Олег Игнатьев - Путешествие на «Каллисто»
И вот мы приближаемся к Анкориджу. Матрос Володя Демченко, сидевший на корме с биноклем в руках, закричал:
— Вижу человека на берегу, он машет нам рукой.
У меня отлегло от сердца. Значит, у Тома все в порядке. Проходя через вход в лагуну около бурунов, заметили стаю резвящихся акул. Штук шесть их, выставив над водой верхние плавники, стремительно разрезали воду, устроив настоящую карусель.
Владимир Яковлевич Осинный приказал сбавить скорость, и мы тихонечко стали приближаться к Анкориджу. Том Нил стоял по колено в воде метрах в тридцати от берега, опираясь на сучковатую длинную палку. Высокий, очень худой, он молча делал знаки рукой, показывая, как удобнее провести бот ближе к берегу, минуя коралловые мели. Лицо его, бесстрастное, не выражавшее никаких эмоций, прикрывала видавшая виды потрепанная фетровая шляпа с большими полями.
И вот мы уже почти вплотную приблизились к Тому Нилу. По установившейся у нас традиции первым на остров всегда сходил начальник экспедиции, но Олег Климчук на этот раз нарушил обычай и поспешил раньше всех соскочить в воду, чтобы первым поздороваться со стариком. Виктор Бабаев, я и другие, сидевшие в боте, решительно запротестовали, требуя, как незаконное, не засчитывать «первопроходство» Климчука. Первый помощник капитана нехотя отошел к борту, уступил место Баденкову. Стрекот кинокамеры Виктора Бабаева и щелчки затворов фотоаппаратов прозвучали лишь в тот момент, когда Том Нил обменивался рукопожатием с Юрием Петровичем.
Ритуал был соблюден, и все попрыгали в воду. Вода лагуны до противности теплая. Скользя по покрытым слизью кораллам, устилавшим дно лагуны, медленно побрели к берегу. Еще несколько минут, и вот мы уже шагаем вслед за Томом по дорожке к его обители, расположенной в самом центре острова. Путь не такой уж длинный, так как пересечь остров по тропинке, идущей от лагуны до противоположной стороны, можно за четыре минуты, а если идти быстрым шагом, то и двух хватит вполне. Том Нил идет впереди, показывая дорогу, хотя заблудиться на Анкоридже невозможно. Мы несем грузы, захваченные для Тома Нила на Раротонге, — мешки с почтой и несколько посылок, которые нам передали для Тома власти Островов Кука. Мне достался фанерный ящик.
Я иду и с любопытством оглядываюсь по сторонам. Остров низкий, без каких-либо холмиков или возвышенностей. Куда ни взглянешь — кокосовые пальмы, а под ними — колючий кустарник. Кусты причудливо переплетаются, и, вероятно, пробраться между ними почти невозможно даже для молодого, полного сил мужчины. В месте нашей высадки берег песчаный, изрытый воронками — жилищами маленьких крабиков. А поближе к стволам кокосовых деревьев видны норы, вероятно, в них живут хорошо знакомые нам большие крабы — «пальмовые воры».
Да, я забыл сказать, что наш бот остановился рядом с сооруженным из крупных камней небольшим пирсом. Этот пирс был построен во время второй мировой войны находившимися здесь новозеландцами и полинезийцами и сохранился до наших дней.
Дойдя до домика Тома Нила, мы сложили почту и посылки, команда и ученые попрощались с отшельником, ботик ушел, а шесть человек остались на Анкоридже, население которого сразу же увеличилось на шестьсот процентов.
Усадьба отшельника состояла из небольшого домика с верандой и трех подсобных помещений — двух хижин, служивших складом, и кухни с печкой. Сбоку на высоких столбах виднелось нечто вроде сторожевой будки. Это на тот случай, если на остров обрушится ураган. Явление довольно частое в этих местах.
Баденков спросил Тома Нила, можно ли нам сегодняшний день провести на его острове. Том ничего не имел против. В свою очередь я попросил Тома дать интервью советскому журналисту в любое удобное для него время.
— Конечно, — ответил Том, — с удовольствием, но, к сожалению, сегодня у меня очень много работы, и если вас не затруднит, то отложим интервью до завтра.
— Наверное, вы начнете отвечать на полученные письма? — сказал я, кивнув на груду конвертов с разноцветными марками разных стран, занявших половину площади колченогого столика, стоявшего на веранде.
— Нет, — равнодушно произнес Том, — Письма меня не интересуют. — Взяв несколько штук, он просмотрел адреса и снова бросил в общую кучу. — Посмотрю, если есть деловые, отвечу попозже, когда ваше судно уйдет. У меня каждый день уйма дел, и все нужно решать по порядку, а я же не знал о вашем приходе. Вот завтра освобожу время с утра, тогда мы с вами поговорим, и, может быть, нарушу свой распорядок дня и завтра же отвечу на деловые письма, если вы согласитесь переправить их на Большую землю.
