Виктор Ягодинский - Кто сказал, что все исчезает?
При некоторых патологических состояниях, в частности при шизофрении и истерии, особенности поведения отчетливо сходны с поведением, типичным для архаического сознания. В частности, в таком сознании живет целый мир существ — носителей признаков как человека, так и животных, а сам субъект живет будто в переходном мире. В окружении людей с «архесознанием» зачастую встречаются «животные наполовину» (например, русалки). Такие образы часто пугающе безобразны и органически связаны с природой (например, лешие, домовые, буки). В целом их ход мыслей иррационален, и поэтому его трудно предугадать. Однако и в психической патологии, особенно в прошлые века, встречались виды поведения с характерным регрессом и своеобразным перерождением. Очень часто эти патологические состояния вызывались соответствующими ритуалами. Вспомните Рыбника-убийцу из «Легенды о Тиле Уленшпигеле», людей-пантер, которые подражают поведению хищников и даже имитируют их следы.
Общий принцип такого перерождения в метафорической форме прекрасно показан С. Лемом в рассказе «Маска». Блестящая дама обнаруживает, что превращается в автомат, который преследует жертву, выбранную для удовлетворения инстинктивной любви.
Описаны также патологические случаи «перерождения» в сирен, русалок, с копированием традиционного «поведения» этих мифических существ. Подобные изменения психики приводят к своеобразной второй жизни, которая, в общем, есть шаг назад для данного индивидуума, и поэтому является регрессом. Для этой «второй жизни» характерны другое имя, другие привычки, другой тип поведения. Хотя, конечно, мечта об иной жизни живет в каждом, эта жизнь в принципе иррациональна, все невозможное в ней возможно, все запретное разрешено. Однако полная реализация ее наблюдается лишь в патологических случаях. В романе М. Фриша «Штиллер» преуспевающий и модный скульптор внезапно бросает все и становится скотоводом в Аргентине. Вернувшись на родину в Швейцарию, он «изгоняет» из себя события первой жизни, хотя опознается многими именно как скульптор. В принципе «вторая жизнь» есть как бы приспособление, противодействие какому-то стрессовому состоянию. Больной спасается в другом образе, надеясь, что в нем он будет огражден от неприятностей, потому что он «другой человек». Поведение «наоборот» с бегством от реальной ситуации ранее широко практиковалось в монашестве, в религиозном уходе от мира.
Ныне такое случается редко. Но вот «перелицовка» людей довольно распространена. Не этим ли отчасти объясняется у иных людей тяга к смене профессий, охота к перемене мест, наконец, пристрастие одних к рыбалке, других к картам, а третьих к различным хобби, составляющим фактически суть их жизни. Иногда это граничит с патологией. Один видный ученый, хороший практик, приходя домой, спешит переодеться и засесть за мольберт. Его хобби — живопись. Художественные увлечения встречаются у специалистов разных профессий. Но у нашего пациента одна особенность: он уверяет, что помнит динозавров и ящеров, и поэтому стены его квартиры сплошь завешаны картинами — воспоминаниями тех времен на темы «той» жизни («Вот я с палицей, а вот охочусь на мамонта…»).
Другой случай не менее интересен. Ленинградскую публичную библиотеку имени Салтыкова-Щедрина одно время посещал человек, интересующийся древнеиндийской письменностью. Он знал многие языки и наречия народов Индии. Это было бы не столь удивительно, если бы он, работая санитаром «Скорой помощи», не считал себя потомком индусов и не выполнял соответствующих ритуалов, принятых в глубокой древности.
Ныне у нас возрождается интерес к йоге, и последователи этого учения (обычно только первой его части — хатха-йоги) стараются хотя бы на время перевоплотиться (используя приемы асаны, внутреннего сосредоточения) в неких отшельников. Это также попытка ухода от действительности, современный вариант поиска себя в прошлом.
По-видимому, регрессивен и возврат к религиозно-мистическим взглядам в обыденной жизни, что проявляется в интересе к каббалистике, ритуальному гаданию. Многие распространенные в наши дни варианты диет, нашедшие горячих сторонников, по существу, восходят к архаическим диетам с табу на мясо, сырую или вареную пищу.
В архаическом сознании резкие изменения характера действия были связаны с определенными возрастами. Так, после испытаний периода инициации (посвящения) поведение подростка уже имитировало поведение взрослого. В сущности, в критические периоды обычно очень быстро происходит подобная перестройка, и нередко стрессовая ситуация как бы мгновенно «перелицовывает» личность.
Видимо, наше сознание не только двуедино, но и многослойно.
Оно в замаскированном виде содержит черты исторического процесса и индивидуального развития. При опасной, критической или болезненной ситуации возможен своеобразный возэрат назад. Это наблюдается, например, у стариков, некоторые привычки которых не случайно мы склонны сравнивать с поведением ребенка. При старческом ослаблении интеллекта происходит стирание памяти недавних событий, возврат к прошлому. Актуальными становятся события далекого прошлого, как будто они произошли вчера. Так и в тяжелые минуты мы стремимся к матери, в те места, с которыми связаны воспоминания детства, юности. Эти посещения, подобные выполнению ритуала в трудную минуту, как, наверное, убедились многие из нас, дают ощущение успокоения, очищения, силы. Таким образом, безусловно, существует архаический эффект нашего сознания. И его можно даже назвать «эффектом Чуфут-Кале»…
