Путешествие в окружающие миры животных и людей. Теория значения - фон Икскюль Якоб
Наиболее сильное влияние на новейшую биологию оказало учение Жака Лёба[62] о тропизмах[63].
Лёб был подлинным физиком, который признавал лишь воздействие объектов друг на друга, но не имел представления о влиянии субъекта на природные явления. Согласно ему, существует лишь мир действий, в котором протекают все физические и химические процессы. Один объект воздействует на другой, как молот на наковальню или искра на пороховую бочку. Реакция зависит от сообщенной актуальной энергии воздействующего объекта и накопленной потенциальной энергии объекта, подвергающегося воздействию.
У растений реакция обусловлена формой и расположением тканей в органах. Достаточно вспомнить о проводящих жилках листьев и о крахмальном зерне в семени пшеницы, которые можно подвести под общее понятие потенциальной энергии. При этом, однако, не учитывается общий облик растения, которое обязано своим строением планомерному воздействию импульсов живых клеток-субъектов.
И всё же у растений нет органов чувств и нервов, из-за чего создается впечатление, будто всё их бытие протекает в мире действий.
Теория Лёба состояла в том, что она и у животных признавала лишь мир действий, но совершенно не учитывала мир восприятия. Это представление стало результатом очевидной подмены.
Какое бы запутанное действие ни совершало животное, в конечном счете оно либо приблизится к объекту воздействия, либо отдалится от него. Лёб отождествлял эту простую пространственную составляющую всякого действия с самим действием и делил согласно этому все действия на направленные к объекту или отталкивающиеся от него.
Тропизмы заменили собой действия. Тем самым все животные субъекты были превращены Лёбом в мертвые машины, которые, согласно его представлениям, сталкиваются друг с другом в пространстве. Но даже простой магнит, притягивающий железо, проявляет позитивную ферротропность, а магнитная игла — респективную позитивную или негативную полотропность.
Для целого поколения биологов это учение определяло всю картину мира.
Когда мы стоим перед цветущей поляной, где жужжат пчелы, порхают бабочки, проносятся стрекозы, по травинкам которой высоко прыгают кузнечики, где снуют мыши и медленно проползают улитки, мы непроизвольно задаемся вопросом: «Видят ли все эти разнообразные существа поляну такой же, как ее видим мы?»
На этот вопрос простой человек, недолго думая, ответит: «Конечно, ведь они смотрят на ту же самую поляну».
Совсем иначе звучит ответ убежденного приверженца Лёба.
Поскольку все животные — это лишь механизмы, движимые то в одном, то в другом направлении под воздействием физических или химических факторов, то поляна состоит из хитросплетений световых волн и колебаний воздуха, из тонких рассеянных облаков химических веществ и механических импульсов, передаваемых от предмета к предмету.
Учение об окружающем мире направлено против обеих этих трактовок поляны, ибо — остановимся на одном примере — пчела, собирающая на лугу мед, видит мир иначе, чем человек, и в то же время отличается от машины, так как может чувствовать.
Цвета — это чувственно воспринимаемые световые волны, то есть они являются не электрическим возбуждением клеток нашего головного мозга, а индивидуальными тональностями самих этих клеток.
Доказательство этому дает физиология чувств. Благодаря Гёте и Эвальду Герингу[64] нам известно, что цвета имеют свои закономерности, которые в корне отличаются от физических законов световых волн.
Световые волны, проходящие сквозь призму, распределяющиеся в соответствии с их длиной, образуют подобие лестницы, ступеньки которой постепенно становятся всё ниже. Самые низкие размещаются на одном конце лестницы, наиболее длинные — на противоположном.
От этой лестницы наш взгляд падает на короткий отрезок, который преобразуется клетками нашего головного мозга в спектр, состоящий из цветовых ощущений, которые мы переносим вовне. В этом спектре один за другим расположены основные цвета, красный — желтый — зеленый, чередующиеся со смешанными.
