1941: фатальная ошибка Генштаба - Геннадий Николаевич Спаськов
Таким образом, эффект от данного мероприятия мог стать таким же, как от прямого объявления Советским Союзом войны Германии. Причем массовый выход на позиции войск прикрытия, опасный уже сам по себе угрозой потери скрытности, нес дополнительные опасности, которые, в свою очередь, могли привести к роковой «провокации» Вполне реальной была ситуация, когда выдвигавшаяся по тревоге советская часть в темноте могла пересечь границу и столкнуться там с немецкой. Или на сторону врага мог перейти предатель, прихвативший с собой приказ о вводе в действие плана прикрытия.
Но еще в большей мере все это относится к мобилизации, которую Сталину якобы следовало провести также задолго до нападения. Мобилизация нужна только для войны! А поскольку СССР ни с кем не воевал, то проводить ее в западных округах он мог только против Германии и ее союзников. И в этом случае СССР автоматически, по своей инициативе начинал войну с Германией. Мобилизация до начала войны— второй вернейший способ объявить себя агрессором. Это был бы подарок Гитлеру, о котором он не мечтал и которого не получил за всю свою бурную жизнь: по доброй воле вызвать на себя войну на два фронта, втянув в нее и Японию!
И вот за отказ от прямого, точнее, открытого проведения этих действий и, следовательно, избавление от войны на два фронта И.В. Сталина до сих пор клеймит масса недалеких историков. А начал эту кампанию по указку Н. Хрущева наш легендарный маршал Г.К. Жуков, занимавший перед войной пост начальника Генерального штаба Красной Армии. Если верить ему, то они с Тимошенко будто бы еще 13 июня пришли к Сталину и потребовали начать мобилизацию и ввести план прикрытия. На что вождь им ответил: «Вы что же, предлагаете провести в стране мобилизацию, поднять сейчас войска и двинуть их к западным границам? Это же война! Понимаете вы оба это или нет?»4
Но тут Жукову что-то не верится – такой глупости, граничащей с предательством, тем более в кампании с Тимошенко, он Сталину предлагать не мог. Как член ЦК ВКП(б) международную обстановку он знал лучше других, а как начальник Генштаба условия Тройственного пакта чувствовал, грубо говоря, всем нутром и подобную чушь Сталину сказать не мог. Нет сомнений, что ревностнее и зорче всех отслеживали без указаний сверху, чтобы кто-то на местах не высунулся с подобной глупостью – вскрыть «красные пакеты» или двинуть войска на границу – сами Тимошенко и Жуков. И были совершенно правы! Ибо если кто-то в приграничных округах, руководствуясь благими намерениями повысить боеготовность, фактически поможет Гитлеру выставить СССР агрессором, то в будущей войне задача всего советского народа и их лично как Главнокомандующего с начальником Генерального штаба усложнится в два раза. Поскольку добывать победу им придется уже не над одной Германией, а в войне сразу на два фронта.
Тем не менее, при реальной угрозе нападения выводить войска на позиции следовало по-любому, невзирая на то, есть опасность второго фронта или нет.Но делать это прямо, в том порядке, который предписывали документы еще с 30-х годов, было нельзя. Как это сделалив реальности, мы рассмотрим чуть позже. А сейчас следует разобраться с вопросом, вокруг которого в последние годы было сломано великое множество копий.
СССР не мог напасть первым
Думаю, читатель уже понял, что если СССР не позволял себе в отношении Германии неосторожных действий и «провокаций» даже на своей территории, то подавно не мог первым наносить по ней «превентивный» удар.
Тем не менее этот вопрос стоит рассмотреть особо. Еще раз повторим основные положения статьи 3 Тройственного пакта:
«Если одна из трех договаривающихся сторон подвергнется нападению со стороны какой-либо державы… то три страны обязуются оказывать взаимную помощь всеми имеющимися в их распоряжении политическими, экономическими и военными средствами».
Таким образом, если Советский Союз нанесет удар по Германии, то Япония немедленно начнет против него войну. Эта статья – юридическое оформление жизненно важного интереса Японии и Германии их правительствами, наглядное и всем доступное. Ибо если набравшийся силы и наглости СССР сможет напасть и разбить Германию, то следующей его жертвой неизбежно станет одинокая Япония, сильно задолжавшая России еще с 1905 года. Пусть даже те союзники мерили нас по себе, предполагая нашу агрессивность – но они имели полное право исключить ситуацию, когда потенциальный враг мог разбить их поодиночке.
Итак, напав однажды на Германию, СССР сразу получал войну на два фронта (точнее – на три, но об этом позже) с мощными и воинственными государствами. А такая война, как учит история, неизбежно заканчивается поражением.
Такая ситуация ставит жирный крест на теории, что СССР готовился в июле 1941 г. нанести «превентивный» удар по гитлеровской Германии.
Нельзя сказать, что ранее данное обстоятельство было неизвестно. Еще 20 лет назад об этом фактически сказал Ю.И. Мухин в своей работе, к сожалению прошедшей мимо внимания наших историков5. Мухин подробно разъяснил любителям истории проистекающие из договора Германии и Японии возможные неприятности и их влияние на предвоенную политику СССР. Следует заметить, что Тройственный пакт и его следствия до тех (как, впрочем, и до сих) пор удивительным образом обходили стороной как историки, так и авторы военных мемуаров. Поэтому любителям истории, а тем паче занимающимся ею профессионально, должны стать понятными мотивы поведения Сталина, Тимошенко и всего руководства СССР в канун войны.
Но почти в те самые годы в России махровым цветом распустилась теория В. Суворова, получив массу восторженных почитателей. Увлеченно повторяя мысль учителя о подготовке Сталиным назначенного на 6 июля нападения на Германию, они оказались не способными прочесть и понять текст Тройственного договора и вытекающий из него факт наличия у нас второго фронта в лице Японии.
Но тут удивляться не приходится – что взять с учения, «гуру» которого, мягко говоря, не совсем адекватен? В какой-то мере его почитателей извиняет лишь то обстоятельство, что текст договора найти было весьма не просто, поскольку после 1940-х годов у нас его практически не публиковали.
Удивляет скорее другое. Ведь у Суворова-Резуна всегда было множество критиков, категорически не приемлющих его теорию. И его всегда яростно, но в основном по мелочам критиковали, а некоторые из них, как, например, А. Исаев и А. Помогайбо, написали в связи с этим по увесистой книге6. Но глаза на лоб лезут, когда
