Александр Шубин - Демократический социализм — будущее России

Во-вторых, управленческая система неэффективна экономически. Работник получает указание от начальника. Но он не принимал участие в принятии этого решения и не знает, какими мотивами руководствовалось начальство. В результате начинает действовать «испорченный телефон»: каждое звено управленческой цепи понимает приказ по-своему, а находящийся на дне производитель и восе не понимает, зачем все это нужно. Отсюда равнодушие, вечные производственные нестыковки. Конечно, рабочие как-то смягчают ситуацию, внося в указания сверху долю своего здравого смысла. Поэтому точное выполнение всех правил и инструкций — это форма забастовки, парализующая производство. Но в целом рабочий равнодушен к результатам производственного процесса (лишь бы предприятие не разорилось), и потому доля здравого смысла и трудового рвения на производстве не велика. Рабочий стремится не к сотрудничеству с администрацией, а к тому, чтобы укрывать от нее резервы рационализации производства. Инициатива наказуема.

B-третьих, основанное на управлении индустриальное общество противостоит не только природе человека, но и Природе Земли. «Правила игры», которым подчиняется индустриальная машина, сами по себе не учитывают разрушение среды. Природа, как справедливо заметил один из теоретиков экологического движения Ю. Каматов, не является субъектом рынка и управления. С ней не надо договориваться. Начальники договориваются между собой, как им делить природные ресурсы. Природа не участвует в этих переговорах. Более того. Решения о строительстве вредных предприятий принимают одни люди, а дышат их выхлопами — другие. И только сопротивление последних может заставить чиновников как-то учитывать экологическую в своих рассчетах. Но разовые акции протеста принципиально не меняют ситуации. Информация о положении в области окружающей среды концентрируется в чиновничьих кабинетах. На стороне властьимущих — всесильное телевидение и охрана «порядка». Митинги проходят, а люди продолжают умирать от рака, задыхаться от астмы, страдать кожными заболеваниями, производить на свет уродов.

Давление общественности на государство и бизнес немного сдерживает развитие экологического кризиса в западных странах. Но слухи об эффективности этого давления сильно преувеличены. Приведу один пример из личного опыта. Как-то нас привезли в Роттердамский порт, чтобы показать пример эффективной борьбы «Роял Датч Шелл» с загрязнениями. Первое впечатление на нефтеперегонном заводе — сильнейший запах окислов серы. Порт окружен жилыми кварталами со всех сторон — куда бы ни дул ветер, газы пойдут на жилье. Я себя чувствовал, как в Новокуйбышевске — и факелы такие же. Но чиновник фирмы очень подробно объяснял нам, какая у них хорошая динамика показателей и как ими довольны природоохранные службы…

В-четвертых, всеобщность управления делает человека заложником решений «сильных мира сего». Бюрократическая иерархия по природе своей склонна к неэффективности, костности и эгоистичности. Но именно она решает судьбы миллионов. И стоит ли удивляться коррупции и «парадоксам» государственного регулирования экономики, если вы признаете, что за вас должен думать чиновник. Ведь он средний человек, да еще и подобранный по принципу карьеризма.

Все это касается любой индустриальной страны мира. Западных стран — в особенности. Западный человек, который так гордится своей свободой, является одним из самых управляемых людей в истории наряду с людьми сталинского СССР. Человека, общающегося с западным обывателем, часто поражает некая «заторможенность» при обсуждении тех тем, в коих тот не является специалистом. Потом начинаешь понимать: сама система западного общества способствует некому окостенению ума. Это российский житель должен быть вечно готов к жизненным сюрпризам. Выверенная до мелочей система западного быта доводит до автоматизма те жизненные операции, которые заставляют нас шевелить мозгами. К Вашим услугам — супермаркеты, навязчивая реклама на все случаи жизни, развитая служба сервиса. Это — идеальное состояние для элиты, которая может посвятить освободившееся время разного рода интеллектуальным играм. Но у значительной части населения «хобби» сводится к традиционной пивной (очень комфортабельной) и незатейливым телевизионным играм вроде нашего «Поля чудес». Этот быт очень напоминает антиутопии, в которых человечество превращается в благоустроенный свинарник.

