Олег Игнатьев - Амазонка глазами москвича
На покинутой эстраде встречалось много каучуконосных деревьев, испещренных шрамами, забытых и покинутых охотниками за каучуком. Все свои жизненные соки они отдали людям, а люди бросили их умирать. И деревья, вытягиваясь вверх, к свету, к солнцу, доживали последние годы.
Бездорожье продолжалось километра три, потом снова мы вышли на эстраду, такую же заброшенную, как и первая. Не успел Азеведу пройти по ней метров сто, как с ним чуть не случилось несчастье. По привычке Азеведу, взмахнув факоном, обрубил какую-то лиану, преграждавшую путь. Лиана с шелестом опустилась на землю, и тут что-то черное промелькнуло мимо его лица и скрылось в чаще. Азеведу отпрянул назад и очень длинно и витиевато выругался на какой-то смеси португальских и испанских слов, с добавлением местного, акреанского жаргона.
— Что такое? — спросил старик серингейро.
— Да старая ловушка! — Азеведу шагнул в сторону и вынес на эстраду самострел. Потом полез туда, куда улетел черный предмет, и вытащил стрелу метра полтора длиной. Он пояснил, что этот самострел был наставлен на кабанов. Хорошо, что упавшая лиана заставила его сработать, иначе неизвестно, какой оборот приняло бы дело.
— Сам я виноват, — лаконично сказал Азеведу. — Идти по незнакомой эстраде — осторожность нужна.
После происшествия темп нашего продвижения еще более снизился.
— Через час примерно дойдем до хижины, там будем обедать, — обернувшись, произнес Азеведу.
Вдруг далеко впереди послышался какой-то треск и затем дикий визг. Азеведу чуть-чуть прибавил шагу.
— Повезло, — сказал он. — Поросенок попал в западню.
Действительно, после нескольких поворотов эстрады мы увидели уже знакомый нам тип западни-ямы. Внизу между вбитыми в грунт острыми кольями метался небольшой поросенок. Падая, он не задел ни за один из кольев и остался совершенно невредим, до поры до времени конечно. Азеведу прицелился и выпустил в него заряд дроби.
— Ну а как же хозяин? — решил задать я вопрос. — Он придет к ловушке и увидит, что она пуста.
— Нет, — ответил Азеведу. — Он не придет к ловушке. Это брошенная эстрада, и ловушка специально подготовлена и налажена для таких путников, охотников вроде нас.
Выкинув поросенка из ямы, Азеведу срубил несколько лиан и снова аккуратно накрыл ловушку.
— Пускай она еще поработает на других. Раз в четыре-пять дней обязательно в нее кто-нибудь попадет — или виадо, или поросенок. В этих местах часто бродят охотники, они и воспользуются добычей.
Я вспомнил об имеющемся в наших местах обычае — в Сибири, на Дальнем Востоке, на Кавказе — думать о тех, кто может прийти после тебя. Хорошие традиции распространены по всему миру. Это и понятно: просто очень много настоящих людей можно встретить на всех континентах.
Хижина, к которой мы подошли, не казалась заброшенной. Около плиты лежали аккуратно сложенные дрова, в тряпочке была завернута соль и даже немного маниоковой муки. Отдельно в плотно закрытой жестяной банке хранился почти целый коробок со спичками.
— Здесь долго задерживаться не будем, — произнес Азеведу. — Пообедаем — и опять в путь. Мы сегодня очень хорошо шли. Отмерили уже километров двенадцать. Если пройдем еще четыре до темноты, будет замечательно.
— Так завтра сможем добраться до места, — добавил я.
Азеведу скептически улыбнулся.
— Впереди нет дороги, впереди трудно идти.
Сушить одежду было бесполезно. Во-первых, за час она не высохла бы, а во-вторых, надевать сухую рубашку, чтобы она через три минуты снова стала мокрой, было по меньшей мере неразумно. Надежды же на прекращение дождя не было никакой. Видимо, началось настоящее тропическое лето — период тропических ливней.
Обед был замечательным. Все по достоинству оценили качества жареной добычи. Дикий поросенок тоже бывает нежным.
Начался самый трудный участок пути. Мы вступили в нехоженые джунгли — мате. Да, путь пo мате не устлан розами. Азеведу приходилось непрерывно пускать в ход свой факон. Прорубать тропинку было бы бесполезным занятием. Поэтому он старался выбирать наиболее удобопроходимые участки, пролезал под деревьями, раскидывал в стороны колючие ветки кустарников, и так, метр за метром, шаг за шагом, группа двигалась вперед. Солнце все время находилось у нас за спиной. Невозможно было подсчитать, на сколько километров удалось продвинуться за оставшиеся до темноты три-четыре часа, но, вероятно, не больше четырех. Это при самом оптимистическом подсчете. Перед наступлением сумерек Азеведу сбросил с плеч мешок и расчистил небольшую площадку.
— Здесь будем ночевать, — сказал он. — На сегодня все.
