Николай Непомнящий - Таинственные исчезновения и перемещения

Здание называли «домом призраков». В том, что в нем поселились злые духи, которых можно было увидеть, услышать и ощутить, никто во всей области не сомневался. Мнение его владельца обо всем этом не было известно. Он со своей семьей однажды ночью исчез, и от них не нашли ни следа. Они оставили все: домашнюю утварь, одежду, провизию, коней в конюшне, коров в поле, негров в пристройках — все как было, ничего не исчезло, кроме мужчины, женщины, трех девочек, мальчика и грудного ребенка! Ничего удивительного, что здание так назвали, ведь дом, где одновременно могли бесследно исчезнуть семь человеческих существ и никто из окружающих не попал под подозрение, действительно был домом призраков.

…В одну из ночей в июне 1859 года два жителя Франкфорта — полковник Джей Си Макардл, адвокат, и судья Майрон Вэй из национальной гвардии — ехали из Буневилла в Манчестер. Их дела не терпели отлагательств, так что они решили продолжить путешествие, несмотря на темноту и близкое погромыхивание надвигающейся грозы, обрушившейся на них как раз тогда, когда они остановились перед «домом призраков». Молния сверкала столь часто, что путники легко нашли дорогу через ворота в сараи, где остановились и распрягли повозку. Потом сквозь дождь они пошли к дому и стучали во все двери, но так и не получили ответа. Посчитав, что виной всему непрекращающиеся раскаты грома, толкнули одну дверь, и та поддалась. Они вошли без дальнейших церемоний и закрыли дверь. В тот же момент оказались в темноте и тишине. Ни проблеска беспрестанных вспышек молнии не проникало сквозь окна и щели, ни малейшего звука ужасного грохота грозы не доносилось до них. Казалось, что они внезапно ослепли и оглохли. После Макардл говорил, что на секунду он посчитал себя убитым ударом молнии, когда переступил порог. Дальше приключение Макардла можно передать его собственными словами из газеты «Адвокат» от 6 августа 1876 года:

"Когда я немного оправился от поразительного эффекта — перехода из грохота в тишину, — моим первым побуждением было приоткрыть дверь, которую я закрыл и за ручку которой я еще бессознательно держался, ощущая ее крепко сжатой в моих пальцах. Мое намерение было убедиться, снова попав под дождь, действительно ли я лишен зрения и слуха. Я повернул ручку и потянул дверь. Она вела в другую комнату!

Это помещение было залито слабым зеленоватым светом, источник которого я не смог определить, делающим все более или менее видимым, хотя ничего нельзя было толком разобрать. Я сказал «все», но по-настоящему единственными предметами, находившимися внутри глухих каменных стен комнаты, были человеческие трупы. Всего их было восемь или, может быть, десять — наверное, понятно, почему я не стал их считать. Они были разного возраста, или лучше сказать размера, от младенческого и выше, и обоего пола. Все лежали распростертыми на полу, за исключением одного, очевидно молодой женщины, которая сидела, оперевшись спиной на угол стены. Другая женщина, постарше, держала на руках младенца. Юноша-подросток лежал лицом вниз в ногах бородатого мужчины. Один или два были почти голыми. Рука молодой девушки сжимала кусок халата, который она сорвала с груди. Тела были в разной стадии разложения, все усохшие лицом и фигурой. Некоторые уже не отличались от скелетов.

Пока я стоял, ошеломленный этим отвратительным зрелищем, все еще держа дверь открытой, мое внимание каким-то ненормальным образом было отвлечено от ужасающей сцены и обращено на различные мелочи и детали. Может быть, мой рассудок с помощью инстинкта самосохранения искал облегчение среди вещей, которые смогли бы рассеять его опасное напряжение. Среди всего прочего я заметил, что дверь, которую я держал открытой, была сделана из тяжелых металлических заклепанных пластин. На равном удалении друг от друга по всей длине ее скошенного края торчали три тяжелых болта. Я повернул ручку, и они сровнялись с краем, я отпустил ее, и они моментально выдвинулись. Это был пружинный замок. Внутри не было ручки или какого-либо выступа, только гладкая металлическая поверхность.

Отмечая все это с интересом и вниманием, которое теперь при воспоминаниях поражает меня, я почувствовал, как меня отбросило в сторону, и судья Вэй, о котором я из-за волнения совершенно забыл, рванулся, отстраняя меня, в комнату. «Ради Бога, — закричал я, — не ходите внутрь! Давайте поскорее уберемся из этого ужасного места!»

Вэй не обратил внимания на мою просьбу, а, как бесстрашный джентльмен-южанин, быстро пошел в глубь комнаты, опустился на колени рядом с одним из тел, чтобы лучше рассмотреть, и приподнял его почерневшую и сморщенную голову. Острый, невыносимый запах просочился сквозь дверной проем, буквально сбивая меня с ног. У меня перехватило дух, я почувствовал, что падаю, и, хватаясь за косяк двери, закрыл ее с резким щелчком!

Больше я ничего не помню: шесть недель спустя я пришел в себя в гостинице в Манчестере, куда меня отвезли какие-то незнакомцы на следующий день. В течение этих недель я страдал от нервной лихорадки, сопровождавшейся постоянным бредом. Меня нашли лежащим на дороге в нескольких милях от дома, но как я покинул его, чтобы попасть туда, так и не знаю. После моего выздоровления, то есть как только врачи разрешили мне говорить, я навел справки о судьбе судьи Вэя, о котором (чтобы успокоить меня) мне говорили, что он в здравии и пребывает дома.

Никто не верил ни единому слову моей истории, и что тут удивительного? А кто может представить мое горе, когда по прибытии домой во Франкфорт два месяца спустя я узнал, что судью Вэя больше не видели с той ночи? Потом я начал горько проклинать свою гордость, которая не позволила мне повторить свой неправдоподобный рассказ и настаивать на правде.

Все, что произошло потом — обследование того жуткого дома, бесплодные попытки найти комнату, совпадавшую с данными мной описаниями, желание объявить меня безумцем и, наконец, мой триумф над моими обвинителями, — со всем этим читатели «Адвоката» знакомы. По прошествии всех этих лет я все еще уверен, что раскопки, которыми я не имею ни права, ни сил заняться, раскрыли бы секрет исчезновения моего несчастного друга и, возможно, проживавших там ранее людей и владельцев пустынного и теперь уничтоженного пожаром дома. Я еще не отчаялся всетаки начать поиски, но мне очень горько, что их задержали из-за незаслуженной враждебности и неблагоразумной недоверчивости семьи и друзей покойного судьи Вэя".

Полковник Макардл умер во Франкфорте 13 декабря 1879 года.

По прочтении этого материала можно предположить, что полковник Макардл и судья Вэй наткнулись на место, где несколько человек встретило свою смерть либо случайно, либо по злому умыслу. Однако несколько фраз в этой истории наводят на мысль о том, что комната, в которую попали Макардл и Вэй, находилась в другом измерении. Когда ночные путники вошли в дом из-за бушующей грозы, как уже говорилось, «ни проблеска беспрестанных вспышек молнии не проникало сквозь окна и щели, ни малейшего звука ужасного грохота грозы не доносилось до них». Это заставило Макардла серьезно задуматься, был ли он убит или лишен зрения и слуха. Если бы это был просто пустующий дом, можно было бы ясно увидеть молнию в окнах и, конечно, услышать стук дождя по крыше. Те, кто входил в другие измерения, часто описывают их подобным образом. Их называют странно тихими, безжизненными местами.

Также немаловажно, что тщательное обследование дома не обнаружило комнату, отвечающую описаниям Макардла. Возможно, комната находится в другом измерении, куда можно войти только в определенное время и откуда выход почти невозможен. Может быть, судья Вэй стал самой последней жертвой странной временной ловушки, которая к тому моменту уже забрала несколько человек.

В следующих рассказах Амброз Бирс описывает случаи, в которых не известны детали исчезновения каждой жертвы. Лишь говорится, что жертва просто физически испаряется — довольно неожиданно — с лица земли.

Однажды июльским утром 1854 года владелец плантации по имени Уильямсон, живший в шести милях от Селмы, штат Алабама, сидел с женой и ребенком на веранде своего дома. Прямо перед домом находилась лужайка, занимавшая около 50 ярдов (450 квадратных метров) между домом и общественной дорогой, или, как ее назвали, «шоссе». За дорогой простиралось пастбище, ровное и без единого деревца, камня или другого природного или искусственного предмета на поверхности. На другом поле за пастбищем дюжина рабов трудилась под присмотром надсмотрщика.

Отбросив остаток сигары, владелец плантации встал и сказал: «Я забыл сказать Эндрю об этих лошадях». Эндрю был надсмотрщиком.

Уильямсон неторопливо зашагал по дорожке, посыпанной гравием, сорвал по пути цветок, пересек дорогу и пошел через пастбище, остановившись на короткое время закрыть ведущие туда ворота, поприветствовал проезжавшего мимо Армора Рена, владельца соседней плантации. Мистер Рен ехал в открытой коляске вместе с сыном Джеймсом, 13-летним подростком. Когда они отъехали около двух сотен ярдов (180 метров) от места встречи, Рен-старший сказал сыну: «Я забыл сказать мистеру Уильямсону о тех лошадях».