Многом такое спокойное житье представляется идеалом. Это так похоже на коммунизм, который нам обещали в оплату за трудовой подвиг. Этот мир и возник как оплата за трудовой подвиг прошлых поколений западных людей. Еще несколько десятилетий назад предки нынешнего западного человека мечтали о преодолении извечной нищеты. Они трудились в поте лица, они благоустраивали европейский мирок и американский мир. И чудо свершилось общество потребления потроено. Западные трудяги и не подозревали, какую злую шутку сыграют со своими внуками, которым все это материальное благополучие дано «от Бога». Теперь жизнь заставляет человека «шевелить мозгами» только в рамках своей узкой специальности. Выйти за эти рамки можно только по своей воле, а воля эта есть пока у меньшинства. В результате западная цивилизация становится менее гибкой, более хрупкой. Это тем более опасно, если учесть, что строение западной цивилизации очень зависимо от мировых сдвигов. Стоило арабскому миру ограничить поступление нефтяных ресурсов на Запад в 1973 г., как Европу, Америку и Японию потряс тяжелейший энергетический кризис. Если в нашей стране любые потрясения гасятся в толще ко всему привыкшего народа, то на Западе любой сбой в жизненной программе может вызвать «великие потрясения».

Но не все так безнадежно. Не все западное общество поглощено болотом индустриального общества потребления. Вещизм, победивший на Западе накануне революции 1968 г., тут же был отвергнут значительной частью духовной элиты. Дети людей, мечтавших о собственном доме как о венце творения, обвиняли отцов в мещанстве и строили баррикады посреди Парижа. «Бунтующие студенты» еще не понимали, что сам возмущавший их «мещанский достаток» дал им возможность получить образование и задуматься о высоких идеях солидарного, свободного и духовно насыщенного общества. «Потребительское общество» оказалось сильнее — баррикады в Париже исчезли также внезапно, как и появились. Но, несмотря на то, что общество потребления, казалось бы, победило «бунтующих студентов», это было лишь начало его конца. На Западе появилась элита нового типа — поколение неравнодушных людей, отрицавших ценности потребительского, индустриального мира. Со временем они стали понимать, что опирающийся на собственный достаток человек (если его волнует не только этот достаток) более независим, чем голодный революционер. «Крайности сходятся» — вожак парижских бунтарей Д. Кон-Бендит стал «реалистом», но ушел не в уютную тишь частной жизни, а в движение Зеленых.

Само появление влиятельного движения Зеленых показывает, что Западная цивилизация выработала некое противоядие против пороков индустриального общества, которое не позволяет жителям «общества потребления» окончательно забыться в сытости «благоустроенного свинарника». Это противоядие — гражданское общество — сеть независимых от государства общественных организаций, которые давят на управленческую систему и заставляют «слуг народа» думать не только о себе. Сильная общественность отвлекает людей от их повседневной текучки, разрушая обывательские скорлупки и выводя людей на свет Божий.

Сеть гражданского общества очень сложна и разнообразна. Это своего рода семья (не всегда дружная) неравнодушных людей — экологистов, пацифистов, рабочих активистов. Гражданское общество гибко реагирует на действия сильных мира сего. Стоило Маргарет Тэтчер ввести непопулярный «подушный налог» — и вся Британия забурлила. На Лондон двинулись демонстрации в десятки тысяч людей. Центральные площади столицы были запружены двухсоттысячной демонстрацией. Законопослушные шотландцы увешали свои дома плакатами «Извините, мы не платим». И полиция ничего не могла поделать, потому что каждая попытка «власть употребить» вызывала немедленный отпор со стороны всей улицы. Все это происходило не в далеком прошлом, а в 1989–1991 гг. Много ли рассказали нам об этих бурных событиях «объективные» средства массовой информации?

Костяком гражданского общества сегодня являются профсоюзы. В современном обществе — это наиболее мощные организации, которые в силу своих функций независимы от государства и капитала. Профсоюзы то и дело «вставляют палки в колеса» индустриальной машине своими «неразумными» требованиями и забастовками. Но, о чудо! Социально-экономическая система от этого становится только эффективней. Хотя при этом западное общество все меньше соответствует своей «модели», становится менее «рыночным» и более солидарным.