Повесить гамаки — дело одной минуты, но повесить гамак — это еще не все. Когда устраиваешься на ночлег в джунглях, необходимо тщательно осмотреть стволы деревьев, на которых вешаешь свое ложе, а сам гамак необходимо предварительно несколько раз встряхнуть, потому что очень часты случаи, когда в него забираются так называемые пауки-краболовы, укус которых, говорят, может быть смертельным для человека. Возможно, эти рассказы бывалых людей содержат некоторое преувеличение, но лучше поверить в них, чем подвергать себя ненужной опасности. Дождь начал постепенно стихать. Это не принесло облегчения путникам: вместо дождя появились миллиарды москитов. Москиты — это бич путешествующих по тропическому лесу. Вряд ли природой создано что-либо более неприятное для человека, чем москиты. Они залепляют глаза, залезают в уши, в рот. Кажется, что ты дышишь не воздухом, а заглатываешь какую-то странную смесь, больший процент которой состоит из москитов. К счастью, у запасливого Азеведу оказался в мешке большой кусок марли, вполне достаточный для того, чтобы обмотать лица.
Место для ночлега было выбрано очень удачно, и вода почти не проникала сквозь толщу листьев могучих деревьев. Мы лежали в гамаках, а кругом лес жил ночной жизнью. Было очень интересно наблюдать за множеством светлячков, носившихся в разных направлениях, и слушать свист, клекот, крики ночных птиц, устроивших бесконечный концерт по случаю прекратившегося дождя. Казалось, присутствуешь на музыкальном представлении, где звуки сопровождаются световыми эффектами, — столь причудливые линии образовывались множеством резвящихся светлячков.
— Это души серингейрос, — раздался вдруг голос старика. — Нашего брата столько погибло в этих лесах! Никто даже и сосчитать не может. На каждой эстраде лежат кости. Одни умерли своей смертью, других убили индейцы. Раньше очень большие сражения происходили между белыми серингейрос и индейцами. Сейчас не те времена.
— Нет, ты не говори, — возразил Азеведу. — Незачем все сваливать на индейцев. Ведь раньше, куда ни кинь, были все их земли. Разве ты бы не сопротивлялся, если бы у тебя была земля, а тебя стали бы сгонять с нее пришлые люди?
— А что, по-твоему, — недовольно ответил старик, — индейцам нужен каучук? Пусть себе ловят рыбу, а нам оставят каучук. Мы же больше в нем понимаем.
— Не знаю, больше или меньше, — резонно заявил Азеведу, — но мне знающие люди рассказывали, что, еще когда здесь не было ни одного белого, индейцы уже добывали каучук и продавали его хозяину-серингалисту.
— Кому они продавали? — ехидно заметил старик.
— Не знаю, — признался Азеведу. — Но индейцы раньше нашли каучук, чем белые, — упрямо повторил он и замолчал.
Вмешиваться в их спор не хотелось. К тому же Азеведу своим последним замечанием как бы поставил точку. Но вспомнилась легенда, услышанная еще во время поездки по реке Тапажосу.
Однажды, говорится в легенде, очень-очень много лет назад один индейский воин, по имени Татаита, раскрыл секрет добывания огня, случайно ударяя одним твердым камнем по другому. Татаита обрадовался и каждый день с наступлением сумерек стал разводить костер и приготовлять на нем пищу. Узнал об этом индейский бог Тупа и пришел в страшное негодование, считая, что, кроме него, добывать огонь никто не имеет права. Все индейцы живут, как известно, по законам бога Тупа, а так как Татаита нарушил один из законов, Тупа решил наказать своенравного вассала. Призвав к себе Татаита, он сказал ему: «Ты должен за свою провинность доверху наполнить водой чан, стоящий на вершине горы». Чан был колоссальный, и воду Татаита приходилось доставать с самого глубокого места реки Амазонки. Для смелого воина Татаита выполнить задание Тупа не представляло большой трудности, но сложность заключалась в одном: бог приказал Татаита носить воду в сетке, служившей индейцу для хранения стрел. Сетка имела большие ячейки, и донести в ней хотя маленькую толику воды от Амазонки до вершины горы было довольно сложно. Но приказ есть приказ, и Татаита не мог его ослушаться. День и ночь он носил воду, хотя когда добирался до вершины горы, то в сетке удерживалось всего лишь несколько капелек. Страдания юноши возбудили жалость у жены бога — богини Иара, которая решила помочь индейцу. Иара жила на дне большого озера во дворце. Вынырнув из глубины, Иара вручила Татаита большую раковину. «Юноша, — сказала воину Иара, — ты подойди к дереву, растущему на берегу озера, сделай раковиной надрез на коре его н, когда дерево начнет плакать, собери слезы и омочи ими ячейки своей сетки. После этого спокойно выполняй задание бога Тупа». Татаита исполнил все советы богини Иара, и таким образом в несколько дней бочка была до краев наполнена водой. По ходу дела были открыты и замечательные свойства каучука, которым пользуемся мы до наших дней.