Мы пояснили, что на Большую землю попадем не скоро, и следующая остановка «Каллисто» будет на Пукапука.
— Пукапука, — назидательным тоном произнес Том, — по сравнению с Суворовым, также Большая земля.
Итак, интервью мне будет дано лишь завтра. Завтра так завтра. И я с интересом стал смотреть, чем будет заниматься наш герой.
Первым делом он пошел на кухню растапливать печурку. Топлива было достаточно, так как вокруг валялось много сухих листьев кокосовых пальм и хвороста — старых ветвей, колючих кустарников. Растопив печку, Том размолол ручной мельницей горсточку зерен и принялся варить кофе. На эти процедуры ушло немногим более часа. Том угостил и нас кофе. Баденков поинтересовался, правда ли, что у Тома Нила есть персональный почтовый штемпель атолла Суворова. Получив утвердительный ответ, Юрий Петрович спросил, не может ли Том проштемпелевать нам несколько открыток.
— Знаете что, — сказал Том, — я вам принесу штемпель и подушечку, вы сами и штемпелюйте, потому что подошло время кормить моих кур и, если я не приду, они станут волноваться. Обычно после полудня я ложусь отдыхать часа на два-три, но в связи с вашим приездом послеобеденным сном можно пренебречь. Вероятно, я все-таки займусь просмотром полученной почты.
Том ушел к курам, а мы с Юрием Петровичем принялись штемпелевать захваченные с «Каллисто» открытки для наших друзей-филателистов. Думаю, можно по пальцам сосчитать, сколько коллекционеров марок на земном шаре имеет такие редкие открытки со штемпелем атолла Суворова.
Вскоре Том Нил вернулся и взялся за сортировку почты. Большинство из полученных писем он, не читая, бросал в корзинку для мусора. Заметив мой недоуменный взгляд, Том пояснил: филателисты пишут, а зачем я, например, стану ставить свой штемпель на конверт с канадской маркой. С атолла Суворова можно отправлять письма только с марками Островов Кука.
Ольга Григорьевна, относившаяся с полным безразличием к заботам и тревогам филателистов, зато, как все женщины, любознательная, разглядела в глубине комнатки, служившей, видимо, спальней, толстый альбом на небольшой полочке и поинтересовалась, не фамильные ли там фотографий Тома Нила.
— Это, — ответил Том, — альбом для тех, кто посещает атолл Суворова. В нем собраны фотографии яхт, заплывавших на Анкоридж, и автографы экипажей. В последние годы яхтсмены очень мне досаждают. За прошлый год сюда приходили тридцать восемь яхт. Большое беспокойство с ними. Шум от них и гам. Отдохнуть некогда. Чаще всего приходят парочками: на яхте он и она. Бывают и одиночки. Почти все с Папеэтэ, с Таити.
Том еще долго ворчал насчет молодых богатых бездельников, разгуливающих на яхтах по Тихому океану. Заметив, что Нил раскрыл письмо, переданное его дочкой через Климчука, я спросил, что ему пишет дочка и давно ли они виделись.
Старик удивленно посмотрел на меня:
— У меня нет никаких родственников на Раротонге. Дочь Стелла живет в Новой Зеландии, в Окленде, а сын Артур — в Австралии. Жена же моя давным-давно умерла.
— Нам говорили в Аваруа, что там работал ваш сын.
— Это был мой приемный сын, а не родной, — пояснил Том. — Он погиб два года назад.
Вот и полагайся на «рассказы очевидцев» и сведения, полученные из вторых рук! Олег Климчук был обескуражен, да и Баденков, признаться, тоже, зато я торжествовал, припомнив им ехидное замечание в мой адрес, когда они хвастались, что «взяли интервью» у дочки Тома Нила.
Разобрав половину почты и бросив почти все прочитанные письма в корзинку, Том пошел добывать себе пищу, прихватив длинный, метров шесть, тонкий шест с прикрепленным на конце под прямым углом острым ножом. Подойдя к одной из пальм, ловким движением перерезал ножку, связывающую кокосовый орех со стволом, и плод упал к нашим ногам. Таким же образом срезал еще несколько орехов. Ударами большого ножа Нил вскрыл оболочку и предложил нам попробовать молоко его кокосовых пальм.
Приспособление Нила годилось только для невысоких пальм, а их насчитывалось на острове не больше сотни. Том пояснил, что урожая с этих пальм вполне хватает для пропитания, а когда переспелые орехи сами надают с высоких пальм, он их тоже пускает в дело, так как вкус копры молодого кокосового ореха отличается от старого и из каждого сорта блюда готовят по-разному.
