Борис Флоря - Русское государство и его западные соседи (1655–1661 гг.)
Одной из причин уступчивости были приходившие известия об успехах русских войск и скором падении Риги. 1 сентября н. ст. К. Бжостовский отметил в своем дневнике, что русские войска уже осадили Ригу «и что жители хотят сдаться царю, а графа Магнуса в город не пускают». Другие известия говорили о его поражении в борьбе с русскими и даже гибели[501]. Предпринятые шаги не привели к намеченным целям. Уступки такого объема не могли удовлетворить русскую сторону. Переговоры прервались, обе стороны стали ждать инструкций. О ходе переговоров царя под Ригой известили в двух подробных отписках, охватывавших описание всего хода переговоров с 22 по 28 августа[502].
Реакцию на полученные сведения отразил текст грамоты, отправленной «великим» послам 13 сентября со стряпчим Кириллом Пущиным[503]. Послы должны были настаивать на принятии предложений, отправленных им 25 августа. Однако советники царя считали возможным, что послы Речи Посполитой «откладывать не похотят» и не согласятся на то, чтобы представители Польско-Литовского государства ехали для переговоров в Москву. На этот случай «великим» послам были отправлены новые указания.
Послы должны были снова повторить предложение об избрании Алексея Михайловича преемником короля Яна Казимира при его жизни, но при этом были указаны и некоторые конкретные условия такого соглашения. От имени царя великие послы должны были обещать, что Алексей Михайлович подтвердит все «права» и «вольности» шляхты, выдав ей «диплом» соответствующего содержания, и не будет изменять традиционные порядки иначе как по решению сейма. Царь обещал также освободить всех пленных, вернуть захваченные пушки, заключить с Речью Посполитой союз («случение сил и войск») против Карла Густава, Фридриха Вильгельма и других врагов Речи Посполитой. Царь также обязался передать «ныне во владенство королевскому величеству» земли в Ливонии «по Двину реку по Курлянской стороне». Имелись в виду польские владения в Ливонии, занятые сначала шведами, а затем – русскими войсками во время похода 1656 г.
Но главное место среди предложений царя занимало обещание, после того как сейм примет решение о его избрании и оно будет соответствующим образом оформлено, «уступить королевскому величеству и Речи Посполитой стольный город Вильну и Княжество Литовское». Это, однако, не означало, что Алексей Михайлович был готов согласиться на возвращение к границам Речи Посполитой перед Смутой даже на территории Белоруссии. В грамоте не только подчеркивалось, что «Белая Русь» должна остаться под властью царя, но и были приведены очертания ее западной границы с Великим княжеством Литовским. Украина («гетман Богдан Хмельницкой с Войском Запорожским з городами и з землями») также должна была войти в состав Русского государства. Если бы на предложенные условия комиссары Речи Посполитой не согласились, следовало вернуться к первоначальным предложениям – заключить соглашение о войне против шведов с обязательством не заключать сепаратного мира, а переговоры об избрании царя на польский трон перенести в Москву.
Несмотря на эти оговорки в конце грамоты, в царской ставке ожидали скорого и успешного окончания переговоров. Неслучайно с Кириллом Пущиным была отправлена к великим послам еще одна грамота[504], содержавшая указания, куда ехать, когда «великого государя дело… совершитца». Великие послы должны были «съезжати» царя во Пскове или в Новгороде. Эти указания говорят и о том, что в царской ставке ожидали скорого падения Риги и возвращения царя в Россию. Комиссары Речи Посполитой на переговорах обнаружили явную заинтересованность в заключении соглашения. Царь и его советники пошли на значительные уступки, согласившись без войны вернуть Польско-Литовскому государству значительную часть занятых русскими войсками территорий Великого княжества вместе с его столицей – г. Вильно. Эти уступки должны были привести к заключению соглашения, которое прочно связало бы Россию с Речью Посполитой, подчинив последнюю русскому политическому влиянию.
Вместе с Кириллом Пущиным к «великим» послам выехали посланцы гетмана Хмельницкого, присланные им для участия в переговорах. Хорошо известно, что смена политического курса русского правительства весной 1656 г. привела к появлению серьезных трений в отношениях между гетманом и Москвой. Конечно, имело свое значение, что с гетманом не консультировались при принятии столь важных политических решений и о них он узнал от ехавшего к Яну Казимиру через Чигирин гонца Федора Зыкова. В грамоте, отправленной царю в начале июня 1656 г., он указывал, что было бы неплохо, если бы и ему «известно было и на котором месте тот съезд исправлятися будет»[505].
Большее значение имело то, что обоснованность принятых в Москве решений вызывала у гетмана серьезные сомнения. Его оценки международного положения получили ясное выражение в тексте грамоты, посланной им к царю со своими посланцами И. Скоробогатым и О. Федьковичем. Герман настойчиво обращал внимание царя на то, что поляки вовсе не отказались от своих прежних планов. Они «и ныне, – как писал гетман, – промышляют на нас и на веру православную». Правда, сейчас Польско-Литовское государство из-за войны со Швецией нуждается в передышке и может даже заключить мир на выгодных для русской стороны условиях, но потом, «шведа выгнав», они «всеми силами» обратятся против России. Поэтому они ищут военной помощи у всех соседей, и прежде всего у трансильванского князя Дьердя Ракоци, которого обещают взять на Королевство после смерти Яна Казимира[506]. К весне 1656 г. эти сведения уже не отвечали действительности, но их появление в грамоте Хмельницкого, конечно, не было случайностью. Видимо, что-то зная о планах избрания Алексея Михайловича на польский трон, он пытался таким способом убедить царя не верить обещаниям поляков, которые предлагают свой трон разным государям.
Справедливость его оценок должны были подкрепить конкретные сведения, изложенные в наказе его посланцам[507]. Они должны были сообщать сведения о враждебной деятельности польских дипломатов в разных странах, направленной против России и Украины. Так, они должны были сообщить о польском гонце в Крыму, который добивался, чтобы татары помогли Речи Посполитой, доказывая, что в противном случае царь и казаки завоюют Крым. Передав все эти сведения, посланцы должны были спросить царя, не прикажет ли он гетману идти войной на Польшу. С помощью таких способов гетман пытался добиться отказа русских политиков от принятых решений.
Вместе с тем гетман не хотел, чтобы переговоры о мире происходили без участия его представителей. Поэтому он просил царя сообщить о месте и времени переговоров, чтобы он мог прислать на них своих послов.
Уже после отправки И. Скоробогатого и О. Федьковича к Хмельницкому в том же июне 1656 г. прибыл посланец царя стольник В.П. Кикин. Как видно из ответной грамоты гетмана, царь официально известил его о созыве съезда под Вильно и запрашивал гетмана, «межи какими б городами черкасскими и полскими рубеж учинить»[508]. На этот вопрос гетман ответил, что необходимо, «чтоб рубеж княжства Российского по Вислу реку был, аж до Венгерские границы». Ясно, что такое требование польско-литовская сторона не могла принять, и на переговорах под Вильно оно не выдвигалось.
В своей грамоте гетман снова приводил сведения о враждебной деятельности польских дипломатов и убеждал царя, что поляки будут затягивать переговоры, пока не будет заключен мир со Швецией, а затем возобновят войну[509]. Вместе с В.П. Кикиным гетман отправил также письмо Б.И. Морозову. Зная о влиянии боярина на своего воспитанника царя, Хмельницкий убеждал его, что «ляхам» верить нельзя, они «ныне на время примиритися хотят, а потом все земли на православную веру и на государство его царского величества побужати будут». Уже не довольствуясь сообщениями, которые могли бы подтолкнуть русских политиков к правильному решению, он в этом письме выразил открытое несогласие с русской политикой: нужно не начинать войн «со многими землями, а только ляхов воевать»[510]. Грамоты, отправленные с В.П. Кикиным, были получены в царской ставке 26 июня, посланцев гетмана царь принимал «в шатре» 6 июля. Судя по всему, предостережения Хмельницкого не были услышаны.
В конце июня 1656 г. гетман направил посольство во главе с сотником Р. Гапоненко для участия в переговорах. Посланцы должны были первоначально посетить царскую ставку, чтобы они от царя получили «указ, как ся имеет справливатися на съезде»[511]. Остается неясным, почему для участия в столь серьезных переговорах вместе с важными сановниками и России и Речи Посполитой были отправлены посланцы во главе с простым сотником.
