Владимир Мезенцев - О суевериях — всерьез
Часто бывает, что человек, обращающийся к местному «специалисту», теряет драгоценное время и его болезнь усугубляется. В результате, когда он, наконец, идет в поликлинику, врачи уже бессильны чем-либо помочь. Вот почему в нашей стране самовольное лечение без врачебного диплома запрещено законом. Доверяться таким целителям — подвергать опасности свое здоровье.
Попутно заметим: опасны могут быть даже известные средства народной медицины. Человек, не прошедший необходимого медицинского обследования, не имеющий знания врачей-специалистов и пользующийся какими-то настоями из трав или кореньев, принесет себе большой вред. Надо помнить, что исцелять очень часто берутся те, кто не имеет никакого представления о сущности болезни. Спросите такого «лекаря», что он применяет, и окажется: в лучшем случае он может предложить «лекарство от сердца» (неважно, что лечить — порок ли сердца, просто ли невроз) или «лекарство от живота» (безразлично, что является причиной болезни — расстройство желудка или аппендицит).
В общем, можно уверенно утверждать: вверять знахарю или другому недипломированному добровольному лекарю свой организм — это все равно, что чинить топором часовой механизм.
Их называли кликушами
С незапамятных времен это нервно-психическое заболевание пугало людей. На глазах у многих человек вдруг становился «бесноватым» — кричал, богохульствовал, Корчился в припадке. «В него вселился бес», — говорили верующие, убежденные в существовании «нечистой силы». На Руси таких больных называли кликушами — от слова «кликать», то есть истошно кричать, выкрикивать. «Бесноватые» были во все времена и у всех народов. История донесла до нас сведения о таких же больных у древних греков и римлян. Тогда думали, что в людей вселился бог вина и веселья Дионис. Про подверженного припадкам говорили: «Этот человек одержим богами». А о том, что люди «одержимы бесами», стали утверждать позднее— уже в эпоху христианства. Природу этой болезни изучал академик В. М. Бехтерев. «Насколько я могу судить о кликушестве, — писал он, — так называемой порче и одержимости по виденным мною примерам, вряд ли может быть какое-либо сомнение в том, что дело идет в огромном большинстве случаев о настоящей болезни, а не о притворстве, как некоторые, по-видимому, еще до сих пор полагают. Я даже думаю, что если и встречаются среди кликуш притворщицы, то, во всяком случае, число таких должно быть весьма незначительно. В пользу того, что дело идет о болезни, а не о притворстве, говорит уже стереотипность проявления отдельных симптомов у больных разделенных друг от друга огромными пространствами. В основе данного заболевания лежат те же истерические неврозы, что и при некоторых видах галлюцинаций. А развивается оно на фоне глубоко укоренившихся представлений о духах— «врагах рода человеческого», способных причинить людям большой вред. Особенно ужасным считалось «вселение» дьявола в самого человека. Все решала слепая, нерассуждающая вера в подобные случаи. Наслушавшись, а иногда и повидав, как корчатся в припадке «бесноватые», суеверный человек, склонный к такому же заболеванию, начинал думать: «А не вселится ли и в меня «нечистый»?! Постепенно эта навязчивая мысль (самовнушение) вытесняла из сознания все остальное, будоражила больное воображение. И психика не выдерживала!..
Чаще всего такие срывы происходят в молельных до-мах, церквах. Зная по рассказам, что дьявол не переносит крестного знамения, молитв, причастия, кликуши, убедившие себя, что они «одержимы бесом», испытывают вовремя богослужения сильнейшее нервное напряжение. В эти минуты и начинаются у них истерические припадки. Больные истошно кричат, бьются об пол, корчатся в судорогах и при этом поносят всех святых: ведь дьявол — враг всякой святости.
Известны целые эпидемии такого рода. В 1630 году в мадридском монастыре случился у одной из монахинь истерический припадок. Одержимая кричала не своим — голосом, руки ее сводили судороги, тело корчилось. «В меня вселился дьявол!» — говорила она в минуты просветления. А вскоре психическое «поветрие» охватило уже всю обитель: монахини выли целыми ночами, мяукали, лаяли. В борьбу с «нечистым» вмешалось высшее духовенство — разлучило «бесноватых», разослало их по другим обителям. Прошел год. Такая же эпидемия разразилась в монастыре святой Урсулы во Франции. У монахинь но ночам появились видения — к ним стала являться давно умершая настоятельница. В ужасе они вскакивали с постелей, катались по полу, проклинали бога. Расследованием этого «дела» занялись церковные инквизиторы. И «виновный» был вскоре найден. Священника Грандье давно подозревали в связи с дьяволом; после нечеловеческих пыток он был сожжен.