В противоположность линеарно построенной шкале световых волн цветовой спектр образует замкнутый круг, ибо смешанный цвет между красным и синим, а именно фиолетовый, соединяет один конец спектра с другим.
У цветового спектра есть и другие примечательные закономерности, которых нет у шкалы световых волн. Так противоположные цвета спектра не смешиваются, а дают белый цвет.
Дополняющие цвета усиливают друг друга, что часто бывает с противоположными ощущениями, но противоречит всем механическим опытам. Можно сказать, что в случае с цветами речь идет не о телесном воздействии клеток головного мозга друг на друга, а о связи ощущений их индивидуальных тональностей, которые, однако, также обусловлены определенными закономерностями.
Подобно тому как цвета являются специфическими энергиями (индивидуальными тональностями) клеток головного мозга, находящихся под влиянием глаз, сортирующих световые волны и передающих их в виде нервных возбуждений мозгу, звуки являются специфическими энергиями тех клеток мозга, которые находятся под влиянием уха, улавливающего определенные воздушные колебания.
Законы звука изложены в теории музыки. Консонансы, диссонансы, октавы, кварты, квинты и т. д. обязаны своим существованием восприятию звука и лишены телесности. Последовательность звуков какой-нибудь мелодии невозможно объяснить при помощи закона причинности, который господствует во всех телесных процессах.
Органы наших чувств: глаза, уши, нёбо и кожа — построены по принципу шведской спичечной коробки, спички которой реагируют лишь на избранные влияния внешнего мира. Благодаря им в нервных волокнах возникают волны возбуждения, которые передаются головному мозгу. До этого момента весь процесс развивается механически, в соответствии с законом причинно-следственной связи. Однако здесь пролегает внутренний рубеж органов чувств, сопоставимый с живым колокольным звоном, в котором раздаются звуки-субъекты отдельных клеточных колоколов.
Однако можно ли встретить такое строение органов чувств у животных? Никто не сомневается в том, что механическая составляющая органов чувств животных аналогична нашей. Именно поэтому их называют органами восприятия. Но как обстоит дело с внутренним рубежом?
Хотя нам неизвестны чувственные ощущения других людей, мы всё же уверены, что все люди получают визуальные сигналы, которые принято называть цветами, посредством своего зрения. Также мы убеждены и в том, что посредством своего слуха другие воспринимают акустические сигналы, которые мы называем звуками. Точно так же мы приписываем носу любого человека способность получать обонятельные сигналы, его нёбу — способность принимать вкусовые сигналы, а его коже — фиксировать тактильные сигналы, которые все без исключения состоят из индивидуальных тональностей.
Все эти разнообразные по своему качеству чувственные сигналы мы объединяем под названием «сигналы восприятия», которые, будучи спроецированы на внешний мир, становятся признаками вещей.
Однако встает вопрос: образуются ли также и у животных в ответ на раздражение их органов чувств сигналы восприятия, которые соответствуют специфическим чувственным энергиям клеток их головного мозга и которые также проецируются ими вовне и используются как признаки для конструирования свойств всех вещей, встречающихся на их жизненной сцене?
Последовательные приверженцы механистической теории отрицают это и утверждают, будто бы у органов чувств животных совершенно отсутствует внутренний рубеж, а предназначение самих органов восприятия заключается лишь в том, чтобы классифицировать различные раздражители внешнего мира согласно их свойствам и соединять их с соответствующими областями мозга.
Являются ли органы чувств выражением различных функциональных кругов, или же, будучи рецепторными органами, они представляют собой лишь выражение различных типов физико-химического воздействия внешнего мира? Чем определено строение глаза — световыми волнами или цветами? Чем определено строение уха — колебаниями воздуха или звуками? Чем обусловлено строение носа — воздухом, насыщенным газами и пахучими веществами, или сигналами обоняния животного субъекта? Чему обязан своим появлением орган вкуса — растворенным ли в воде химическим веществам или вкусовым сигналам субъекта?
