской: крепости и жаловался на подагру. Казалось, собственная судьба интересует его меньше всего. Он красноречиво выражал сожаление о своих преступлениях и просил императрицу милостиво отнестись к его детям. Все его речи записывались специальным офицером.

2 января 1742 года, в понедельник, в 10 часов утра осужденные были подвезены к месту казни на телегах. На эшафоте стояли две плахи с топорами. Остерман единственный из приговоренных был возведен на эшафот. Он спокойно выслушал приговор, только иногда поднимая глаза к небу и тихим движением головы давая знать о своем изумлении. Его заставили положить голову на плаху, он оставался спокоен, только руки его слегка дрожали. Палач занес топор, и в этот момент сообщили о помиловании. Остермана подняли, посадили на стул. Неизменившимся голосом он произнес: «Прошу вас возвратить мне мой парик и шапку». Это были его единственные слова.

Миних «выглядел прекрасно», Левенвольде был явно болен, Головкин и Менгден вели себя малодушно.

На следующий день все они были отправлены в ссылку: Остерман – в Березов, Миних – в Пелым[9], Головкин – в Германг (Среднеколымск).

Из депеш английских послов Э. Финча и К. Вейча следует, что современники надеялись на скорое возвращение Остермана из ссылки, полагая, что российская внешняя политика не сможет без него обойтись, и опасались, как бы его жизнь не была «сокращена втихомолку». Большие надежды на реабилитацию опального министра возлагались на его секретаря – Карла Германовича Бреверна, советника Коллегии иностранных дел, оставшегося помощником нового канцлера Бестужева. Но в депеше от 14 января 1744 года англичанин Вейч сообщает о его внезапной смерти «от сильного желудочного приступа», а в 1747 году по той же причине умер и сам Остерман.

Все кончилось хорошо? Почти. Жертвой в этой истории стал младенец-император Иоанн V Антонович (1740–1764), иногда называемый также Иоанн III (по счету царей) – сын принцессы Мекленбургской Анны Леопольдовны и герцога Брауншвейг-Люненбургского Антона-Ульриха.

Существует легенда, что астрологам из Академии наук (в те времена астрология официально считалась наукой) было поручено составить гороскоп для новорожденного. Сделав расчеты, астрологи пришли в ужас и не решились показать свой труд императрице. Этот гороскоп был ими уничтожен, а взамен составлен подложный, обещавший царственному младенцу всевозможные удачи.

Но звезды не знали о подлоге: в декабре 1741 года после ареста Анна запоздало и не к месту проявила характер, отказавшись подписать отречение от престола за себя и за детей. Первоначально Елизавета намеревалась отправить все брауншвейгское семейство в Германию и даже издала об этом манифест, но потом, под действием канцлера Бестужева-Рюмина, переменила решение.

Иоанн Антонович. Неизвестный художник. XVIII в.

Анна с детьми и мужем уже выехали из Петербурга в сопровождении генерала Салтыкова и добрались до Риги, где им было велено задержаться. Сначала их поместили на несколько месяцев в крепость; затем их перевезли в Дюнамюндский форт, где они пробыли до 1744 года. Затем их перевезли в городок Раненбург (Рязанской губернии), а через некоторое время переправили в Холмогоры, отделив четырехлетнего Иоанна от остальной семьи. В Холмогорах он пробыл около 12 лет в полном одиночном заключении, общаясь только с приставленным к нему майором Миллером. Несмотря на запрет чему-либо обучать ребенка, Миллер все же научил его читать, и впоследствии Иоанну было позволено иметь при себе Библию.

В начале 1756 года Иоанна перевезли из Холмогор в Шлиссельбург, причем сам комендант крепости не должен был знать, кто содержится в ней под именем «известного арестанта»; видеть Иоанна могли и знали его имя только три офицера стерегшей его команды.

Обращались с ним ужасно, инструкция, данная тюремщикам графом А. И. Шуваловым, предписывала: «Если арестант станет чинить какие непорядки или вам противности или же что станет говорить непристойное, то сажать тогда на цепь, доколе он усмирится, а буде и того не послушает, то бить по вашему усмотрению палкой и плетью».

Петр III посещает Иоанна Антоновича в Шлиссельбругской крепости. Гравюра XIX в.

К началу 1760-х годов несчастный Иоанн уже повредился в рассудке, однако не забывал о своем происхождении и называл себя государем. Охране было дано прямое указание убить «известного арестанта», если кто попытается его вызволить. Именно это они и сделали, когда в 1764 году подпоручик Смоленского пехотного полка Василий Яковлевич Мирович вздумал освободить его и провозгласить императором. Сам Мирович был арестован и после тщательного расследования казнен.

С тех пор ни одному из возможных наследников престола не давали ранее популярного имени Иоанн. Печати его царствования переделывались, монета переливалась, деловые бумаги с именем императора Иоанна предписано было собирать и высылать в Сенат.

Что касается остальных членов семьи, то Анна Леопольдовна в ссылке примирилась с мужем, несмотря на то, что Юлианна Менгден оставалась при ней. Анна родила одного за другим еще четверых детей – Екатерину, Елизавету, Петра и Алексея. В 1746 году бывшая правительница умерла очередными родами. Все ее дети и муж пробыли в строгом заключении до 1780 года, когда они были освобождены Екатериной II, и на корабле «Полярная звезда» отправлены в датский городок Горсен. Впрочем, счастья это никому не принесло: датского языка никто из брауншвейгского семейства не знал, а из-за отсутствия общения многие страдали психическими отклонениями. Все они остались холостяками и старыми девами.

Дольше всех прожила Екатерина Антоновна. Сохранилось ее письмо, написанное с ошибками, адресованное духовнику незадолго до смерти: «…мне было в тысячу раз лючше жить в Холмогорах, нежели в Горсенсе… меня датские придворные не любят и часто оттого плакала и теперь горькие слезы проливаю, проклиная себя, что я давно не умерла».

Елизавета процарствовала двадцать лет – долго и, по выражению историка Ключевского, «не без пользы». Первое время она старалась вникать в государственные дела, подражать своему отцу. Императрица демонстративно упразднила Кабинет министров, от которого, как гласил указ, «произошло немалое упущение дел, а правосудие совсем в слабость пришло». Так же демонстративно восстановила роль Сената и коллегий. Она недолюбливала раскольников, но разрешила проповедовать буддистским ламам. Она закончила русско-шведскую войну и начала Семилетнюю. Отменила смертную казнь. Ограничила пытки, а несовершеннолетних (до 17 лет) и вовсе запретила пытать, несмотря на возражения Синода, доказывавшего, что, по учению святых отцов, возраст совершеннолетия – 12 лет. При Елизавете были основаны первые русские банки – Дворянский, Купеческий и Медный.

Шестнадцать из двадцати лет правления Елизаветы всеми делами руководил граф Алексей Петрович Бестужев-Рюмин.

«Первый из министров российских и начальствующий над делами иностранными, граф Бестужев, канцлер Российской империи, с фельдмаршалами ведет игру, смотря по древности их рода; не стану рассказывать здесь его историю, не стану и распространяться о его проделках, плутнях и низостях, часть коих всему миру известна; замечу лишь, что невеликий его умишко, исполненный самой черной злобы, в серьезных делах не дозволяет ему решительно действовать, внушает интриги самые подлые и клеветы самые злостные. Недели не проходит, чтобы не сообщил он Императрице донесений, полных самой грубой лжи… Поведение гнусное, которое в любой другой стране канцлера бы погубило. Человек он гордый и в тщеславии своем вынашивает замыслы самые обширные, впрочем, труслив, отпетый плут и разговаривает уверенно, лишь когда разогреет себя вином или ликером. Кто его поит с полудня до вечера, тот, пожалуй, услышит от него словцо острое… Притворяться он не мастер, так что ежели соврал или только приступить собирается, сие скоро замечаешь, а уж если ласкает он вас больше обычного, значит, наверняка дело нечисто. Без зазрения совести приписывает он иностранным посланникам такие речи, о каких те и думать не думали, те же речи, кои сам пред ними держал, отрицает… Добрая его черта в том состоит, что всем, кто ему служит, платит он изрядно».

Манштейн писал про Бестужева, что он был ума разборчивого, приобрел долговременной опытностью навык в делах государственных, был чрезвычайно трудолюбив; но, вместе с тем, горд, хитер, мстителен, неблагодарен и жизни невоздержной.

Среди советских историков было принято выражать радость по поводу русского происхождения Бестужева, сменившего немца Остермана. На самом же деле, Бестужев был ставленником Бирона и после его падения даже угодил в Шлиссельбург. Тогда он сумел оправдаться, а затем использовал факт своего ареста, чтобы избежать репрессий со стороны Елизаветы Петровны. Он даже свел дружбу с Лестоком и благодаря его ходатайствам получил одну за другой несколько важных должностей. Когда Бестужев сделался канцлером, бывшие друзья перессорились и принялись интриговать друг против друга. В итоге Лесток оказался в тюрьме, на дыбе, а затем в ссылке.