В 1842 году «дьявольская» болезнь овладела обитательницами другого французского монастыря — святой
Елизаветы в Лувье. Об этой печальной истории до нас дошло обстоятельное описание очевидца: «Монахини во время причастия строят гримасы, показывают язык, богохульствуют с видом ужасного нечестия. По нескольку раз в день ими овладевают сильные припадки бешенства и злобы, они называют себя демонами. Они проделывают своим телом разные судорожные движения и перегибаются назад в виде дуги без помощи рук, так что их тело держится больше на темени, чем на ногах, а вся остальная часть изогнута колесом. Они долго остаются в таком положении и часто вновь принимают его… При обмороках у них незаметно никаких признаков дыхания. Затем они постепенно возвращаются к жизни».
Кликушество было распространено и среди крестьянок дореволюционной России. Тяжелый подневольный труд, совершенно бесправное положение в семье, побои, беспросветная жизнь — все это нередко приводило женщин к нервно-психическим заболеваниям. Свои воспоминания о таких явлениях мне прислала А. В. Шишкина из города Бугульмы. «Еще в царское время, — пи-сала она, — я приехала работать учительницей в большое село и познакомилась с кликушами, узнала их тяжелую жизнь».
«…Была я сирота, — поведала ей одна из несчастных, — отца не помню, с матерью жили очень бедно. Работали по найму. Одежонки не было. Ходили в лаптях. Была я уже в годах, но женихи не сватали. Кому нужна беднячка без приданого? На мою беду из чужой далекой деревни приехал сватать вдовец. Мать согласилась, поехала смотреть хату. Вернулась, говорит: «Хата ладная, во дворе лошадка, корова, три овцы, свинья. У хозяина — трое деток». Благословили меня, обвенчали и повезли за пятьдесят верст в незнакомую деревню. Вошла в дом, а там не трое детей, а пятеро — значит, обманули. Я заплакала, а муж говорит: «Скажи тебе, что у меня пяток, ты бы и не пошла». На другой день соседи овечек увели — они были чужие, на показ их приводили; увели и свинью — она тоже чужая. Вот куда меня привезли! Испеку хлеб, накормлю детей (старшей было девять лет, а младшей два месяца), залезу на печку в угол и плачу; а потом начну выть так, что соседи сбегутся и глядят на меня. Ребята от страха кричат, муж ругается, а соседки советы дают, кто велит вербой отхлестать, а кто в церковь свозить.
Решила бежать домой, зимой к матери и убежала. Не успела я лапти снять, явился за мной муж, вместе с матерью избили они меня, в сани положили, и увез меня мужик домой. Еще тошнее стало жить, хотела удаваться, да дети по пятам ходят; утопиться — речки нет, а у колодца всегда люди; зарезаться — нож всегда у мужа в кармане. Решила опять бежать к матери, упасть на колени и просить защиты.
Мужик ушел молотить, и я снова — в родные места. На этот раз меня не били. Привязал меня муж веревкой к оглобле, чтобы я бежала вместе с лошадью, и поехал в деревню на смех людям. Стегнет кнутом раз по лошади, да раз по мне. Лошадь бежит, и я бегу, а то и волокусь по земле. За околицей отвязал меня, бросил в сани и сказал: «Научу тебя, как с мужем жить. Все кости переломаю, чтобы больше не бегала». После этого не стала подниматься моя левая рука, которая была привязана к оглобле. А сама я все думала, куда бежать и как бежать. Муж стерег меня и детям наказывал, чтобы, смотрели за мной…»
Люди с такой тяжелой судьбой и превращались в истерических больных. А затем их страдания еще более усугублялись тем, что «лечили» кликуш в той же церкви. Над ними читали «бесогонные» молитвы — до тех пор, пока совершенно измученный человек не впадал в забытье. Понятно, что подобные «лечения» только ухудшали состояние несчастных.
Правда, и здесь бывали «чудесные» исцеления. Свидетелем одного такого случая был писатель А. Серебров. В своей книге «Время и люди» он описал сцену исцеления кликуши протоиереем Андреевского собора в Кронштадте Иоанном — известным в свое время реакционным проповедником.
«…В церковь притащили молодую женщину. Она кричала и вырывалась из рук державших ее людей. Платок у нее сбился с головы, бледное лицо запрокинуто, глаза закрыты. Заслышав крик, отец Иоанн подался вперед и насторожился, ожидая, пока женщину подтащат к амвону. «Как звать?» — спросил он сурово. Женщина ощерилась и. завыла по-собачьи. «Открой глаза!..» — строго приказал; отец Иоанн. «Пустите», — застонала больная, пытаясь вырваться от провожатых. И тут я увидел нечто странное и, пожалуй, даже кощунственное: отец Иоанн с размаху ударил молодку в лоб причастной лжицей и крикнул на всю церковь: «Открой глаза!» Женщина ахнула и подняла на него расширенные ужасом зрачки. Не отпуская от себя ее взгляда, он проговорил твердо и раздельно:
